Журнал «Если», 2008 № 02 - Бейкер Кейдж - Страница 38

— А вы? — вырвалось у меня.

— Я-то поняла, — спокойно сказала тетя Женя. — Я читала Колины записки… Кстати, на вопрос Джонстон ответил стандартной фразой: мол, с загрязнением природы надо бороться делами и очень быстро, иначе будущее поколение… и так далее.

Девушка-бортпроводница прошла мимо нас, наклонилась и спросила:

— Вам что-нибудь нужно? Все в порядке? Мы скоро начнем снижение.

Промежуточная посадка у нас была в Хабаровске. Я посмотрел на часы: мы летели уже почти семь часов, в иллюминаторах была ночь, а в Москве только наступил вечер. Лиза забрала Игорька из сада…

Когда самолет сел, началась обычная толчея. Пассажиров погнали в здание аэровокзала, кто-то забыл ручную кладь и рвался обратно против движения, на дворе, оказывается, шел дождь, выгрузили нас не в «кишку», а по трапу, и пока мы с тетей Женей добежали до автобуса, то не вымокли, конечно (дождь был не таким уж сильным), но ощущения были не очень приятными. В зале ожидания, куда нас запустили, сидячих мест оказалось меньше, чем нужно, многие остались стоять, кто-то пошел ругаться с авиакомпанией… В общем, обычные бытовые неприятности, без которых не обходится ни одно воздушное путешествие. Нам с тетей Женей достались два кресла в углу, и мы сидели тихо. Тетя Женя закрыла глаза, но не спала, конечно, просто отгородилась от мира. Я воспользовался случаем: во-первых, набрал на мобильнике номер Н.Г. («абонент недоступен»), потом позвонил Лизе. Она, понятно, сказала: не беспокойся, дома порядок, надеюсь, мол, что Николай Геннадьевич найдется. Позвонил я и Жоре (в Москве расследование прекратили, когда стало известно, что Н.Г. в Петропавловске), и Новинскому в Питер.

«Я еще немного повозился с письмами Черепанова, есть кое-какие соображения, сброшу на ваш мейл, вы сможете прочитать».

«Спасибо, — сказал я, — прочитаю в Петропавловске. Надеюсь, найду там компьютер или интернет-кафе… Есть что-нибудь важное, то, что может помочь?»

«Не знаю, как насчет помочь, — сказал Григорий Аронович, — но общий знаменатель… Я хочу сказать, что Черепанов интересовался в последние годы многими вещами, даже странно, совсем не по его специальности, но есть общее…»

«Минимальное воздействие на неустойчивые системы», — сказал я.

«Так вы уже?… Замечательно, тогда вам будет понятнее то, что я перешлю».

— Что он сказал? — спросила тетя Женя, когда я закрыл крышечку телефона. — Этот, из Питера. Про минимальные воздействия?

— Перешлет на мой адрес, — сказал я. — Если бы здесь было интернет-кафе, можно было бы…

— Нет здесь ничего, — сказала тетя Женя. — Даже кофе нормального.

Кофе в буфете действительно оказался бурдой — даже странно для такого большого аэропорта. К счастью, часа через полтора объявили посадку. Тетя Женя спала на ходу, я провел ее в самолет, усадил в кресло, и она заснула, так что продолжение разговора пришлось отложить. Сам я тоже устал, но думал, что уснуть не смогу, однако, открыв глаза, понял: проспал завтрак.

Я прошел в туалет, умылся, мысли вроде бы прояснились, и потому, вернувшись, я не удивился, что тетя Женя продолжила наш разговор, будто он и не прерывался на несколько часов.

— Кое-что я все-таки поняла из его недоговорок и из того, что прочитала.

— Что-то, связанное с минимальными воздействиями?

— И с глобальным потеплением, — сказала тетя Женя.

По-моему, мы думали о разных вещах. Я — о том, что Н.Г. отправился куда-то в неизвестное, чтобы проверить (как?) свою идею, странным образом связанную с минимальными воздействиями на физические системы, в том числе на нашу атмосферу. И он лишь выглядел неадекватным в своем поведении, а на самом деле все четко продумал и в солнечную экспедицию записался для того лишь, чтобы иметь «отмазку». Неужели его «минимальное воздействие» было таким мизерным, что он мог сам… что? И воздействие это нужно было произвести в конкретном месте на планете, куда Николай Геннадьевич и направился. С пустыми руками?

