Навеки - Линдсей Джоанна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/57
• Следующая

Она околдовывала его своим желанием и отрицанием этого желания. Все женщины, которые прежде владели его мечом, владели и его телом и никогда не отказывались от этого, нравился он им или нет.

Ганхильда перевернется в своей могиле, если узнает, как он желает эту женщину, которая владеет его оружием. Уж наверное старая чертовка прокляла его не для того, чтобы он получал от этого удовольствие.

Из-за ее проклятия он оказался навеки во власти женщин, во власти их прихотей и капризов. Ганхильда знала, что такой плен он ненавидел больше всего на свете. И она не ошиблась.

Он всегда не выносил свое зависимое, унизительное положение, но теперь у него появилось то, что с лихвой окупит бесконечные годы рабства: женщина, которая говорит такие мудреные слова и у которой такое странное имя — Профессор. Он пытался побороть в себе зарождающиеся чувства, ибо не желал, чтобы женщина имела над ним такую власть, но ничего не мог с собой поделать. Он не мог думать ни о чем другом с тех пор, как ее увидел и впервые ощутил пьянящий вкус ее губ. Ему не хотелось оставлять ее в этом времени, даже когда она просила его об этом.

Она была непохожа на остальных: ни разу не попросила его расправиться с ее врагами, не желала, чтобы он ублажал ее в постели — скорее наоборот. Она никогда не обращалась с ним как со своим рабом. Впрочем, может быть, она просто не знала, что он обязан выполнять каждое ее желание, что он не имеет права лгать или причинять вред и что она имеет над ним безграничную власть до тех пор, пока его не отпустит. Когда же она его отпустит, повелевать будет он.

Другие владелицы его меча все это прекрасно знали и пользовались вовсю своим преимуществом. Даже самые робкие и боязливые быстро обретали уверенность, осознав, какие богатые возможности таит в себе его беспрекословное повиновение.

Впрочем, большинство из них были испорчены богатой и развращенной жизнью еще до того, как становились обладательницами его меча. Одна из них, узнав секрет клинка, даже совершила убийство, чтобы им завладеть. Вскоре и се саму настигла смерть, когда ее муж узнал, что она нашла себе дружка познатней да помоложе и собирается избавиться от законного супруга. Что ж, она была сама виновата — приказала Торпу убить старика, но забыла потребовать от него, чтобы он держал язык за зубами.

Торн вынужден был бы убить мужа ветреной красотки — проклятие не оставляло ему выбора: ведь это был приказ хозяйки меча. А ему не хотелось этого делать. Да, больше всего на свете он любил войны и сражения, в которых мог испытать свою силу и ловкость во имя благородной цели. Но убийство было противно его натуре, а поединок со стариком иначе назвать было нельзя.

На его счастье, в тот момент кровавому злодеянию помешал божественный Один. Сперва он открыл старику правду, а когда алчная супруга пришла засвидетельствовать смерть своего муженека, ее настигла кара за злодейства, что, в свою очередь, освободило Торна и спасло старику жизнь. После этого Проклятьем Бладдринкера долго никто не владел — почти четыреста лет ни одна женщина к нему не прикасалась вплоть до 1723 года.

Он плохо помнил то время — в нем для него не было ничего интересного. Пожалуй, достойные упоминания только время, в котором его вызывала Блат. Он был нужен ей для благородной цели — она попросила Торна, чтобы он сражался вместе с ее господином и защищал его. Торну было жаль покидать то славное время, в котором он оставил столько друзей и соратников.

Потом он часто пытался вернуться в тот век. Один уверял его, что это возможно, но женщины, которым он подчинялся, были не согласны — ведь тогда им нужно было отправиться в прошлое вместе с настоящим хозяином меча. Вдруг они никогда не вернутся в свое время? Это было главное, что их пугало. Да и, кроме того, исполнять желания Торна не входило в их планы.

А с этой женщиной он даже боялся об этом заговорить. Уж больно резко она отказывала ему, что бы он ни попросил, даже если и сама в душе хотела того же. Она не верила в проклятия, не верила в Валхалу — как же заставить ее поверить в чудесное свойство меча? А если бы он и убедил ее, с какой бы стати она стала стараться ради его выгоды?

