Журнал «Если», 2008 № 02 - Бейкер Кейдж - Страница 44

— Если бы она убила цианобактерии, на Земле не возникла бы органическая жизнь. Наша жизнь. Нас бы тут не было.

— И что? Вы хотите сказать, что она заботилась о будущей цивилизации? Разве вы думаете о том, как спасти колонию поселившихся в вашем организме вирусов, когда принимаете ударную дозу антибиотика?

— Может, у нее были свои соображения. Может, не рассчитала, а потом оказалось поздно.

— Поздно! Фантазии какие-то! Она погибла? Нет же! Пробовала бороться с болезнью?

— Но ведь и человек… — сказала тетя Женя, перебирая пальцами материю юбки. — Когда не помогает традиционная медицина, мы цепляемся за соломинку. Обращаемся к гомеопатам, к народным целителям, к гуру всяким…

— К народным целителям, Господи!

— Коля говорил, что она пробовала разные способы. То, что было в ее власти. Случались периоды, когда органическая жизнь почти погибала, но потом…

— Слишком живучи оказались?

— Похоже.

— Ладно, — сказал я. — Все это недоказуемо. Игра воображения.

— И все это, — сказала тетя Женя, подняв на меня внимательный взгляд, — я сто раз говорила Коле.

— Погодите, — прервал я тетю Женю. Мне нужно было закончить мысль самому. Я должен был поставить точку, не потому, что хотел доказать себе, какой я умный и понятливый, а чтобы понять наконец что делает Н.Г. на Камчатке и что станем делать завтра мы с тетей Женей. Все-таки странно она себя вела — ночи не спала, пока мы не нашли Н.Г., готова была на все, только бы скорее его увидеть, а сейчас, когда через несколько часов за нами прилетит вертушка… Я на ее месте каждую минуту звонил бы в поселок! Пусть ночь, но я бы все равно пытался. Заставил бы притащить к телефону ее Колю, сказал бы ему пару теплых слов, и он тут же помчался бы собирать вещи, потому что если тетя Женя говорит «я тебя жду», то…

А она тихо сидела на кровати, перебирала пальцами материю, смотрела в пол, изредка поднимала на меня взгляд — внимательный и… спокойный. Ей было достаточно сознания, что Коля нашелся.

Я слишком хорошо знал тетю Женю, чтобы не понимать: она знает то, чего не знаю я. И это знание придает ей сил, спокойствия, уверенности. В чем?

— Погодите, — повторил я, — за миллиарды лет кислородная оболочка…

— Азотно-кислородная, — механически поправила меня тетя Женя.

— Да… вытеснила Ее… ну, эту… в глубину планеты, в воздушные карманы под землей, в вулканические каналы. Она живет сейчас там, болеет и мечтает, чтобы все вернулось. Когда появились люди… Наверное, Она решила, что это и вовсе Ее конец: разумный человек не позволит, чтобы атмосфера…

Тетя Женя хмыкнула.

— Она, может, и не понимала сначала, что у человека есть разум, — говорил я. — Мы тоже не понимаем, есть ли разум у дельфинов или собак. А впрочем, что такое человек? В масштабах планеты? В Ее масштабах? Что человек? Мелочь. Что он может? Она долго не обращала на человека внимания. Но когда началась промышленная революция… Или нет, позже: когда начали вырубать леса, строить химические заводы. По сравнению с общей энергией атмосферы, хотя бы с энергией, заключенной в электрических полях, или в энергии движущихся воздушных масс, вся наша промышленность — тьфу! Но ровно такое же тьфу, как гомеопатия! Понемногу, постепенно… Что для Нее сто или тысяча лет? Опять же — тьфу. Как Она считает время? Может, время для Нее вообще не существует? Знаете, что я скажу? Может, Она все заранее рассчитала? Я имею в виду — появление человечества. Кто знает, когда и как появились люди? Может, это Она…

Рассчитала, что человек рано или поздно начнет переделывать природу, причем именно так, как нужно Ей! Пока люди занимались скотоводством и земледелием, все для Нее шло не так, как нужно. Может, Она даже хотела избавиться от человечества и начать все заново? Устроила Всемирный потоп… И еще я читал: как-то от человечества осталась горстка дикарей в Африке, и вся эволюция началась заново.

— Спокойнее, Юра, — сказала тетя Женя. — Что-то тебя заносит.

