Твин Пикс: Тайный дневник Лоры Палмер - Линч Дженнифер - Страница 31
- Предыдущая
- 31/44
- Следующая
Я разговаривала по телефону из своей комнаты, и все то время, пока Бобби на другом конце провода молчал, не сводила глаз со спинки кровати, где под набалдашником хранились мои запасы. Да, я завязла в коке по горло, но остановиться уже не могу. Кроме занятий с Джонни Хорном и поисков все новых сексуальных развлечений, кока — это единственное, что меня всё это время поддерживало. Хотелось бы мне знать, не означает ли тот сон, что мне суждено попасть в ад? Я и Бобби Бриггс в аду рядом друг с дружкой сидим и нюхаем коку вместе с дьяволом. Знаю, что это не смешно. Конечно же, не смешно.
В том сне я видела, как парень, в которого стрелял Бобби, вдруг поднялся, хотя пуля вошла ему прямо в грудь, и говорит: «Смерть дала мне ровно одну минуту, чтобы предсказать вам ваше будущее».
Потом он произнес: «Ты, с пушкой… берегись. Те, кто умирает, как я, запоминают лицо своего убийцы, и смерти оно тоже становится известна. Тогда смерть начинает охотиться за ним. Забирает твоих друзей или кого-нибудь из родителей. Забирает то, что ты позволил ей взять. Ведь убийство — это все равно, что поздороваться за руку со смертью и сказать ей: „Что мое — то твое“.
Во сне Бобби поглядел на меня, а потом снова на парня, которого он застрелил. Парень перехватил его взгляд и сказал: «Присматривай получше за своей подружкой. Кое-кто здесь уже держит для нее место».
И я проснулась.
Я рассказала Бобби о своем сне, а он ответил, что ему надо идти. Не сказал куда, а просто, что пора кончать этот разговор, потому что ему некогда.
На Рождество я купила Бобби в подарок пару башмаков. Я знаю, такие ему должны понравиться. Довольно дорогие, но я скопила порядочную сумму — ты не поверишь, но это только за счет занятий с Джонни. Подспудно я все время чувствовала, что тратить эти деньги на коку — грех. Впрочем, все последнее время мне и не надо было этого делать, потому что Жак и Лео постоянно снабжали меня им, и я не вылезала из кайфа и секса. Мне даже не приходится теперь им больше звонить. Это обычно делает Жак. А если к телефону подходят мама или папа, он говорит им, что это по поводу работы, которой я интересовалась. Всякий раз, когда мама передает мне, что мне звонит… «какой-то джентльмен относительно твоего заявления», я уже знаю, что мне предстоит бурная ночь.
Настоящая работа мне действительно нужна. Такое место, куда нужно ходить при параде и чтобы всегда можно было быть немного под кайфом, красивой и получать приличные деньги.
Дневник, надеюсь, тот мой сон был просто кошмарным воспоминанием, и если парень из Лоу Тауна мертв, то он же не обязательно в аду, а где-нибудь в более приятном месте. По крайней мере, не мучается от боли. Потому что, боюсь, если это не так, то смерть на самом деле придержит для меня местечко. Возможно, она сделает это с помощью БОБа. Не хочется об этом думать.
Сейчас приму душ и пару раз нюхну. Надо еще закончить мой подарок к Рождеству для Донны. Я тебе про него рассказывала? Нет, наверно. Просмотрела записи и вижу, что нет. Так вот, мне хотелось сделать что-нибудь хорошее для нее, как водится между настоящими друзьями. Подарить такое, чтобы она перестала думать, что в моей жизни одни лишь неприятности. Вот чем я сейчас занята.
Я позвонила доктору Хэйворду, поговорила о том о сем и попросила его незаметно взять джинсовую куртку Донны, когда ее не будет дома. Как только ее куртка очутилась у меня, я тут же пошла в магазин художественных изделий и накупила там все, что подходило по расцветке и узору — бусы, цветные заплатки и люрекс. Словом, то, что ей так нравится. Все последние вечера я только тем и занята, что нашиваю свои покупки на ее куртку, стараясь, чтобы украшения выглядели как можно аккуратнее. Донна сама хотела сделать это и мечтала целую вечность. Надеюсь, мой подарок придется ей по душе. Мне так хочется, чтобы она перестала беспокоиться на мой счет. Чем больше беспокоишься, тем больше беды можно накликать.
