Крылья Тура - Языков Олег Викторович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/71
• Следующая

Так, куда теперь? Я оглядел горизонт. Во-о-н, что-то темнеется вдали, километров пять от дороги. Мне чем дальше – тем лучше. Пошли. Я скользнул. Эх, хорошо-то как! Забытое чувство растянутого прыжка, чистое удовольствие!

Это стог полусгнившей соломы, а рядом… А рядом – я заледенел… в голове стало пусто и холодно, зрение обострилось и стало болезненно контрастным…

Рядом, за колючей, в две нитки, проволокой что-то лежало… неаккуратные, присыпанные снегом плоские кучи. Одна, вторая, третья… Еще и еще. Красноармейцы… без шинелей, без сапог… Раскрытые, забитые снегом рты, глазницы… Худые, обтянутые кожей руки. Скрюченные, застывшие пальцы. Полевой концлагерь. Даже не лагерь – место для забоя людей… Ну, европейцы, ну, общечеловеки! Я набрал полные ладони снега и растер им лицо. До боли, до содранной кожи. Я знал об этом. Знал, что наши найдут еще не один такой лагерь. Знал, что будет еще хуже, когда замкнется кольцо окружения вокруг 6-й армии и немецких сателлитов. Но знать – это одно, а увидеть воочию – это другое… Не забуду… Прощайте, люди.

Я побрел прямо, куда глаза глядели. На ресницах стыли слезы бессильной злобы. Не забуду… не забуду… Краешком сознания я уловил какое-то движение слева от себя. Рукавом вытер лицо, проверил пистолет за пазухой. Кто там еще? А-а, гостюшки… Судя по табачного цвета шинелям на водителях – румыны. Добро пожаловать! Навстречу мне, вихляясь по снегу, шла какая-то богатенькая легковушка, за ней – тентованный грузовик и снова – «Ганомаг»! Здрасссте! Ну, все, ребята, – вы уже приехали! Для вас ни дороги, ни жизни больше нет.

Одинокая фигура на дороге никого не напугала. А зря… Метров с двадцати я начал стрелять. На легковушку хватило одной пули, точнее – одного пирозаряда. Машина вспыхнула, в ней кто-то пронзительно заорал, распахнулась задняя дверь, и в снег зарылся огненный клубок, бывший когда-то человеком. Да полноте – бывший ли?

Грузовик – тах, тах, тах! Достаточно, горит, хорошо горит. Из грузовика никто не вылез. А может, там солдат и не было? Да нет, просто три пирозаряда – не один. Некому там вылезать было. На «Ганомаге» еще ничего не поняли, но пулемет загрохотал, стреляя неизвестно куда. Зачем патроны тратишь, дурашка? Тебе это не поможет. Получи! Я добил в бронетранспортер остаток обоймы и, стоя под прикрытием полыхающего грузовика, перезарядил пистолет. Последняя обойма. Нужно присмотреть какое-нибудь оружие.

Для начала я вернулся к легковушке. Грузовик полыхал слишком жарко, чтобы там можно было найти что-нибудь полезное. А легковушка лишь дымила вонючим дымом. Так, тук-тук! Кто в теремочке живет? Оказывается, уже никто не живет. Но расстраиваться я не стал. Наоборот – я обрадовался. У сидящего на переднем правом сиденье мертвого молодого офицера я взял немецкий автомат и подсумок с четырьмя магазинами. На первое время хватит. На заднем сиденье развалился патрицием времен упадка Римской империи толстый пожилой офицер. Форма была мне абсолютно не знакома, и его звания я не определил. На полу машины валялся упитанный портфель свиной кожи. Я щелкнул замком. Бумаги, бумаги, карты… Пара коньячных бутылок, копченая колбаса, какие-то консервы, о! Красивый охотничий нож в кожаных ножнах. Я вынул клинок, посмотрел на толстяка и отрезал… Нет, не голову и даже не ухо. Я отрезал погон. Зачем, я не знаю. Преодолевая неприятное чувство, я поискал и нашел у толстяка бумажник. Погон и бумажник я бросил в портфель, закрыл его и вылез из машины. Возьму с собой, все же сувенир…

Обойдя полыхавший грузовик, я подошел к бронетранспортеру. Он чадно горел, живых в нем не было. За кормой «Ганомага» лежал солдат с обожженным лицом. Рядом с ним валялся немецкий карабин. «Маузер», кажется. Я стоял, тупо глядя на карабин. Что я стою, зачем? Нужно идти… Ах, да! Надо взять карабин. Автомат хорош… метрах на двухстах. А из карабина я заговоренной пулей попаду метров на четыреста, а постараюсь – и на пятьсот. Наверное… Раньше, по крайней мере, получалось. Я встряхнул головой, осторожно поставил портфель на снег, снял с убитого солдата ремень с подсумками. Два подсумка по тридцать патронов. Да двести к автомату, хватит, чтобы добежать до канадской границы. Я продел ремень через ручку портфеля и надел его через плечо. Взял карабин, лязгнул затвором. На меня уставился желтый масляный патрон. Я положил руку на магазин, наполняя его пирозарядом. Загнал патрон в ствол. Готово, пошли. Но особо далеко мне уйти не дали. Сначала слабо, а потом все сильнее загремела стрельба. Кто-то катился по дороге ко мне и к сгоревшим машинам. А друзей у меня тут, в немецком тылу, нет.

