Гранатовые джунгли (ЛП) - Браун Рита Мэй - Страница 38

Джеки Младший в свои пять лет мог сказать «привет» довольно внятно, но Марджи стеснялась. По-моему, она никогда не видела раньше женщины в штанах.

- Привет, Марджи, привет, Джеки.

- Теперь, Джеки, отведи свою сестру во двор и поиграйте.

- Я не хочу идти с ней играть. Я хочу с вами.

- Делай, что тебе говорят!

- Нет! - он надул губы так, что чуть их не вывернул наизнанку.

Леота наподдала ему по заднице, выпихнула наружу за шиворот, и крики не замолкали еще двадцать минут.

- Иногда с ними с ума сойдешь, но я люблю их.

- Конечно, - сказала я. Что еще я могла сказать? Каждая мать говорит то же самое.

- Что привело тебя в Йорк?

- Думала вырваться на денек из большого города.

- Из большого города? Значит, ты не во Флориде? Ах, да. Кажется, я слышала от мамы, что ты отправилась в Нью-Йорк. Не боишься, что тебя убьют на улицах, все эти пуэрториканцы и ниггеры?

- Нет.

Повисла неловкая пауза.

- Я не о том говорю, что белые не способны к насилию. Но там, где ты живешь, всякие люди толкутся. У меня нет предрассудков, ты ведь знаешь.

- Знаю.

- Ты уже вышла замуж?

- Разве ты не помнишь? Когда мы были детьми, я сказала тебе, что не собираюсь выходить замуж. Я сдержала обещание.

- Ну, тебе просто не встретился подходящий мужчина, - нервный смешок.

- Верно. Все так говорят, только это чушь собачья.

Ее лицо отметило непристойность, но в углах рта заиграл слабый намек на одобрение.

- Я вышла за Джека, как только школу закончила. Мне хотелось убраться из дома, и это был единственный способ, но я и любила его. Он хороший муж. Работает много, детей любит. Лучшего я и желать не могла бы. Ты бы видела Кэрол Морган. Она вышла за Эдди Харпера, помнишь его? Он был на два года старше нас. Пьет он до беспамятства. Мне повезло.

Я смотрела на аккуратный маленький домик с пластиковыми чехлами на мебели и керамическими лампами. На кухне была скатерть с нарисованными бобами, из жаростойкого пластика, и в центре стоял пучок пластиковых хризантем. Гостиная была оазисом, где от стены до стены лежал ковер цвета авокадо. Леота, наверное, содрогнулась бы, увидев мои ящики из-под молока.

Джеки Младший либо решил заткнуться, либо его хватил внезапный случай рака горла, потому что наконец мы смогли говорить потише.

- Тебе кофе, или содовой, или еще чего-нибудь?

- Кока-колы.

Она пошла на кухню и вытащила из огромного коричневого холодильника банку кока-колы в шестнадцать унций. Пока она шла обратно, чтобы передать ее мне, я заметила, что ее тело потеряло свою гибкость, и она двигалась довольно медленно; груди у нее опали, и волосы были тусклыми.

- Что ты делаешь в большом городе?

- Заканчиваю Нью-Йоркский университет. Я на факультете кино.

Она была поражена.

- Собираешься стать кинозвездой? Знаешь, ты немножко похожа на Натали Вуд^{77}.

- Спасибо за комплимент, но не думаю, что из меня получится кинозвезда. Я хочу делать кино, а не быть в нем пешкой.

- О, - она ничего больше не могла сказать, потому что кино - таинственный процесс, и все, что она видела оттуда, были кинозвезды.

- Леота, ты когда-нибудь думала о той ночи, что мы провели вместе?

Ее спина застыла, и она опустила глаза.

- Нет, никогда.

- А я иногда думаю. Мы были такие молодые, и, по-моему, даже милые.

- Я не думаю о таких вещах. Я мать.

- И что, от этого захлопывается та часть твоего мозга, где хранится память?

- Я слишком занята для такой ерунды. Разве есть у кого-нибудь время на такие мысли? В любом случае, это было что-то нездоровое, извращенное. У меня нет на это времени.

- Грустно это слышать.

