Полное собрание сочинений в трех томах. Том 3 - Мольер Жан-Батист - Страница 43

Эрифила. Я, матушка?

Аристиона. Будь со мной откровенна, дочь моя. Я это заслужила — ведь я так много для тебя сделала! Я думаю только о тебе, ты для меня дороже всего на свете, я отвращаю свой слух от всех предложений, которые бы на моем месте благосклонно выслушали многие, — все это, казалось бы, должно тебя убедить, что я хорошая мать и что я не способна отнестись сурово к твоим признаниям.

Эрифила. Если бы я не следовала вашему примеру, матушка, и открыла бы доступ в свое сердцу такому чувству, которое имела бы причины скрывать, то все же у меня нашлись бы силы, чтобы заставить замолчать эту страсть и не совершить ничего такого, что могло бы быть недостойно вашей наследницы.

Аристиона. Нет-нет, дочь моя, ты можешь без всякого стеснения открыть мне свои чувства. Я вовсе не ограничиваю влечения твоего сердца выбором между этими принцами. Ты можешь распространить их на кого угодно: душевные качества имеют для меня такое же значение, как и все остальное. И если ты мне откровенно признаешься, ты увидишь, что я без всяких возражений признаю избранника твоего сердца.

Эрифила. Вы так добры ко мне, матушка, что я просто не могу нарадоваться. Но на этом испытывать вашу доброту я не стану. У меня к вам единственная просьба: не торопить меня с браком, я сама еще не пришла к определенному решению.

Аристиона. До сих пор я представляла тебе полную свободу действий, однако нетерпение влюбленных в тебя принцев… Но что это за шум? Ах, дочь моя! Посмотри, какое зрелище открывается перед нами! К нам спускается богиня… Да это сама Венера! Кажется, она хочет что-то сказать нам.

Те же и мнимая Венера в колеснице; ее сопровождают четыре мнимых амурчика.

Венера (Аристионе).

(Исчезает вместе с амурчиками.)

Аристиона, Эрифила.

Аристиона. Дочь моя! Сами боги полагают конец всем нашим колебаниям. Теперь нам ничего не остается, как только принять из их рук то, что они намерены нам дать, — ты ясно слышала их волю. Пойдем в ближайший храм уверить их в нашем послушании и поблагодарить за их доброту.

Аристиона и Эрифила уходят.

Анаксарх, Клеон.

Клеон. Принцесса уходит. Вам не угодно поговорить с ней?

Анаксарх. Подождем, когда она будет одна. Я слегка побаиваюсь сметливости ее дочери — Эрифилу не так-то просто обойти, как ее мать. Во всяком случае, сын мой, мы с тобой все видели через эту щелку — хитрость удалась вполне. Наша Венера натворила чудес. Наш восхитительный изобретатель, взявшийся за устройство этой ловушки, так умело все расположил, так искусно разъединил потолок грота, так тщательно прикрыл проволоку и все прочие приспособления, так хорошо наладил освещение и вырядил актеров, что тут всякий обманулся бы. А так как принцесса Аристиона очень суеверна, то не подлежит сомнению, что она далась в обман. Я, сын мой, давно готовил эту западню и вот наконец достиг своей цели.

Клеон. Но для которого же из принцев вы затеяли все это хитросплетение?

Анаксарх. Они оба просили меня о содействии, и я обещал прийти к ним обоим на помощь со своим искусством. Но подарки принца Ификрата и его обещания превосходят во много раз все, что мог сделать другой, потому-то на его долю и придутся наиболее благоприятные указания всех моих волхвований, и так как своим успехом он будет всецело обязан мне, то мы с тобой разбогатеем. Я постараюсь укрепить принцессу в ее заблуждении, указав ей на связь между словами Венеры и предсказаниями моих астрологических фигур. А теперь помоги мне довести дело до конца — распорядись, чтобы шесть человек хорошенько спрятались в лодке за скалою, выждали бы, когда принцесса Аристиона под вечер выйдет, по обыкновению, одна погулять на берегу; чтобы они, улучив подходящую минуту, набросились на нее, как разбойники, и дали возможность принцу Ификрату прийти ей на помощь. Так он, согласно указанию свыше, станет обладателем принцессы Эрифилы. Я предупредил принца — он должен спрятаться в прибрежной рощице. Однако выйдем из грота. Я тебе скажу по дороге, о чем еще надо позаботиться… Вон идет принцесса Эрифила. Нам необходимо избежать этой встречи!