Увидимся позже, Дневник.
С любовью, Лора.
23 декабря 1987
Дорогой Дневник!
Сейчас уже 4: 20 утра. Я только что закончила вышивать куртку Донны. Заснуть теперь уже все равно не смогу. Сижу и думаю о походе к Лео или Жаку, чтобы разжиться марихуаной. Может, еще Жак даст мне тот транквилизатор, как в прошлый раз, пару недель назад. Классная штука. Пожалуй, надо бы позвонить перед выходом. А то что-то не хочется зазря таскаться по лесу.
Вернусь через минуту, Л.
Вот я и вернулась. Хорошо, что позвонила, а не пошла просто так. Дорога все-таки не ближняя. Да, рассказывала я тебе про то, как однажды заблудилась? До чего же я тогда перепугалась — одна, в темном лесу! Я села и принялась плакать, пока небо не посветлело и можно было хоть немного ориентироваться, чтобы отыскать путь до дому. Меня, правда, предложили подвезти, но я отказалась. Дело в том, что папа мог припоздниться на работе и вернуться как раз в то время, когда я подъехала бы к дому с Лео или Жаком. Он ведь любит свою маленькую дочку такой, какой она когда-то была… и, может быть, еще когда-нибудь будет… Нет уж.
В общем, на этот раз я поговорила сначала с Лео, и он сказал, что скучает. Шелли вернулась с похорон тети:
с наследством, которое, по его мнению, она должна была бы получить, ничего не вышло. Впрочем, через неделю-другую ей снова придется туда поехать, потому что тетя оставила ей кучу всякого барахла.
Лео спросил, послала ли я уже в журнал одну из своих фантазий. Я сказала, что обдумываю эту идею, но мне нужно сперва немного прийти в себя. Он рассмеялся и ответил, что у Жака есть кое-что мне сказать.
Жак взял трубку, и я извинилась, что звоню в такую поздноту. Он заверил меня, что он бы рассердился, если бы я не позвонила, и назвал меня своей «маленькой глупышкой». Я улыбнулась, но промолчала.
Он, по его словам, знает от Лео, зачем я звоню, но все уже предусмотрел. В том лифчике, в котором я была у них прошлым вечером, в белом кружевном, он спрятал один из своих рождественских подарков для меня.
Я попросила подождать у телефона, пока его ищу, но он сказал, что Лео срочно нужно звонить.
Шелли ждет его звонка с заправочной станции откуда-нибудь с дороги за пределами штата. Мне кажется, сейчас ему не очень хочется быть с нею. Я положила трубку и стала искать лифчик у себя в ящике шкафа.
Этот белый с кружевами — один из самых любимых у Жака. Он имеет проволочную поддержку, и моя грудь особенно хорошо от этого смотрится. Наконец я отыскала лифчик… слава Богу, у меня руки не дошли его постирать!
Внутри чашечки я нащупала вкладыш — размером с пачку сигарет, но тоньше. Мне повезло, что мама ничего не обнаружила. Когда я открыла пакетик, то увидела, что содержимое его завернуто в страницу, вырванную из журнала «Мир плоти». На картинке был изображен парень, сложением похожий на Жака. Он стоял на коленях перед изумительно красивой блондинкой. Ни разу еще в этом журнале такие красивые мне не встречались. На фото она была почти голой, и на плече у нее сидел попугай. Парень целовал ей пальцы ног и, похоже, совсем потерял голову. Рукой Жака внизу было приписано: «С мыслью о тебе, девушка моей мечты».
Внутри лежали четыре таблетки транквилизатора, две сигареты с травкой, четверть грамма коки и серебряная палочка. Совершенно новая и блестящая. Я так возбудилась, что почти позабыла о времени. Тут я услышала, как мама встревожено спрашивает, все ли у меня в порядке.
Я тут же выключила все лампы, кроме одной, засунула вкладыш обратно в лифчик и быстро спрятала его под матрац. Расстелив куртку Донны у себя на коленях, я сделала вид, что уснула за работой. Через секунду пришла мама, нежно разбудила меня, думая, что я сплю, и велела мне быстрее ложиться в кровать. Как же блестяще я играла роль невинной спящей девочки!
- Предыдущая
- 31/44
- Следующая
