Игры богов - Анисимов Александр - Страница 57
- Предыдущая
- 57/121
- Следующая
Руки, поддерживающие его, разжались, и он едва не упал, но все же смог удержаться на ногах, хотя колени предательски дрожали, а доска тянула назад. Кто-то из воинов успел набросить на лоб наемника веревочную петлю и привязать ее конец к доске так, чтобы лицо Вазгера было постоянно обращено к небу. Наемник попытался опустить голову, но веревка тотчас больно врезалась в лоб и виски, быстро заставив отказаться от этой затеи. Дождь постепенно стихал и уже не лил сплошной стеной, а распадался в полете на отдельные тяжелые капли. Вазгеру приходилось сильно жмуриться и часто моргать, поскольку вода непрерывно заливала глаза, но сквозь плотно сжатые губы по-прежнему не просачивалось ни капли. Надеясь, что дождь размочил нить, наемник попытался порвать ее, открыв рот, но острая боль позволила лишь чуть разжать зубы. Вазгер вновь ощутил на языке привкус крови.
Наемник попытался расправить плечи, чтобы обрести равновесие, но ему стало только хуже. Он пошатнулся и едва не упал, сумев удержаться лишь в последний момент. Развернувшись в сторону балкона, наемник впился взглядом в Маттео. Если бы дождь стих еще немного, Вазгер увидел бы глаза Маттео, полные торжества.
Вазгер прекрасно понимал, что жить ему осталось не так уж долго, но не собирался выказывать слабость перед жителями города. Наемник знал, что за ворота Мэсфальда он выйдет сам, выйдет улыбаясь — так, чтобы осудившие его горожане содрогнулись от ужаса: ничто не пугает так, как улыбающийся перед смертью человек. Не дожидаясь, пока Маттео заговорит, наемник медленно, чуть пошатываясь, подошел к лестнице и спустился с эшафота на площадь. Его никто не остановил и не окликнул, но, даже если бы это случилось, Вазгер не остановился бы.
Едва наемник ступил на каменные плиты, люди раздались в стороны, образовав широкий проход, ведущий к одной из улиц, выходящих к храму Имиронга, от которого можно было напрямую пройти к городским воротам. Вазгер не мог опустить голову, но это и не требовалось: он неплохо ориентировался даже в столь необычном положении.
Шаг, еще шаг… Постепенно движения наемника обретали уверенность. Он уже не пошатывался, а довольно твердо шел через площадь, чуть наклонившись, чтобы доска за его спиной не слишком сильно перевешивала. Боль и слабость не отступили, но на какое-то время сделались несущественными — Вазгер не мог отвлекаться на них и жалеть себя. Где-то совсем рядом вскрикнула женщина. Повернув голову в ее сторону, наемник широко улыбнулся, хотя и не мог увидеть ее. Вазгер чувствовал, что люди еще не скоро забудут его, он постарается сделать для этого все возможное.
Наемник знал лишь одно — ему нужно идти до тех пор, пока не откажут ноги, пока они не подогнутся и не швырнут его лицом в грязь. Нужно идти даже тогда, когда сил уже не останется, когда будет казаться, что смерть вот-вот коснется его своей рукой. И Вазгер шел, подняв глаза к небу и не в силах опустить голову, чтобы взглянуть на тех, мимо кого ему приходилось сейчас идти, улыбаясь и слушая шум дождя, изредка прерываемый вскриками.
Вазгер понимал и в то же время презирал всех, кто собрался здесь поглазеть на его казнь.
Идти было невероятно тяжело, но все же наемник знал, что дойдет до ворот и не упадет, чего бы ему это ни стоило. Главное — покинуть город, а там уж будь что будет. Главное, чтобы никто не видел, как остатки сил покинут его и как он опустится на дорогу, чтобы больше никогда не подняться.
Каменные плиты, которыми была вымощена площадь, сменились булыжником. Несколько раз босые ноги наемника подворачивались, попадая в выбоину или цепляясь за чуть торчащий камень, но Вазгер чудом не падал, лишь замирал на какое-то время, обретая утерянное было равновесие, и шел дальше. От постоянных ударов холодных капель болели глаза, но наемник не мог закрыть их, опасаясь потерять направление и врезаться в стену или одного из горожан. Лишь улыбка не сходила с его лица, хотя при задранной к небу голове она больше походила на жуткую гримасу… Первый камень ударил Вазгера совершенно неожиданно, врезавшись в бок, и, отскочив, упал под ноги. Вазгер охнул и снова споткнулся. Он никак не ожидал, что до этого дойдет, хотя в случившемся не было ничего удивительного. Стиснув зубы, наемник приготовился принять на себя еще несколько ударов, которые не замедлили последовать. Однако, против ожидания, в него попало всего с десяток камней: большинство не поддержало тех, кто решился применить силу, воспользовавшись своей безнаказанностью. Да и камней разбросанных на улицах, было не так уж много, а потому Вазгер отделался лишь несколькими чувствительными ушибами да ссадиной на скуле: последний камень чуть не попал в глаз.