Впервые за всю свою жизнь ему приходилось терзаться сомнениями. Всем и каждому известно, что ведьмы существуют на самом деле и хуже их проклятий ничего не бывает. Во всяком случае, в его время это знал каждый ребенок. Почему же эта женщина ничего об этом не знает? Может, к этому времени все ведьмы перевелись или стали более скрытными и осторожными?

Впрочем, судьба злых колдуний его не особенно заботила. Он уже однажды попытался снять проклятие, прибегнув к помощи другой ведьмы, которая, по слухам, была даже более могущественна, чем Ганхильда. Но колдунья сказала ему, что не помогла бы ему, даже если бы это было в ее власти. Теперь оставалась надежда только на женщину, хозяйку меча.

Проклятие может быть снято, но пока над Торном тяготеют злые чары, он не имеет права заявить об этом своей госпоже. Это тоже были проделки Ганхильды:

Торн может вновь взять судьбу в свои руки, но объяснить, как это сделать, он имеет право только тогда, когда его спросят об этом. Еще ни одна женщина не спрашивала его, как можно снять злые чары. Они хотели использовать его в своих целях, и у них и в мыслях не было отпустить его на свободу.

Размышляя обо всем этом, Торн продолжал наблюдать за женщиной, собирающей цветы на лугу. Она ни разу не взглянула в его сторону, а он не мог отвести от нее глаз.

Он ел то, что она ему принесла, даже толком не зная, что это такое. Он лез в корзину и вытаскивал первое, что попадалось ему под руку. Если зубы его вонзались во что-то явно несъедобное, он просто выплевывал кусок и тут же брал другой. Все это он проделывал, не переставая следить за женской фигуркой на цветущем лугу.

Она будет принадлежать ему — в этом он не сомневался. Он не знал только, где и когда это случится и что она хочет от него — как далеко простирается ее «любопытство»? Однако что бы это ни было, она пообещала держать его при себе, пока это не выяснит.

Ловко она перехитрила его. Храбрости ей не занимать: боится его до смерти, а все же стоит на своем, хоть и не знает, что он не имеет права и пальцем ее тронуть.

Проклятие меча делало эту женщину его полновластной хозяйкой. Но она имела над ним еще большую власть — власть, которую таило в себе его собственное желание. Невероятно, но он почти забыл о том, что находится у нее в плену.

Что же она наделала! Оставила Торна Бладдринкера рядом с мечом! Если он завладеет своим клинком, то как же ей удастся вернуть его обратно? А что если тогда она не сможет больше подчинить себе викинга? Вдруг он исчезнет, а вместе с ним и меч?

Как только эта мысль пришла ей в голову, Розалин со всех ног побежала обратно под дерево. Ее удивленным глазам представилась следующая картина: меч по-прежнему лежал в футляре, вокруг были разбросаны объедки, а Торн Бладдринкер гипнотизировал ее таким голодным взглядом, будто целую вечность не брал в рот ни кусочка.

Заметив выражение его лица, Розалин торопливо пробормотала:

— Я подумала, что ты… Ты мог бы… Да не смотри ты на меня так!

Викинг послушно отвел взгляд, и Розалин в ту же секунду захотелось, чтобы он вновь обернулся к ней. Боже милосердный, да она сама не знает, чего хочет! Нет, знает: она хочет, чтобы он рассказал ей о прошлом. Нужно сосредоточиться на этом и перестать обращать внимание на его красноречивые взгляды.

Розалин посмотрела на беспорядок, который он учинил, укоризненно пощелкала языком и стала собирать остатки пищи, которые он бросил в траву.

— Я знаю, что в твоем времени аккуратность не считалась важной добродетелью и ты, конечно, и понятия не имеешь о штрафе в пятьсот долларов за загрязнение окружающей среды, но раз уж ты здесь, Торн, тебе следует знать, что в наше время для мусора существуют мусорные баки. Мы должны все оставить здесь так, как было до нашего прихода, то есть, попросту говоря, убрать за собой.

• Предыдущая
• 17/57
• Следующая