Когда командует мужчина - Линц Кэти - Страница 19

• Предыдущая
• 19/42
• Следующая

— В брачном контракте ничего такого не сказано.

— И не должно быть. Это говорю тебе я.

— Ты много чего говоришь. Особенно губами, когда целуешься. — Он придвинулся к ней и нежно провел указательным пальцем по ее верхней губе. — Вот их я и слушаю.

А вот ей ни в коем случае нельзя было его слушать. Он опять искушал ее, по крайней мере пытался. Прикосновением, голосом, глазами. Своими потрясающими зелеными глазами, которые так запомнились Джолин, а уж ее, Хиллари, мгновенно сбивали с мысли.

В данный момент она сбилась не только с мысли, но и, кажется, с пути праведного. И не только из-за глаз Люка. Его палец уже успел переместиться к утолку ее рта и готов был пробраться за мочку уха. Хиллари бросило в дрожь. Ведь там одна из ее эрогенных зон. И Люк это прекрасно знает. Что делать — сопротивляться или сдаться на милость соблазнителя?

И только она нашла в себе силы, чтобы противостоять наслаждению, которое несли его ласки, как проворные пальцы Люка скользнули ниже — к ее шее, месту еще более чувствительному. Как же ей сопротивляться, если он все время меняет поле боя?

Теперь его ладонь вдруг оказалась у нее на плече, а кончики согнутых пальцев поглаживали ей кожу, вызывая на ответную реакцию.

— Ты какая-то ужасно напряженная, — лукаво заметил он, нежно массируя ей плечо. — С чего бы это?

Будто сам не знает, подумала она про себя, а вслух сказала:

— Потому что приступаю к новой работе, не говоря уже о том, что начинаю новую жизнь.

— И превосходно справишься, — уверил он ее. — Ты всегда превосходно справлялась.

Он на самом деле так думает? Как же мало он ее знает.

— Ладно, оставь меня, — отмахнулась она.

— Ну чего ты дергаешься? — не унимался он. — У тебя семь пятниц на неделе. То в одном настроении, то в другом. Сменяются, как в телике реклама. Что за капризный характер!

— Неправда. Совсем не капризный. Хотя закапризничаешь тут. Как я еще держусь? За последние две недели успела вернуться в Ноксвилл, встретиться с тобой, выйти за тебя замуж, так сказать, по первому требованию, а теперь мне объявляют, что не сегодня-завтра я должна переезжать, — и все это в те дни, когда я приступаю к новой работе.

— Пытаешься внушить мне, что чаша твоя переполнилась? — И он бросил якобы случайный, но довольно-таки игривый взгляд на ее грудь, выдающую учащенное дыхание.

Ответом ему был блиц-удар под ребра, столь же случайный, но вовсе не игривый.

— Нет. Пытаюсь объяснить тебе, что на данный момент с меня хватит стрессов. У меня и так полно проблем!

К примеру — как сохранить ясную голову, не говоря уж о целомудрии, когда рядом этот дьявольский искуситель, ни на минуту не оставляющий ее в покое.

— Успокойся, — сказал он. — Хороший массаж — вот что тебе необходимо. А ну повернись. — И, властно развернув ее, принялся костяшками пальцев массировать спину, отыскивая узелки напряжения и снимая его, а заодно лишая ее всякой способности к сопротивлению.

Хиллари устало решила, что невозможно же, черт возьми, все время быть начеку. И пока Люк продолжал разминать ей мышцы, она постепенно расслаблялась, становясь в его руках куском глины. Ей хотелось мурлыкать — урчать, как только что Киллер.

К ее удивлению — да и к его собственному, — Люк не воспользовался ее податливостью. Как-никак, а Хиллари предстоял длинный день после ночи, наполовину проведенной на полу в гатлинбургском мотеле Лил Абнера.

К тому же Люк почувствовал, что она почти уже спит. Заглянув ей в лицо, он увидел, что так оно и есть. Глаза прикрыты, длинные ресницы отбрасывают на щеки густую тень.

Подхватив Хиллари на руки, Люк поднял ее с диванчика, пронес несколько шагов и опустил на половину разъятой двуспальной кровати. Легкий голубой брючный костюм, в котором она была, вполне мог сойти за пижаму, а массируя ей спину, Люк обнаружил, что бюстгальтера на ней нет. Можно считать, она уже готова ко сну.

Лучше оставить ее так, как есть, решил Люк, осторожно высвобождая руки. Начни он ее раздевать, все его благие намерения улетучатся как дым.

