Когда командует мужчина - Линц Кэти - Страница 11

• Предыдущая
• 11/42
• Следующая

Ну как тут было не рассмеяться!

— Я думала, мы собираемся шампанское пить… а не принимать из него душ! — заливалась Хиллари.

Вместо ответа Люк приник к ее губам, оборвав смех долгим поцелуем. Его язык легко и свободно скользнул внутрь, гася звенящие переливы безудержного веселья. Это было так неожиданно, что у Хиллари перехватило дыхание, но уже в следующее мгновение она ответила на его поцелуй.

Минутку. Ну, две. Потом она поставит его на место.

Но один-два поцелуя тут же слились в десяток, пока она и вовсе не потеряла счет. В самом деле, не бесчувственный же она автомат, чтобы считать. Да и сил ни на что не осталось. Вся ее энергия поглощалась Люком. Он, правда, подзаряжал ее своею, но то была энергия уже другого рода — эротическая.

После душа, который на нее обрушился, ее дымчатая блузка облипала тело, словно вторая кожа. И только легкий холодок подсказал Хиллари, что Люк изловчился расстегнуть пуговки. В следующую секунду ощущение холода сменилось дурманящим теплом его ладоней, обхвативших поверх прозрачной, как паутинка, сорочки ее груди. Она с наслаждением отдалась этим интимным прикосновениям, о которых, сколько ни запрещала себе, втайне мечтала.

Мокрые рукава липли к коже, сковывая ее движения. Безумно колотилось сердце, прерывистое дыхание выдавало растущее опьянение. Тело ее уже само льнуло к нему, резкими кружками обозначились соски. Склонив голову. Люк припал губами к этим двум твердым бугоркам, поочередно смакуя их, словно изысканные лакомства. Вкус шампанского мешался с запахом духов и теплом ее тела.

Он целовал ее, искушая кончиком языка, туманящими голову ласками, и она, изогнувшись, прижималась к нему, без слов требуя: еще! еще! Он что-то бормотал одобряюще и целовал ее, целовал сквозь сорочку, каждый раз затем нежно осушая дыханием смоченный губами шелк.

От этих ласк, уносивших ее в сладостный до боли мир, она почти теряла рассудок. Ее нестерпимо томило неутоленное желание, пульсирующее глубоко внутри.

В конце концов он приподнял ей сорочку — последний барьер на пути к разгоряченному телу. Теперь он сжимал его в своих ладонях. Шершавые пальцы нежно теребили обнаженные груди. Все горячее и горячее впивался он в ее разомкнутые губы, проникал языком в полуоткрытый рот, а тело его жаждало проникнуть во влажное тепло ее лона, слиться с ней простейшим, природой завещанным образом.

Не скрывая своего нетерпения, он все сильнее и упорнее приникал к ней. Его страсть, передаваясь ей, безудержно разливалась по всему ее телу. Она была уже вся мокрая — даже там, куда не попала струя шампанского. Секунду спустя она ощутила под своей спиной упругий матрас. Люк клонил ее на постель. Его возбужденное тело почти придавило ее горячую, влажную плоть. Она почувствовала, как под ней что-то пульсирует, вибрирует… Кровать? Это кровать вибрировала под ней?

Да, вибрирующая кровать. Свадебные апартаменты. Брак по расчету. Позволить себе так забыться!

И сразу же пальцы Хиллари, все это время блуждавшие в густой шевелюре Люка, вцепились ему в плечо и оттолкнули его.

— Ты что? Что-то не так? — пробормотал он хрипло.

Все! Все, шумело у нее в голове. Все не так. Разве она собиралась отдаваться ему? А между тем упала к нему в постель, словно с дерева спелая слива.

— Пусти!

— Нет! Пока не скажешь, что тебе не нравится.

— То, что мы сейчас делаем.

Он нарочно сильнее прижал ее к себе.

— А по мне, так это совсем не плохо.

— Оставь меня в покое!

Ее голубые глаза сверкнули таким яростным гневом, что Люк отпустил ее. Но не смирился.

— С чего это ты вдруг? — спросил он, и голос у него от разочарования увял. Впрочем, не один лишь голос.

Хиллари откатилась в сторону и быстро спустилась с кровати, на ходу оправляя сорочку и мокрую блузку.

— Вовсе не вдруг, — сказала она, вкладывая в свой ответ все достоинство, какое сумела сохранить в таких обстоятельствах. — Я не хочу так. Я не лягу с тобой в одну постель. Во всяком случае — так. — И она сделала презрительный жест рукой.