Пришлось зашарить глазами в поисках приличной позиции для стрельбы. Вот черт! Степь – она степь и есть. Прятаться некуда. Я трусцой побежал обратно к легковушке. Лишь бы завелась… Выбросил труп водителя из-за руля, сел на его место и зашарил взглядом по приборной доске. Где тут что? Хрен поймешь… Вот это, что ли? Ну, давай! Раздался скрежет, но мотор не заводился. Еще раз – без толку, еще… Нет, не получается. Что-то не так. А если на аккумуляторах? Мне всего-то нужно сдать назад на пару метров, чтобы выйти из-за грузовика и видеть дорогу. И иметь хоть какое-то прикрытие от пуль. А станет совсем опасно, я сигану… во-о-н туда сигану. Там, за оврагом, меня не возьмут, если только из пушки будут бить. Но и я на месте сидеть не буду. Машина дернулась и поползла назад. Еще, еще – достаточно. А, собственно, чего с ней церемониться? Можно было перенести и телекинезом. Что-то я туплю, голова совсем не работает. Разозлившись, я поднял машину в воздух, перенес ее метров на семь в сторону и обрушил в снег, сделав себе замечательную позицию. Понемногу краски дня померкли. Интересно – сколько сейчас времени. Я посмотрел на часы и тихонечко засмеялся. Потом откинулся спиной в снег и заржал в полную силу. Да, Туровцев, склероз не лечится! Часы! Часы Регистратора! Я мог бы сдвинуть кнопку – и снаряд зенитки не попал бы мне в мотор. Да-а, а попал бы мне в голову. Рано я развеселился, рано стал надеяться на чужие подарки. Лучше надеяться на себя. Стрельба на дороге усилилась, кто кого там поливает из пулеметов? Сейчас увидим. Я выставил на прицельной планке карабина пятьсот метров и улегся поудобнее. Ждем, сейчас выскочит птичка! Ну, в крайнем случае, зайчик. Совсем в наивкрайнейшем варианте – немчик. Тоже промысловая птица. Подойдет для коллекции.

Я не угадал. Выскочили румынчики. Примерно до роты. Четыре грузовика, танк «Pz-III», два бронетранспортера с малокалиберными пушечками на прицепе. По-моему, немцы называли их колотушками. Мне стало обидно. Просил птичку, а получил роту солдат да еще с танком. Думаю, это больше того, что я просил. Ну, Перун, помогай! К моему удивлению, небо отозвалось коротким громом. Да нет, послышалось! Зимой – какой может быть гром! Конечно, почудилось. Ну, давай! Первый пошел.

Где у танка броня слабее? Ближе к корме, там еще у него что-то привязано за башней, узлы какие-то на броне. Вот туда и пульнем. Бах! И вторую – бах! Горит «троечка»! Да хорошо как горит!

Теперь – последний грузовик. Бах! Горит. Первый грузовик, он уже потихоньку стал объезжать горящий танк, бах. Горит!

Из грузовиков посыпались солдаты. Ну, последнюю – в замыкающий бронетранспортер – бах. Встал, дымится. Перезарядить карабин. Взять автомат, провести рукой по магазину. Я действовал отстраненно и хладнокровно, как киборг, как боевой робот. Передернуть затвор, очередь. Можно особо и не целиться. Автомат я использовал примерно как автоматический гранатомет. Вспышки пирозарядов накрыли солдат, оттуда послышался дикий визг.

Последний бронетранспортер высунул морду из-за горящего грузовика, и по легковушке ударила пулеметная очередь. А чего я жду? Когда меня подстрелят? Я броском кинулся за горящий грузовик и тут же сквозанул на километр в сторону, за овраг.

Вот оно! Полный армагеддец! Колонна весело полыхала, пулемет молотил по легковушке, солдатики шустро отцепили пушку и уже наводили ее на место возможной засады.

Бац, бац, бац – заколотила колотушка. Правильно ее прозвали – точно как колотушка стучит. Только зря вы, ребята, нет меня там. Я здесь. Далеко – до дороги около километра, стрелять нет смысла. Подождем.

• Предыдущая
• 25/71
• Следующая