Стихотворения. Поэмы. Проза - Случевский Константин Константинович - Страница 20
- Предыдущая
- 20/89
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
20
Наши птицы
Наши обычные птицы прелестные,
Галка, ворона и вор-воробей!
Счастливым странам не столько известные,
Сколько известны отчизне моей…
Ваши окраски все серые, черные,
Да и обличьем вы очень просты:
Клювы как клювы, прямые, проворные,
И без фигурчатых перьев хвосты.
В непогодь, вьюги, буруны, метелицы
Все вы, голубчики, тут, подле нас,
Жизни пернатой невесть что — безделицы,
Вы утешаете сердце подчас.
И для картины вы очень существенны
В долгую зиму в полях и лесах!
Все ваши сборища шумны, торжественны
И происходят у всех на глазах.
Это не то что сова пучеокая
Или отшельница-птица челна —
Только где темень, где чаща глубокая,
Там ей приятно, там дома она!
С вами иначе. То вдруг вы слетаетесь
Стаей большой на дорогу; по ней —
Ходите, клюете и не пугаетесь
Даже нисколько людей и коней.
То вы весь вид на картину меняете,
В лес на опушку с дороги слетев,
Белую в черную вдруг обращаете,
Сотнями в снежные ветви насев.
То, как лоскутина флера, таскаетесь
Стаей крикливою вдоль по полям,
Тут подбираетесь, там раздвигаетесь
Черным пятном по бесцветным снегам.
Жизнь хоть и скромная, жизнь хоть и малая,
Хоть не большая, а все благодать,
Жизнь в испытаньях великих бывалая,
Годная многое вновь испытать…
Прощание лета
Осень землю золотом одела,
Холодея, лето уходило
И земле, сквозь слезы улыбаясь,
На прощанье тихо говорило:
«Я уйду, — ты скоро позабудешь
Эти ленты и цветные платья,
Эти астры, эти изумруды
И мои горячие объятья.
Я уйду — роскошная южанка —
И к тебе, на выстывшее ложе,
Низойдет любовница другая,
И свежей, и лучше, и моложе.
У нее алмазы в ожерелье,
Платье бело и синеет льдами,
Щеки бледны, очи светло-сини,
Волоса осыпаны снегами…
О мой друг! Оставь ее спокойно
Жать тебя холодною рукою:
Я вернусь, согрею наше ложе,
Утомлю и утомлюсь с тобою!»
Мефистофель
Мефистофель в пространствах
Я кометой горю, я звездою лечу
И куда посмотрю, и куда захочу,
Я мгновенно везде проступаю!
Означаюсь струей в планетарных парах,
Содроганием звезд на старинных осях —
И внушаемый страх — замечаю!..
Я упасть — не могу, умереть — не могу!
Я не лгу лишь тогда, когда истинно лгу, —
И я мир полюбил той любовью,
Что купила его всем своим существом,
Чувством, мыслью, мечтой, всею явью и сном,
А не только распятьем и кровью.
Надо мной ли венец не по праву горит?
У меня ль на устах не по праву царит
Беспощадная, злая улыбка?!
Да, в концерте творенья, что уши дерет
И тогда только верно поет, когда врет, —
Я, конечно, первейшая скрипка…
Я велик и силен, я бесстрашен и зол;
Мне печали веков разожгли ореол,
И он выше, все выше пылает!
Он так ярко горит, что и солнечный свет,
И сиянье блуждающих звезд и комет
Будто пятна — в огне освещает!
Будет день, я своею улыбкой сожгу
Всех систем пузыри, всех миров пустельгу,
Все, чему так приятно живется…
Да скажите же: разве не видите вы,
Как у всех на глазах, из своей головы,
Мефистофелем мир создается?!
Не с бородкой козла, не на тощих ногах,
В епанче и с пером при чуть видных рогах
Я брожу и себя проявляю:
В мелочь, в звук, в ощущенье, в вопрос и ответ,
И во всякое «да», и во всякое «нет»,
Невесом, я себя воплощаю!
Добродетелью лгу, преступленьем молюсь!
По фигурам мазурки политикой вьюсь,
Убиваю, когда поцелую!
Хороню, сторожу, отнимаю, даю —
Раздробляю великую душу мою
И, могу утверждать, торжествую!..
На прогулке
Мефистофель шел, гуляя,
По кладбищу, вдоль могил…
Теплый, яркий полдень мая
Лик усталый золотил.
Мусор, хворост, тьма опенок,
Гниль какого-то ручья…
Видит: брошенный ребенок
В свертке грязного тряпья.
Жив! он взял ребенка в руки,
Под терновником присел
И, подделавшись под звуки
Детской песенки, запел:
«Ты расти и добр, и честен:
Мать отыщешь — уважай;
Будь терпением известен,
Не воруй, не убивай!
Бога, самого большого,
Одного в душе имей;
Не желай жены другого;
День субботний чти, говей…
Ты евангельское слово
Так, как должно, исполняй,
Как себя люби другого;
Бьют — так щеку подставляй!
Пусть блистает добродетель
Несгорающим огнем…
Amen! Amen![2] Бог свидетель,
Люб ты будешь мне по нем!
Нынче время наступило,
Новой мудрости пора…
Что ж бы впрямь со мною было,
Если б не было добра?!
Для меня добро бесценно!
Нет добра, так нет борьбы!
Нужны мне, и несомненно,
Добродетелей горбы…
Будь же добр!» Покончив с пеньем,
Он ребенка положил
И своим благословеньем
В свертке тряпок осенил!
20
- Предыдущая
- 20/89
- Следующая