— Но почему?

— Поч-чему? — Она даже заикаться стала от возмущения.

— Да, почему? Тебе же было хорошо, не меньше, чем мне.

— Не о том речь.

— А о чем же, черт подери?

— О том, что ты подписал контракт, по которому наш брак является номинальным.

Люк ограничился комментарием в одно слово, грубо, но ясно выражавшее его точку зрения на их контракт.

— А я заключила его всерьез. И не собираюсь нарушать.

— Но почему?

Почему? Бесполезно объяснять, какую глубокую рану он нанес ей, когда бросил четыре года назад. Стоит ли теперь снова связывать с ним свою жизнь? Возможно, если бы Люк чувствовал к ней нечто большее, чем просто физическое влечение…

— Давай наконец оставим этот разговор, — заявила она.

— Прекрасно, — прорычал он. — Только тогда, сделай одолжение, не провоцируй меня больше.

— О чем ты говоришь?

— Все о том же. О том, как ты млела в моих руках. Как отвечала на мои поцелуи. Как мурлыкала от удовольствия, когда я касался тебя.

— Ничего я не мурлыкала! — рассвирепела она. — Ты просто невозможен.

— Будешь тут невозможным… Ты сама меня заводишь.

Его слова больно задели ее. Частично потому, что в них была доля правды. Она млела в его объятиях. Она отвечала на его поцелуи. Но мурлыкать — не мурлыкала. Этого не было.

Все же она чувствовала за собой вину: раньше надо было сказать ему «нет». Чтобы сразу создать дистанцию. Пара поцелуев, и она уже размякла. Да, их по-прежнему неудержимо тянет друг к другу. Пожалуй, даже сильнее прежнего. И это совсем не радовало Хиллари. Насупившись, стояла она посреди комнаты, скрестив руки поверх мокрой блузки.

— На, — сердито бросил Люк. — Возьми. Он вложил ей в руки бумажный пакет. Судя по фирменному знаку, там были его, а не ее покупки.

— Что это? — с подозрением спросила она. В его теперешнем настроении мало ли какой сюрприз ее ждет.

— Открой, увидишь.

Она открыла и увидела тенниску с изображением симпатичного медведя и словом «Гатлинбург». Тенниска была большого размера и вполне могла служить ночной рубашкой. В пакете оказалась также зубная паста в полиэтиленовом чехле и принадлежности дамского туалета.

Стараясь держаться спокойно и холодно, она спросила:

— Сколько я тебе за все это должна?

— Еще чего! — огрызнулся он. — Ты теперь мне жена. Я имею полное право покупать тебе вещи. И не говори, будто по соглашению мне этого нельзя. Лучше взгляни, что там еще в пакете.

Еще она вынула пару до неприличия прозрачных бикини, раскрашенных под шкуру леопарда, а под ними лежала картонная коробочка… с презервативами. Хиллари, словно обжегшись, отдернула пальцы и поспешила закрыть пакет.

Убирая этот современный ящик Пандоры с глаз долой, она с тревогой думала, что, стараясь уберечь отца, сама загнала себя в угол. Отец! Как же она забыла? Надо сейчас же позвонить ему и предупредить, что она не будет ночевать сегодня дома. Пусть не тревожится, что ее нет.

— Кому ты звонишь? — поинтересовался Люк, заметив, что она снимает трубку с телефонного аппарата на ночном столике, и невольно улыбнулся при виде того, какие отчаянные старания прилагает при этом, чтобы избежать соприкосновения со все еще вибрировавшим свадебным ложем.

Ну-ну. Пусть упорствует, хоть до второго пришествия, все равно никуда она от него не денется. Рассудок, может, и диктует ей держаться от него подальше, но тело велит совсем другое. Потому она так и шарахается от этой кровати. Боится, что он опять начнет ее соблазнять. Он, конечно, будет ее соблазнять. До победного конца. Пока она не окажется там, где ей и положено быть, — в его объятиях.

— Я звоню отцу — сказать, чтобы не ждал меня сегодня домой, — ответила Хиллари и, полуотвернувшись от него, заговорила в трубку: — Папочка? Это я. Послушай, меня тут занесло в Гатлинбург. Я встретила давнюю приятельницу, и мы решили немного развеяться… Да, взбрело вдруг в голову, экспромтом. Мы давно не виделись, ну и…

• Предыдущая
• 11/42
• Следующая