Пнумы - Вэнс Джек Холбрук - Страница 29

– Ничего, что могло бы подсказать победу. Но, тем не менее, я сделаю ставку. Сто секвинов на черного.

– Я тоже, – присоединился к нему Видиш. Хозяин колебался, провел рукой по подбородку, посмотрел на сидящих.

– Странно! – Он посадил угрей в резервуар. – Все ли ставки сделаны?

Его рука лежала на крышке. Будто бы нервничая, он дважды простучал ногтями по крышке.

– Хорошо, я открываю шлюз.

Он нажал на рычаг и быстрым шагом перешел к другому концу канала.

– И появляется – какой цвет? Черный!

– Отлично, – заявил Кауш. – Наконец-то мы сможем получить возмещение за все те годы, когда мы выбрасывали свои секвины на ваших чертовых угрей! Выплачивайте пожалуйста выигрыши!

– Конечно, – прокряхтел хозяин. – Но я не могу больше работать. У меня заболели суставы. Гонки угрей окончены.

Рейт и помощник сразу же возвратились обратно в сарай. Молодой человек надел розовую одежду, шапочку и поспешил исчезнуть.

Рейт и Шазар вернулись через старый город к калитке, где они встретили хозяина аттракциона, промчавшегося мимо них в развевающемся белом одеянии. На обычно благообразном лице выступили красные пятна. В руке его была крепкая палка, которой он размахивал быстро и угрожающе.

Кауш и Видиш ждали их на набережной. Кауш передал Рейту радующий душу тугой кошелек.

– Твоя доля в выигрыше: четыре тысячи секвинов. День был очень поучительным.

– Мы хорошо провернули это дело, – похвалил Рейт. – Наши отношения помогли обеим сторонам. А на Чае это случается довольно редко.

– Что касается нас, то мы сразу же поедем обратно в Зсафатру, – объявил Кауш. – А что собираешься делать ты?

– Меня зовут срочные дела. Мы тоже – моя спутница и я – отправимся в путь как можно скорее.

– В таком случае, всего вам доброго.

И трое зсафатранцев отправились своей дорогой. Рейт зашел на базар, где сделал некоторые покупки. Вернувшись в гостинцу, он подошел к комнате Зэп-210 и постучал в дверь. Его сердце забилось от ожидания.

– Кто там? – раздался тихий голос девушки.

– Я, Адам Рейт.

– Минуточку.

Дверь открылась. Зэп-210 стояла перед ним с красным и заспанным лицом. На ней была куртка, которую она просто надела через голову.

Рейт высыпал свертки на кровать.

– Это, это, это и это – для тебя.

– Для меня? Но что это?

– Посмотри сама.

Недоверчиво поглядывая на Рейта, Зэп-210 развернула свертки и какое-то время смотрела на вещи, которые были в них завернуты. Рейт нетерпеливо спросил:

– Нравятся они тебе?

Она обиженно посмотрела на него:

– Ты хочешь, чтобы я была такой же, как и все остальные?

Рейт беспомощно стоял посреди комнаты. Такой реакции он никак не ожидал. Он осторожно объяснил:

– Мы отправляемся в путешествие. И будет лучше, если как можно меньше будем выделяться среди остальных. Ты помнишь гжиндр. Мы должны быть одеты так же, как и люди, с которыми мы будем ехать.

– Я понимаю.

– Что нравится тебе больше всего?

Зэп-210 взяла в руки темно-зеленое платье, положила его обратно; она осматривала темно-оранжевую куртку и бежевые штаны, затем – довольно дерзкое светло-коричневое платье с черной жилеткой и черной короткой накидкой.

– Я не знаю, нравится ли мне вообще что-нибудь из этого.

– А ты примерь что-нибудь.

– Сейчас?

– Конечно!

Она подняла сначала одно платье, потом другое, затем она выразительно посмотрела на Рейта. Он смутился:

– Прекрасно, я ухожу.

У себя в комнате он надел то, что приобрел для себя: серые штаны до щиколоток, темно-синюю куртку. Серую рабочую куртку он решил выбросить. Отложив ее в сторону, он почувствовал очертания папки, которую после небольших раздумий засунул в свою новую куртку. Иметь такие документы – это, как минимум, редкая ценность, если не больше. Он вышел в холл. Вскоре появилась и Зэп-210. На ней было темно-зеленое платье.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила она.