- Почему ты меня об этом спрашиваешь? Зачем ты сюда вернулась - чтобы меня об этом спрашивать? Ты, видно, такой и осталась. Поэтому ты расхаживаешь в джинсах и свитере? Ты одна из этих тронутых? Я этого не понимаю. Совсем не понимаю. Ты же такая красивая девушка. У тебя могло быть множество мужчин. У тебя больше выбора, чем было у меня в этом месте.

- Кажется, ты говорила, что тебе нравится твой муж.

- Я люблю своего мужа. Люблю своих детей. Для этого и создана женщина. Просто ты живешь в большом городе, и ты образованная - ты могла бы выйти за доктора, адвоката, или даже за какого-нибудь телевизионщика.

- Леота, я никогда не выйду замуж.

- Ты сумасшедшая. Женщина должна выйти замуж. Что с тобой будет, когда тебе будет пятьдесят? Нужно ведь стариться рядом с кем-нибудь. Ты еще пожалеешь об этом.

- Я собираюсь в девяносто девять лет угодить под арест за дебош, а стариться ни с кем рядом не собираюсь. Что за мысли! Господи, тебе двадцать четыре года, а ты уже заботишься о том, что будет, когда тебе стукнет пятьдесят. Это бессмысленно.

- Только это и имеет смысл. Я должна думать о безопасности. Должна копить деньги, планировать, как наши дети будут учиться, и как мы будем жить, когда не сможем работать. Я не получила образования и хочу быть уверенной, что дети его получат.

- Ты бы могла поступить в институт, если хочешь - ведь есть государственные институты и тому подобное.

- Я слишком старая. И слишком занята. Не думаю, что смогу сидеть в классе и чему-то там еще учиться. Это прекрасно, что ты это делаешь, я восхищаюсь тобой. Ты можешь знакомиться со многими людьми, так что когда-нибудь встретишь подходящего и угомонишься. Только подожди.

- Хватит этого дерьма. Я люблю женщин. Я никогда не выйду за мужчину, да и за женщину тоже. Это не мое. Я оторва-лесбиянка.

Леота резко втянула воздух.

- Тебе надо проверить, что у тебя с головой. Таких, как ты, запирают под замок. Тебе нужна помощь.

- Да, я знаю людей вроде тебя, которые запирают под замок людей вроде меня. Прежде чем ты вызовешь прислужников Гетеросексуальной Инквизиции, я удираю.

- Не надо таких громких слов, Молли Болт. Ты всегда была нахалкой.

- Ну да - а еще твоей первой любовницей.

Я хлопнула дверью, и вот уже была на улице, рядом с шеренгой подержанных машин. А она, возможно, умерла там на месте, почем мне знать.

Теперь - обратно в Вавилон-на-Гудзоне. Снова туда, где воздух разрушает легкие, и шаги за спиной могут принадлежать тому, кто перережет тебе горло. Туда, где сверкающий Бродвей по ночам зовет в гости пригороды и завлекает их в свои театры. Туда, где хитрые глянцевые журналы набрасываются на свежую плоть и ежемесячно готовят ее на стол национальному клубу каннибалов. Туда, где миллионы людей живут бок о бок в ячейках прогнивших сот и никогда не здороваются друг с другом. Загазованное, переполненное, зловонное место, единственное место, где для меня есть место, где есть хоть какая-то надежда. Надо возвращаться и держаться. По крайней мере, в Нью-Йорке я могу стать чем-нибудь большим, чем производитель нового поколения.

Нью-Йорк не приветствовал меня с распростертыми объятиями, но это не имело значения. Я была настроена расправиться со всеми непредвиденными обстоятельствами, даже с равнодушием. Остаток лета тянулся дальше. Осень принесла облегчение, потому что это был мой выпускной год, и в этот год мы должны были произвести на свет короткий фильм, в котором отразились бы все годы нашей учебы.

Профессор Вальгрен, глава отдела и убежденный женоненавистник, вызвал меня в свой кабинет, как положено, для обсуждения проекта.

- Молли, какой дипломный проект ты собираешься делать?

- Я думаю, что сниму документальный фильм на двадцать минут о жизни одной женщины.

На него это, похоже, не произвело впечатления. В этом году было в моде порно и насилие, и все мужчины были заняты тем, что снимали извращенные сексуальные сцены, где кадры тех свиней, что избивали людей на чикагском съезде^{78}, перемежались с половыми актами. Мой проект не был в этом духе.