Яд Борджиа [Злой гений коварства] - Линдау Мартин - Страница 17

• Предыдущая
• 17/132
• Следующая

– Может быть, это – паломники, направляющиеся в Рим? – нерешительно сказал Бембо.

– Зачем же они вооружены и повернулись к Риму спиной? – возразил иоаннит.

– Может быть это – друзья синьора Паоло, поделавшие видеть своими глазами, как он добрался до цели своего путешествия? – пожав плечами, промолвил Макиавелли.

– Не думаю, чтобы мои друзья решились бы в таком количестве покинуть Рим, не зная, кого при своем возвращении могут встретить у его ворот! – воскликнул Орсини. – Но нет!.. Разве вы не видите? Это – знамя церкви: ключи креста на хребте и меч святого Петра!

– Эй, копья наперевес! – скомандовал сир Реджинальд, оборачиваясь к своим людям, но, с удивлением увидел, что отряд, окружавший его, состоял из всадников свиты Борджиа, которые, тем не менее, моментально опустили копья.

– Берегитесь, господа, чтобы на вас не напали одновременно сзади и спереди! – тихо предупредил Макиавелли и насмешливо добавил: – зато мы с вами, брат Бембо, можем быть вполне спокойны, теперь вы, несомненно, найдете необходимым принять на себя свою настоящую роль посланника герцога Феррарского.

– Приберегите свои остроты до более подходящего времени, мессир Никколо, – с беспокойством ответил Бембо. – Мы, во всяком случае – паломники, по обещанию направляющиеся в Рим на святой юбилей. А, может быть, эти люди – просто вассалы какого-нибудь дворянина, объезжающие лошадей, или фуражиры из Ронсильоне.

– Смотрите, и шут с ними! Надеюсь, что они ничего дурного не сделают болтуну, но зато я-то лично погибну! – со спокойствием отчаяния проговорил Орсини.

– Я, со своей стороны, не покину вас, жениха донны Лукреции и в доказательство искренности своего обещания готов смешать свою кровь с вашей, – сказал иоаннит и, обнажив кинжал, слегка разрезал им руку, и окровавленное оружие подал затем Орсини.

Синьор Паоло воодушевлено разорвал свой камзол и, сделав кинжалом надрез на груди около самого сердца, смешал свою кровь с кровью иоаннита. Лишь только он выполнил эту часть торжественного обряда, как сир Реджинальд схватил, в свою очередь, окровавленное оружие, задумался ненадолго, как лучше ему доказать свою дружбу, а затем, обнажив свое левое плечо, вырезал на нем небольшой крест. Благодаря этому обряду, считавшемуся у рыцарства самым священным и ненарушаемым, три рыцаря стали братьями по оружию. Лишь только все было кончено, приближавшиеся всадники, гремя оружием, остановились под аркой разрушенного моста.

Худощавые, но высокие и мускулистые фигуры всадников, их камзолы из буйволовой кожи, неимоверно длинные копья, круглые щиты, большие бороды, небольшие, но огненные кони и масса оловянных образков, висевших на груди, – все это обличало в них испанцев или, вернее, каталонцев.

Один из всадников – по-видимому, предводитель – отделился от отряда и настолько медленно приближался к путникам, что они имели достаточно времени, чтобы хорошо рассмотреть его. Черты лица его были резки и грубы, а его крупные ноздри, толстые губы, оливковый цвет лица и жесткие волосы выдавали его арабское происхождение. Он был среднего роста, мускулист и подвижен. Выражение глаз было холодно, серьезно и решительно.

Приблизившись к паломникам, незнакомец в знак уважения склонил свое копье и внимательно, а не угрожающе осмотрел путников. Иоаннит пришпорил лошадь и гордо поднял свое копье, незнакомец моментально остановил своего коня, и оба встали как вкопанные.

– Что вам нужно от нас, кондотьер [18]? – спросил иоаннит, убедившись, что у его противника не было золотых рыцарских шпор. – Для чего вы преградили нам дорогу?

– Меня зовут дон Мигуэль де Мурведро, обыкновенно же – Мигуэлото, я – полковник и начальник стражи в Ронсильоне, достопочтенный рыцарь, – ответил каталонец. – Поэтому мне кажется, что я имею некоторым образом право спросить вас, что означает здесь, в Нарни, ваш вооруженный отряд? Я не намерен входить в долгие препирательства, так как имею точный приказ своего начальника, подесты Романьи, не терпящий отлагательства и имеющий целью освобождение нареченного зятя его святейшества, высокоблагородного дона Паоло Орсини, которого захватили какие-то неизвестные разбойники и спрятали в пещере у Мраморного водопада.