— Ну, хорошо. Когда началась промышленная революция, Она поняла, что отсчет времени пошел. И действительно, мы, как молекулы лекарства, которых мало в растворе, но ведь действуют! Капля камень точит… Знаете, — мне пришла в голову идея, возможно, совсем сумасшедшая, но меня, как сказала тетя Женя, занесло, и я не мог остановиться: — Может, цель существования человечества в том и состоит, чтобы вылечить Землю? Вернуть атмосферу в то изначальное состояние, в каком она была четыре миллиарда лет назад. Мы — гомеопатическое лекарство для нашей планеты. Мы только воображаем, что человек — венец творения. А на самом деле мы гомеопатическая таблетка. А больная — Она. Невидимая… Она нами управляет, подталкивает…

— Хватит, — сказала тетя Женя. — Это уже какая-то теория заговора. Тебе бы с Колей поговорить. У него все гораздо более стройно и без фантастики. Гомеопатия — да. Лечение. Цель существования человечества, которую не то чтобы никто понять не хочет — никто об этом даже не задумывается. Но почему ты решил, что Она нами управляет? Как? Это же только воздух. Тяжелый удушливый воздух, наполненный испарениями, которые для человека смертельны. Как Она может нами управлять? О чем ты?

— Это вы так Николаю Геннадьевичу говорили? — догадался я.

Тетя Женя встала, поправила юбку.

— Устала, — сказала она. — И рано вставать. Пойду посплю. Ты тоже поспи.

— Не усну, — сказал я.

— Твое дело. Полежи. А я попробую уснуть. Здесь хороший воздух.

— Хотите отдохнуть после Кизимена? — догадался я. — И правда, может, задержимся здесь на неделю? Природа замечательная. И Николаю Геннадьевичу полезно.

— Коле? — удивилась тетя Женя и, помолчав, добавила: — Все-таки ты ничего не понял. И ладно. Спокойной ночи.

Не понял — чего?

Тетя Женя ушла к себе, а я открыл окно, выкурил сигарету и лег, но даже под ватным одеялом, которое я нашел в шкафу, было зябко и прохладно. Сон не шел, я закрыл окно, и стало душно. Мне не хватало воздуха, я лежал, закрыв глаза, и почему-то представлял, что дышу чем-то совсем не пригодным для дыхания… Запах был какой-то… сероводород, наверное… противный запах, возникший, скорее всего, в моем воображении. Наверное, я все-таки засыпал, потому что в полудреме слышал странный голос. Он не звучал, он просто существовал внутри меня и говорил, ничего не произнося, странные слова, которых не было в тех языках, что я знал, но я все равно понимал смысл: «Ваша сила приближает мою силу, вы — мое лекарство, вы пришли, и вы уйдете, потому что вместе нам жить невозможно, вы уйдете, вы временные, а я останусь, я вечная, это мой мир…»

Я хотел возразить, но не знал — кому. Я хотел подумать, что…

Но мысль обрывалась… Я хотел…

Проснулся я от звонка мобильника.

— Корецкий? — спросил кто-то незнакомым голосом. — Вы готовы? Машина вышла.

Наскоро умывшись, я вытащил из номера рюкзак и постучал в соседнюю дверь. Сначала тихо, потом громче.

— Что ты барабанишь? — недовольно сказала, открыв, тетя Женя. Она была полностью одета, причесана, и рюкзак стоял у ее ног, готовый к тому, чтобы я его поднял. Похоже, она все-таки не ложилась этой ночью. — Я не глухая. И что за спешка?

Странный вопрос.

Милицейский «жигуль» стоял перед входом в гостиницу. Водитель курил и смотрел, как на западе медленно поднимались к зениту тяжелые облака. На востоке еще слепило глаза радостное утреннее солнце, а с противоположной стороны надвигался морок, видны были струи дождя, пересекавшие небо и казавшиеся издали прозрачным, трепетавшим на ветру кисейным занавесом.

В дороге мы не проронили ни слова — впрочем, весь путь и занял-то минут пятнадцать. Вертолет стоял посреди бетонированной площадки, лопасти медленно крутились, создавая не ветер, а бурление в воздухе. Несколько мужчин поднимали в кабину картонные коробки, передавали пилоту и, видимо, штурману, а те складывали груз в салоне.

— Это вы с нами? — крикнул пилот, крепкий мужчина в черном комбинезоне, лет сорока на вид. — Ждите, сейчас груз примем…