Я смотрел на тетю Женю и пытался представить, о чем думала она. Она лучше меня знала своего мужа, но сейчас — мне так казалось — представляла его поступок в неверном свете. Полагала, что им движет болезнь. Он что-то придумал, но до конца не довел. Нельзя было его отпускать, нельзя. Она винила себя, я видел это по ее поджатым губам, по сцепленным пальцам, по взгляду, направленному в никуда.

— Наверное, это была его идефикс, — почти не разжимая губ, сказала тетя Женя.

Я не стал спорить. В рассуждениях своих я дошел до определенной точки и очень боялся двинуться дальше, боялся свернуть в неверную сторону. Может, я уже и сейчас предполагал совсем не то и двигался совсем не туда — тогда тем более не следовало разгоняться.

Я закрыл глаза и ждал, когда скажут, что пора пристегнуть ремни.

Самолет ударился колесами о землю, побежал, тормозя двигателями, по посадочной полосе, и я обнаружил вдруг, что пристегнут, но не мог вспомнить, сам сделал это или, может, меня пристегнула тетя Женя. Или бортпроводница?

— Только бы нас встретили, — сказала тетя Женя.

Нас встретили. Более того: нас проводили в аэропортовское отделение милиции, накормили бутербродами и ввели в курс дела, будто мы были милицейскими начальниками из столицы. Докладывал майор, фамилию которого я не запомнил, да она и не имела значения, поскольку больше мы этого майора не видели, у него и без нас дел хватало.

Зная о том, что случилось в Питере, здесь, конечно, прежде всего проверили все вылетевшие на материк рейсы, потом все, еще не вылетевшие, но на которые уже продавались билеты — чуть ли не на месяц вперед, что совсем уж не имело смысла. Н.Г.Черепанова в списках пассажиров не оказалось. Проверили таксистов, дежуривших у аэровокзала. Никто не возил в город человека, по описанию похожего на Н.Г. Он мог взять частника, но частники, обычно возившие людей из аэропорта в город, были милиции известны. Их тоже опросили — без толку. Еще были, конечно, рейсовые автобусы, но здесь вообще полная безнадега. Попробуй углядеть в толпе пожилого мужчину, ничем не выделяющегося среди прибывающих на Камчатку туристов.

Начали проверять выезжавшие из города машины: может, Н.Г. отправился куда-то дальше… неизвестно куда. На север — к вулканам? На юг — в сторону Курил? Может, на запад, но — зачем?

Изложив результат расследования, майор отправился по своим делам, оставив нас на попечение сержанта, которому велено было доставить нас в гостиницу, где нам забронировали два номера.

— Вам надо отдохнуть, поспите немного, — сказал я тете Жене.

— Я не засну, — ответила она, но тут же, прикорнув на краешке кровати, закрыла глаза. Я и сам валился с ног: перелет, разница во времени, в Москве сейчас раннее утро…

Я спустился на первый этаж и с наслаждением закурил. Стоял у входа в гостиницу, подставив лицо не очень-то жаркому солнцу, и соображал: где в этом городе, больше похожем на большую деревню, можно найти компьютер. Не к майору же обращаться. Наверняка есть в гостинице, у дежурного, я видел, но вряд ли он разрешит.

— Пройдите в интернет-кафе, — ответил на мой вопрос портье, лицом похожий на Фернанделя. — Это за углом, направо.

В кафе оказалось шумно и душно, за столиками говорили о походе к Авачинской сопке, единственный компьютер стоял в углу и, к счастью, был не занят. Минут десять я не мог войти в почту: ни в Черепановскую, ни в свою собственную. Но, к счастью, «Эксплорер» вывел меня наконец в почту Николая Геннадьевича.

Входящих писем было огромное количество, каких только фамилий я там не увидел! Исходящих оказалось гораздо меньше: возможно, Николай Геннадьевич большую часть своих писем не сохранял. А может, он не на всякое письмо отвечал, что, конечно, было не очень вежливо, но, учитывая его занятость и болезнь…

Нужное (нужное ли?) письмо я нашел минут через сорок, когда уже отчаялся что бы то ни было обнаружить. Письмо было от 18 января нынешнего года. Давно, вообще-то. Слишком, пожалуй, давно, чтобы…