– Тогда спокойно можете повернуть назад, ведь я освобожден и нахожусь в полнейшей безопасности, – сказал Паоло Орсини, подъезжая к иоанниту и бросая испуганный взгляд на закованного в железо всадника, пробудившего в его душе смутное подозрение, и напомнившего своим видом, что перед ним человек, которого молва называла одним из самых ужасных орудий Цезаря Борджиа, участника всех его кровавых злодеяний.

– В таком случае, высокоблагородный синьор, я буду иметь честь сопровождать вашу светлость до Ронсильоне, – произнес кондотьер, сходя в знак почтения с лошади. – Дон Ремиро ожидает вас там, и оттуда сам будет сопровождать вашу милость в Рим.

– Благодарю вас, храбрый воин, благодарю и пославшего вас, – отвечал Орсини, – но в этом нет надобности. Я нахожусь сейчас в полнейшей безопасности.

– Покорнейше прошу вашу милость не забывать, что я – солдат, который должен повиноваться приказу, а подеста строжайше приказал мне доставить вас в Ронсильоне, – ответил Мигуэлото таким тоном, в котором одновременно слышались и лесть, и угроза. – После такого ужасного случая, дон Ремиро никому, кроме себя, не доверяет охрану вашей особы, которая важна для государства и так дорога герцогу, его повелителю. За свое же ослушание я могу поплатиться жизнью.

– Вы хотите сказать, что намерены захватить этого синьора против его воли? – спросил Лебофор, нетерпеливо махая копьем.

– Я обязан исполнить то, что мне приказано заместителем герцога Романьи, рыцарь, – отвечал каталонец с улыбкой, которая скорей омрачила, чем осветила его лицо. – И, если я не ошибаюсь, то у вас и спереди, и сзади копья, которые принадлежат его светлости герцогу. Поэтому я прошу благородных рыцарей подумать хорошенько. На этом пути вы не можете и не должны идти иначе, как только под моей охраной и только в Ронсильоне.

Приведенный таким ответом в бешенство, Лебофор поднял свое копье, но Бембо и Макиавелли поспешно схватились за него, а каталонец, сделав вид, что ничего не произошло, низко поклонился и возвратился к своему отряду.

– Что же делать? – унылым голосом протянул Бембо. – Сопротивляться немыслимо!

– До тех пор, пока один идет против десяти, мои англичане не сдадутся? – воскликнул Лебофор.

– Я советовал бы вам поразмыслить, кто находится впереди и сзади вас, – промолвил Макиавелли.

– Нет, мои храбрые братья, ради меня вы не должны так безрассудно пасть в неравном бою, – печально произнес Орсини, но, немного погодя, более веселым голосом прибавил: – дон Ремиро не так враждебно настроен против меня, но вот что касается этого Мигуэлото... Вы, пожалуй, будете смеяться надо мной, но мне кажется, что он и голосом, и фигурой походит на атамана той черной шайки, которая захватила меня!

– Так трубите атаку и, если эти негодяи сзади нас только двинутся с места, они увидят, кто у них в тылу! – горячо воскликнул молодой рыцарь солнца.

– Успокойся, брат, это была бы верная гибель! Но горе мне, если я покину кого-нибудь из моих кровных братьев! – проговорил более рассудительный иоаннит. – Мы будем сопровождать синьора Паоло в Ронсильоне, и, может быть, наше присутствие предотвратит злой умысел, если таковой имеется.

– Что иного можно ждать от Борджиа? – проворчал Бембо. – Кроме того, я не раз слышал, что подозрение наталкивает людей на дурное, как нагромождение мешков с песком ведет осаждающих всегда к самому опасному месту.

Но, несмотря на это и другие предупреждения предусмотрительного и трусливого Бембо, рыцари решили ехать вместе или вместе погибнуть. Орсини должен был сообщить об этом решении Мигуэлото, Макиавелли выразил согласие следовать вместе с ними, а Лебофор отправился к своим людям предупредить их на всякий случай.

• Предыдущая
• 17/132
• Следующая