Нежная мятежница (Тревоги любви) - Линдсей Джоанна - Страница 2

• Предыдущая
• 2/47
• Следующая

Розлинн с удивлением скользнула взглядом по Нетти.

— Конечно, конечно, я рада. Не могу дождаться, когда увижу ее опять. Но обстоятельства вовсе не располагают к приятной встрече подруг, не так ли? Я имею в виду, что нельзя терять времени, нам с Френсис придется нанести массу неотложных визитов. О, проклятый Джорди, чтобы он провалился, — добавила она, нахмурив брови. — Если бы не он…

— Тебе не надо было давать обещаний, и мы бы не были сейчас здесь. И нечего теперь хныкать, не так ли? — возразила Нетти.

Розлинн усмехнулась:

— А кто плакал прошлой ночью, лежа на жесткой постели, что не может дать отдых уставшему телу? — Кетти фыркнула и выпихнула Розлинн из экипажа, едва кучер открыл дверцу и подал ей руку.

Пенять ей, что она не может провести несколько ночей без удобств, думала Нетти, глядя на выпрыгивающую из экипажа Розлинн, крайне несправедливо. И легкость, с какой девушка соскочила на землю, заставила Нетти ощутить груз своих собственных лет. Пусть кровать будет хоть из камня, — ты не скажешь ни слова. Иначе конца не будет шуточкам этой девчонки. Но Нетти усмехнулась и встряхнула головой. Немного подразнить — вот что нужно сейчас Розлинн, чтобы отвлечься от мыслей о будущем. Кровать может быть мягкая как пух, но тебе лучше сказать, что она набита камнями.

Уже слишком много времени она не слышала ее смеха и не видела озорства в ее глазах. Розлинн действительно необходимо было немного повеселиться.

Возле гостиницы Розлинн едва заметила шестнадцатилетнего парня, стоявшего на стуле и зажигавшего свет в лампе над входной дверью. Услышав ее шаги, парень обернулся и, чувствуя себя неловко под ее взглядом, слез со стула. Сияя пламенем волос в красноватом свете садившегося солнца, она пересекла двор, и чем ближе она подходила, тем яснее он видел красоту ее лица: безупречной формы скулы, маленький, как будто вырезанный из камня нос, твердый, небольшой подбородок и полные крупные губы.

Она вошла в дверь, и он потянулся было за ней, чтобы увидеть ее в доме. Но резкое «Гм!» заставило его повернуться, и глаза его наткнулись на взгляд Нетти, в упор разглядывающей его. Щеки юноши вспыхнули, и Нетти стало жаль парня, она не одернула его, как делала это всегда, когда кто-нибудь таращил глаза на ее Розлинн. Это случалось везде, куда бы она не приходила: леди Розлинн Уэдуик производила фурор, чары Розлинн не оставляли равнодушным никакого из мужчин — ни юного грубияна, ни глубокого старика, в общем, никого из тех, кто носил брюки. И такая девушка должна была затеряться в Лондоне…

— Не могу себе представить достойного партнера для него, по крайней мере, сейчас. Если бы сам Книгтон вышел с ним на ринг, он бы и его побил. Да, Мэлори в хорошей форме, это все и решает.

Мужчины окружили боксерский ринг, сэр Энтони Мэлори, расслабившись, разговаривал с Книгтоном, хозяином зала. Все знали, что уже несколько месяцев прошло с тех пор, как Мэлори проиграл матч и позволил своим соперникам продержаться более нескольких раундов на ринге. Теперь он был в превосходной форме, мускулы его были близки к совершенству, а его сноровка на ринге делала его неподражаемым и непобедимым. Соперники, и Книгтон в том числе, считали его готовым к профессиональному бою. Но из-за своего беспутного образа жизни Мэлори занимался боксом лишь для поддержания формы. Он приходил в зал Книгтона два-три раза в неделю только для собственного удовольствия.

Половина джентльменов здесь были боксеры, ожидавшие своей очереди выйти на ринг. Другие просто смотрели бой, и среди них двое были закадычными друзьями Мэлори, а иногда его спарринг-партнерами, и Джордж Амхерст — лучший его друг.

Лорд Амхерст — чертовски интересный мужчина, примерно одного роста с Мэлори, хотя более худой, с насмешливыми светло-серыми глазами, был одних лет с Энтони, разделял его увлечения женщинами и азартными играми и даже был таким же задорным дуэлянтом.

