Стихотворения. Поэмы. Проза - Случевский Константин Константинович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/89
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
10
На мотив Микеланджело
О ночь! Закрой меня, когда — совсем усталый —
Кончаю я свой день. Кругом совсем темно;
И этой темнотой как будто сняты стены:
Тюрьма и мир сливаются в одно.
И я могу уйти! Но не хочу свободы:
Я знаю цену ей, я счастья не хочу!
Боюсь пугать себя знакомым звуком цепи, —
Припав в углу, я, как и цепь, молчу…
Возьми меня, о ночь! Чтоб ничего не видеть,
Ни чувствовать, ни знать, ни слышать я не мог,
Чтоб зарожденья чувств и проблеска сознанья
Я как-нибудь в себе не подстерег…
Миф
И летит, и клубится холодный туман,
Проскользая меж сосен и скал;
И встревоженный лес, как великий орган,
На скрипящих корнях заиграл…
Отвечает гора голосам облаков,
Каждый камень становится жив…
Неподвижен один только — старец веков —
В той горе схоронившийся Миф.
Он в кольчуге сидит, волосами оброс,
Он от солнца в ту гору бежал —
И желает, и ждет, чтобы прежний хаос
На земле, как бывало, настал…
На плотине
Как сочится вода сквозь прогнивший постав,
У плотины бока размывает,
Так из сердца людей, тишины не сыскав,
Убывает душа, убывает…
Надвигается вкруг от сырых берегов
Поросль вязкая моха и тины!
Не певать соловьям, где тут ждать соловьев
На туманах плывучей трясины!
Бор погнил… Он не будет себя отражать,
Жить вдвойне… А зима наступает!
И промерзнет вода, не успев убежать,
Вся, насквозь… и уже замерзает!..
Карфаген
Не в праздничные дни в честь славного былого,
Не в честь творца небес или кого другого
Сияет роскошью, вконец разубрана,
В великом торжестве прибрежная страна.
От раннего утра, проснувшись с петухами,
Весь город на ногах. Он всеми алтарями,
Зажженными с зарей, клубится и дымит,
И в переливах струн, и в трелях флейт звучит.
От храмов, с их колонн, обвешанных цветами,
Струится свежестью; над всеми площадями,
В венках, блистающих лавровою листвой,
Ряд бронзовых фигур темнеет над толпой.
По главному пути, где высятся гробницы,
Одни вослед другим грохочут колесницы;
С них шкуры львиные блистают желтизной
И поднимают пыль, влачась по мостовой.
Цвет жизни, молодость собою воплощая,
Проходят девушки, листами пальм махая;
Все в пурпуре, ряды старейшин вдоль трибун
Сидят в дыму огней и в рокотаньи струн;
В безмолвной гавани товаров не таскают;
Нет свадьб по городу; суды не заседают;
Не жгут покойников… Все, все молчат дела,
Вся жизнь на торжество великое пошла…
Честь победителю! Исполнено призванье!
Ему весь этот блеск и жизни замиранье,
И пламя алтарей, и мягкий звук струны,
Терпенье мертвого, венчанье старины
И ликования всех бедных и богатых…
Ему триумфы дня, ему разврат ночной,
Где яркий пурпур тог, смешавшись с белизной
Одежд девических, разорванных, помятых,
Спадет с широких лож на мягкие ковры…
Ему струя вина, ему азарт игры…
И только два лица в народе том молчали,
Во имя истинной и сознанной печали:
И были эти два — философ и поэт…
Они одни из всех молчали! Сотни лет
Прошли с тех давних пор. И нынче там в огромных
Развалинах — шакал гнездится в щелях темных
И правдою веков, великой степи в тон,
Наложен царственно несокрушимый сон…
На сторону тех двух, которые молчали,
Все перешло молчать! И из безмолвной дали
Степей явилась смерть с пескамн заодно —
Случилось то, что им казалось — быть должно!
Ночь и день
Ночи зарождается здесь, на земле, между нами…
В щелях и темных углах, чуя солнце, таится;
Глянуть не смеет враждебными свету очами!
Только что время наступит, чтоб ей пробудиться, —
Быстро ползут, проявляясь везде, ее тени,
Ищут друг дружку, бесшумно своих нагоняют,
Слившись в великую тьму, на небесные сени
Молча стремятся и их широко наводняют…
Только не гасят они ярких звезд, их сияний!
Звезды — следы световые минувшего дня,
Искрятся памятью прежних, хороших деяний,
День загорится от их мирового огня.
* * *
День опускается с неба. Глубокою тьмою
В сырость и холод чуть видными входит лучами;
Первым из них погибать! — Им не спорить с судьбою…
Но чем светлее, тем больше их бьется с тенями;
Шествует день, он на дальнем востоке зажегся!
Солнца лучи полны жизни, стремленья и красок,
Каждый на смерть за великое дело обрекся!
Воины неба, малютки без броней и касок,
Мчатся и гонят ленивые тени повсюду,
И воцаряется день и его красота…
И озаряет погибшего за ночь Иуду
И, по дороге к селу Эммаусу, — Христа!
«В душе шел светлый пир. В одеждах золотых…»
В душе шел светлый пир. В одеждах золотых
Виднелись на пиру: желанья, грезы, ласки;
Струился разговор, слагался звучный стих,
И пенился бокал, и сочинялись сказки.
Когда спускалась ночь, на пир являлся сон,
Туманились огни, виденья налетали,
И сладкий шепот шел, и несся тихий звон
Из очень светлых стран и из далекой дали…
Теперь совсем не то. Под складками одежд,
Не двигая ничуть своих погасших ликов,
Виднеются в душе лишь остовы надежд!
Нет песен, смеха нет и нет заздравных кликов.
А дремлющий чертог по всем частям сквозит,
И только кое-где, под тяжким слоем пыли,
Светильник тлеющий дымится и коптит,
Прося, чтоб и его скорее погасили…
10
- Предыдущая
- 10/89
- Следующая