Рейт не смог сказать ей, что вспомнил их первую встречу: нервный, запущенный, закутанный в черный плащ ребенок; бледный и мрачный Она сохранила что-то от того задумчивого, безрадостного вида, но бледность лица сменилась ровным цветом слоновой кости. Черные волосы локонами вились надо лбом и ушами.

– Я просто прикинул, хорошо ли на тебе сидит платье, – соврал Рейт.

Она немножко скривила лицо: губы дрогнули, что было похоже на слабую улыбку.

Они вышли на улицу и отправились к кораблю «Ниахар». Немногословного шкипера они нашли в салоне, где он разбирался с какими-то счетами.

– Вы хотите заказать места до Казаина? Остались свободными лишь большая каюта за семьсот секвинов и за двести секвинов две койки в кубрике команды.

Над Вторым Морем стоял мертвый штиль. Движимый своей реактивной системой, «Ниахар» вышел из бухты. Урманк медленно скрылся из поля зрения.

«Ниахар» скользил совершенно беззвучно, не считая плеска волн под форштевнем, рассекавшим воду. На корабле были и другие пассажиры: две старые, закутанные в серые шали, женщины с восковыми лицами. Они лишь ненадолго появились на палубе, а затем снова заползли в свои маленькие каморки.

Рейт был очень доволен большой каютой Она была величиной от борта до борта и имела три больших иллюминатора, в которые хорошо было видно море. В нишах у ботов стояли удобные кровати, такие же мягкие, как и все, виденные Рейтом на Чае, если не мягче. Посредине стоял массивный стол из черного, покрытого резьбой дерева и два таких же массивных стула, по одному с каждого конца. Зэп-210 осмотрела каюту с недовольным видом. Сегодня на ней были бежевые штаны и оранжевая блузка. Она выглядела раздраженной и нервной. Неожиданно дернулась назад, снова остановилась, все время сжимая и разжимая пальцы.

Рейт растерянно смотрел на девушку и старался поточнее определить ее настроение. Она не решалась посмотреть на него или ответить взглядом. Наконец он спросил:

– Тебе нравится корабль?

Она медленно повела плечами.

– Такого я еще никогда не видела.

Она подошла к двери, обернулась и бросила ему недовольную улыбку – неопределенную гримасу, после чего вышла на палубу.

Рейт почти сразу же последовал за ней. Он поднялся по трапу на смотровую палубу и увидел там Зэп-210. Она облокотилась на ограждение и стала смотреть назад, на пройденное ими расстояние. Рейт сел на скамейке неподалеку и собрался под бледно-коричневыми лучами принять солнечную ванну. Но вместо этого он ломал голову над ее поведением. Она была женщиной, и от природы ее поведение должно было быть непредсказуемым. Но она превзошла самое себя. Многие манеры поведения она выработала еще в подземельях, но они в большей степени уже выветрились. После выхода на поверхность она постаралась забыть свою прежнюю жизнь и сбросить свое прошлое, как насекомые сбрасывают кожу. «В остальном же, – размышлял Рейт, – она продолжала жить со своим старым характером, не приобретя пока нового…» Эти мысли мучили Рейта. Одна из причин притягательности девушки, ее привлекательности – или что еще могло быть – в ее невинности, ее открытости… Открытость? Рейт даже издал скептический возглас: «Ничего подобного». Он подошел к девушке.

– О чем ты все время так серьезно думаешь?

Покосившись, Зэп-210 бросила на него ледяной взгляд.

– Я думала о себе и огромном Гхауне, вспоминала о своей жизни во тьме. Теперь я знаю, что под землей я была еще как бы не родившейся. Все те годы, что я беззвучно там существовала, люди на поверхности наслаждались многообразием красок, жизнью и воздухом.

– Значит, ты из-за этого вела себя так странно?

– Нет! – вдруг страдальчески закричала она. – Не потому! Причина этого – ты со своей таинственной деятельностью! Ты мне вообще ничего не объясняешь. Я не знаю, ни куда мы едем, ни как ты потом со мной собираешься поступить.

Рейт наморщил лоб и посмотрел на темную, бурлящую воду под килем.