Энтони никогда не убивал никого на дуэли, ибо всегда дрался из-за женщин и, как всякий распутник, считал, что не родилась еще та женщина, исключая, конечно, членов его семьи, из-за которой стоило бы умереть. Мэлори трогательно относился к своей семье. Сам он был убежденным холостяком, но у его трех братьев детей было в избытке, так что Энтони не испытывал недостатка в племянницах и племянниках, которых любил до безумия.

— Ищешь, с кем померяться силами. Тони? Пошли своего человека за мной. Ты же знаешь, я всегда с удовольствием сделаю тебе это одолжение.

Джордж резко обернулся, не веря своим ушам: этого голоса он не слышал вот уже более десяти лет. Его брови недоверчиво поползли вверх: в дверях стоял Джеймс Мэлори, постаревший, конечно, но выглядевший так же, как и десять лет назад, когда был самым знаменитым повесой в Лондоне. Большой, светловолосый и такой же красивый. О, Господи! Невероятно!

Джеймс был родным братом Энтони. Когда-то они были очень близки при разнице в возрасте всего в один год, но потом Джеймс исчез по неизвестной причине, о нем не говорили в семье и даже лучшему своему другу Энтони не рассказал, почему его брат покинул семью.

К удивлению Джорджа, Энтони не высказал особо удивления и на лице Энтони не мелькнуло ни тени неприязни. Но когда он заговорил, можно было подумать, что он обращается к своему худшему врагу:

— Джеймс, какого черта, ты до сих пор в Лондоне? Ты должен был отплыть сегодня утром! Джеймс лишь уныло пожал плечами:

— Это все из-за Джереми. Он попал под влияние Ригэн.

Энтони хотел было посмеяться над досадой Джеймса: его озадачил семнадцатилетний мальчишка, казавшийся более сыном Энтони, чем его собственным. Но Джеймс назвал имя «Ригэн». Он не смел ее так называть — Энтони и старшие братья Джейсон и Эдвард этого терпеть не могли. Джеймс знал и нарочно говорил «Ригэн» — вместо «Perm», — как другие члены семьи звали Реджину Идеи. Сколько Энтони помнил Джеймса, тот всегда делал все по-своему, так, как лучше ему, считая, что может наплевать на других.

— Значит, ты решил остаться? — спросил Энтони.

— Конни считает, что мы должны остаться на острове, чтобы у Джереми был дом, — Джеймс говорил о своем друге Конраде Шарпе.

Тут Энтони все же рассмеялся:

— Два старых морских волка играют в дочки-матери. Боже, надеюсь, я смогу увидеть это.

— Кто бы говорил. Тони, — невозмутимо ответил Джеймс. — Ты сам изображаешь мамочку уже шестое лето, не так ли?

— Отца, — поправил Энтони. — Или, если более точно, большого брата, который ни здесь, ни там. Удивляюсь, что ты не женился, как это сделал Джеймсон, — у Джереми была бы мать. Но, поскольку Конрад Шарп помогал тебе воспитывать мальчика, ты не счел нужным этого сделать.

Джеймс прыгнул на ринг:

— Ты говоришь пренебржительно о моем лучшем Друге.

Энтони слегка поклонился:

— Все ясно. И кто же возьмет к себе дорогого мальчика, ради которого вы с Конни решили вернуться домой?

Джеймс правой рукой нанес резкий удар Энтони:

— Ты.

В воздухе повисло напряжение. Энтони был выше брата на несколько вершков. Его блок ударов был настолько сильным, что казалось, он готов растереть в порошок всех присутствующих, включая брата.

Давая возможность перевести дыхание, Энтони, наконец, улыбнулся и подошел к брату, чтобы обнять его за плечи.

— Значит, ты берешь парня? — спросил Джеймс.

— Боже правый, придется мне вытерпеть немало насмешек! Ведь каждый, кто посмотрит на Джереми, решит что он мой сын, а не твой.

— Потому он и хочет быть с тобой, — Джеймс усмехнулся, обнажив ряд ослепительно-жемчужных зубов, — теперь о сегодняшнем вечере. Я знаю пару девчонок…

— Девчонок! Ты был пиратом слишком долго, капитан Хок. Я знаю пару леди…

— Но я не понимаю, Роз, — покачав головой, сказала леди Френсис. — Зачем ты хочешь выйти замуж, связать себя с каким-то малознакомым мужчиной? Я понимаю еще, если бы ты была влюблена, все было бы по-другому.

• Предыдущая
• 2/47
• Следующая