Укутав Хиллари одеялом. Люк направился ко второй — пустой и одинокой — кровати, бормоча вполголоса о благих намерениях, которыми вымощена дорога в ад. Теперь всю ночь ему предстоит шагать туда по этой ухабистой дороге…

Хиллари смутно слышала шум льющейся воды и чье-то фальшивое пение. Посреди ночи? Она попыталась рассмотреть цифры на электронном будильнике, который захватила из своей спальни. 5:30. Она еще раз скосила глаза. 5:31.

Даже в самые цветущие свои дни Хиллари считала, что утро начинается не раньше 6:00, а все, что до того, относится к владениям сонного царства. Она повернулась на другой бок и попыталась заснуть снова. Однако шлягер «Ты для меня лишь гончий пес» в исполнении Люка вызвал в памяти венчальную капеллу в Гатлинбурге. То-то Люк распевает его во все горло.

В конце концов она сдалась и включила ночник, питая смутную надежду обнаружить под рукой какой-нибудь предмет, годный, чтобы запустить им в Люка. Не то чтобы ей хотелось стукнуть его — нет, просто угомонить до более сообразного часа.

Но когда Люк появился из ванной, прикрытый лишь повязанным вокруг бедер купальным полотенцем, Хиллари решила, что, пожалуй, есть свои преимущества в раннем вставании. Мгновенье спустя она уже сидела на кровати и любовалась открывшимся видом. Говорят, нет большего удовольствия, чем видеть предутреннюю росу, выпадающую на заре. Но роса росой, а по ее, Хиллари, мнению, ничто не сравнится с наслаждением наблюдать, как капли, сверкая, стекают по широкой мускулистой груди Люка и, минуя уязвимый для щекотки плацдарм между пятым и четвертым ребрами, катятся по его плоскому мускулистому животу.

— Уже проснулась? Молодец! — приветствовал ее Люк.

Проснулась и чуть ли не кудахчу от восторга, устыдила себя Хиллари в порядке самобичевания.

— Знаешь, я думаю… — начал было Люк. Хиллари тоже думала. Думала, как бы убрать полотенце с его бедер, чтобы он предстал в полной своей красе.

— Хиллари, ты меня слушаешь? — окликнул ее Люк.

— Да-да. Прости, — вскинулась она, мгновенно возвращаясь к действительности, потому что Люк уже уселся в изножье ее кровати. Кажется, он чувствовал себя слишком уютно, чтобы она могла пребывать в безопасности.

— Я сказал: по-моему, есть еще одна причина считать, что присутствие экономки здесь будет очень кстати. В особенности, — добавил он, — если эта леди окажется недурна собой.

Хиллари нахмурилась:

— Не понимаю. О чем ты?

— Я забыл сказать тебе вчера, но у меня есть основание полагать, что вся эта свара; между твоим отцом и моим завязалась из-за женщины.

Что и говорить, новость для Хиллари неожиданная. Всякий раз, когда она пыталась навести разговор на причину вражды, отец заминал вопрос или напрочь отказывался его обсуждать.

— Откуда ты взял?

— Из того, что твой отец сказал мне вчера.

— Что именно?

— Он упомянул какую-то женщину. Но не твою мать. Ты что-нибудь о ней знаешь?

— Нет. Насколько мне известно, он ни с кем после развода не встречался. Так, чтобы всерьез. А когда у него был роман?

— Этого он не упомянул.

— Так, может, еще до того, как он женился на моей матери?

— Нет. Он сказал, что женился бы на ней если бы не мой отец.

Вот те на! Хиллари ушам своим не верила. Она понятия не имела, что отец всерьез собирался вторично жениться. Почему же втайне от нее? И эту последнюю мысль она высказала вслух.

— Не знаю почему, — ответил Люк. — Может, ты тогда была в Чикаго. Может, просто постеснялся заводить об этом разговор.

— Но женитьба — очень серьезный шаг. О котором думают и думают. Никто не поступает так, как ты, — добавила она.

— Я о нашей женитьбе долго думал, — запротестовал Люк.

— Угу, целых пятнадцать минут!

— Зато ты трепыхалась целую неделю.

— Я не трепыхалась, — надменно вскинула подбородок Хиллари. — Я думала. Взвешивала все «за» и «против». И потом, я все-таки вышла за тебя, — мрачно констатировала она, — впрочем, речь не о нас, а о моем отце.

• Предыдущая
• 19/42
• Следующая