Анаксарх и Клеон уходят.

Эрифила одна.

Эрифила. Увы! Как тяжела моя участь! Чем я прогневала богов, чем вызваны их заботы обо мне?

Эрифила, Клеониса.

Клеониса. Принцесса! Сострат к вашим услугам. Услышав ваше приказание, он немедленно последовал за мной.

Эрифила. Пусть подойдет, а ты, Клеониса, оставь нас на минуту одних.

Клеониса уходит.

Эрифила, Сострат.

Эрифила. Сострат! Вы меня любите?

Сострат. Кто? Я, принцесса?

Эрифила. Перестаньте отнекиваться, Сострат. Мне все известно, я вас одобряю и позволяю вам объясниться. Я уверилась в истинности вашего чувства, и, кроме радости, оно мне ничего доставить не может. Если бы я не принадлежала к высшему кругу, ваша любовь не была бы несчастной. Я много раз мечтала о том, чтобы судьба даровала вам такое положение в свете, которое позволило бы мне обнаружить мою тайную склонность. Не подумайте, Сострат, что душевные качества человека сами по себе не имеют в моих глазах никакой цены и что я не предпочла бы ваши достоинства блестящим титулам, коим украшены другие. Моя мать не стесняет моей воли, и, по правде говоря, я нисколько не сомневаюсь, что она пойдет мне навстречу. Но в известных обстоятельствах, Сострат, предел мечтаний недостижим. Нелегко стать выше всех предрассудков — злословие заставляет платить слишком дорого за то блаженство, которое нам доставляет удовлетворение наших желаний. На это, Сострат, я пойти не могу, — мне кажется, я и так уже сделала немало, отвергнув предложения принцев. Но наконец сами боги позаботились о том, чтобы дать мне супруга. Все эти длительные отсрочки, при помощи которых я откладывала мое замужество и на которые по своей доброте соглашалась моя мать, — эти отсрочки теперь уже невозможны, я должна покориться велению небес. Поверьте, Сострат, что этот брак вызывает во мне величайшее отвращение. Если бы я могла распорядиться собой по своему усмотрению, я принадлежала бы или вам, или никому. Вот что я считала себя обязанной сообщить вам, Сострат, из уважения к вашим достоинствам, вот те слова утешения, какие я считала нужным сказать нам, зная вашу любовь ко мне, на которую я отвечаю глубокой нежностью.

Сострат. О принцесса! Этого слишком много для такого несчастного человека, как я. Я не готовился умереть с подобными почестями. С этой минуты я перестаю сетовать на судьбу. Мне суждена доля, гораздо более низкая, чем предмет моих желаний, зато я родился настолько счастливым, что вызвал сострадание такой принцессы, как вы. Это возвышающее сострадание стоит скипетров и короны, стоит доли могущественнейших государей. Да, принцесса, как только я дерзнул вас полюбить (вы сами вызываете меня на то, чтобы я употребил это нескромное слово), я тотчас же и осудил дерзновенность моих мечтаний, я сам себе уготовал неизбежную участь. Час моей смерти, принцесса, не будет для меня неожиданным — я готов к этому исходу, но ваша доброта увенчивает меня такой славой, на которую я не смел надеяться. Я умру счастливейшим и славнейшим из людей. Я дерзаю испросить у вас, принцесса, всего лишь две милости. Молю вас коленопреклоненно, во-первых, не прогонять меня до вашего счастливого брака, который должен положить конец моей жизни, а во-вторых, утопая в неге и нескончаемом блаженстве, которое небо сулит вашему браку, хотя бы изредка вспоминать о любившем вас Сострате. Могу ли я, небесное созданье, надеяться на такое сверхблагодеяние?