До храма Имиронга, расположенного на полпути к воротам, Вазгер добрался довольно быстро, хотя ему могло это просто показаться. Задранная к небу голова не позволяла видеть окружающего, но Вазгер не очень жалел об этом. То, что он наконец-то добрался до храма, наемник понял лишь тогда, когда оказался совсем рядом и увидел поддерживаемую колоннами кровлю не слишком высокого, но красивого здания. Крайние колонны чуть выдавались из общего ряда, и на их верхушках находились большие бронзовые чаши, инкрустированные матово поблескивающими камнями. Из чаш вырывались длинные языки пламени, не гаснущего даже глубокой ночью. В воздухе запахло чем-то схожим с дорогим вином и жженой корой одновременно. Вазгер ухмыльнулся: он никогда не думал, что перед смертью последнее, что он увидит касающееся богов, будет именно этот храм.
Да, дела — хуже некуда. Путь в Мэсфальд закрыт для него навсегда, впрочем, как и в любой другой город Империи, за исключением разве что Золона. Но наемник знал, что ему ни за что не дойти дотуда. Он знал, что не дойдет даже до ближайшей опушки, и все равно шел.
Вазгер был так поглощен своими мыслями, что не заметил, как добрался до городских ворот, но у него не хватило сил даже на то, чтобы удивиться этому обстоятельству. Однако улыбка, застывшая на его губах, ни на миг не сходила с лица, несмотря ни на что: ни на дрожащие ноги, ни на боль во всем теле, ни на заливающую глаза ледяную воду.
Камень попал Вазгеру в спину, но лишь заставил сделать чуть быстрее несколько шагов. И снова кинувшего камень никто не поддержал, напротив — наемник услышал несколько осуждающих выкриков. Это не придало ему сил, но заставило снова на какое-то время позабыть об усталости.
Под аркой, ведущей к воротам, выстроился отряд воинов, сдерживающих горожан и не позволяющих им заполнить проем полностью. Вазгер следил за ними боковым зрением и потому не упустил момент, когда один из стражников вдруг шагнул вперед и, рванув из ножен меч, отсалютовал им наемнику. Однако в душе Вазгера это не вызвало ничего, кроме сожаления. Разумеется, он был рад, что не все ополчились против него, но ему было искренне жаль воина. Не будет ничего удивительного в том, если завтра на этом месте нести службу будет уже кто-то другой.
Вазгеру никто не крикнул вслед ни единого слова, да наемник и не расслышал бы, если бы и захотел. Едва миновав ворота, он оказался отрезан от горожан невидимой и неощутимой, но непроницаемой стеной отчуждения. Теперь он превратился в изгнанника. Весть об участи, постигшей Вазгера, уже успела распространиться за пределы города, а потому народ скопился и здесь, прямо за воротами. С четверть мили дороги оказались запружены людьми. Если бы Вазгер мог наклонить голову и окинуть толпу взглядом, то наверняка различил бы стиснутые в кулаках камни и палки. Собравшиеся здесь были настроены более воинственно. Впрочем, Вазгер, едва выйдя за ворота, свернул с дороги и направился прямо к мосту через Лаану.
Уход с дороги не спас бы наемника от расправы, но то, как он сделал это, заставило остановиться даже самых воинственно настроенных. Вазгер свернул на траву совсем не потому, что испугался новых мучений. Просто ему хотелось уйти от стен Мэсфальда как можно быстрее. Он шел медленно, ноги его разъезжались, скользя по грязи и пожухлой траве, кое-где еще торчащей из земли. Люди двигались следом, однако не приближаясь и молча провожая взглядом распятого. И тот знал, что происходит сейчас за его спиной, но ни разу не попытался обернуться. А те прекрасно это понимали. Ни один камень, ни одна палка или ком грязи не полетел в сторону Вазгера. Страх, которым прониклись горожане, видя жестокую и полубезумную улыбку наемника, передался всем тем, кто поджидал Вазгера за стенами.
- Предыдущая
- 57/121
- Следующая
