Зимние костры - Линдсей Джоанна - Страница 70

• Предыдущая
• 70/78
• Следующая

— Ну еще бы! — ехидно кивнула Бренна. — Кто же вместо него будет изображать из себя Бога и решать, должен ли младенец жить или умереть.

— Господи, Бренна! — ахнула Линнет. — Что за бредовые мысли приходят тебе в голову?! Бренна в отчаянии заломила руки:

— Прости, Линнет. Последнее время я стала слишком раздражительной. Мне так хочется оказаться дома и вернуться к прежней жизни, к той, когда еще не было Гаррика и я не знала ни любви, ни ненависти.

Девушка выбежала из холла, пытаясь сдержать подступившие слезы. Где те дни, когда она не представляла, что такое скорбь, и не умела плакать? Теперь же у нее все время глаза на мокром месте.

В эту ночь Бренна проснулась от громкого стука. Еще не придя в себя, она сползла с кровати и, накинув одеяло, поковыляла к двери.

К удивлению девушки, на пороге стояла Элоиза. Лицо ее было встревоженно.

— Я очень спешила, Бренна. Корделла тебя зовет.

— Ребенок?

— Да. Я не пришла бы сюда, но никогда не помогала при родах и слишком стара, чтобы начинать теперь, однако хотела сделать все от меня зависящее. Это мой первый внук!

— Понимаю… — ошеломленно протянула Бренна. Как странно видеть эту сильную женщину такой растерянной! Она всегда считала, что Элоиза чуть не с улыбкой может вынести любые тяготы и беды.

— Схватки начались сегодня утром, — запинаясь, пролепетала Элоиза, — но она никому ничего не говорила до самого вечера, а теперь кричит и умоляет тебя приехать. Поторопись, Бренна.

Не успела она договорить, как девушка, забыв обо всем, сбросила одеяло и потянулась к плащу. И тут Элоиза впервые за несколько недель смогла как следует разглядеть ее. Ошибиться было нельзя — пятимесячную беременность скрыть невозможно.

— Во имя Господа Бога! — задохнулась Элоиза. — Почему ты не сказала мне, что тоже ждешь ребенка?

Было слишком поздно сожалеть о собственной беспечности, но Бренна тем не менее тяжело вздохнула:

— Поговорим об этом позже. Сейчас важнее всего Корделла. Мой ребенок родится только к зиме.

— Подожди, Бренна, — остановила ее Элоиза, положив ей руку на плечо.

— Это первый ребенок Корделлы. Может, не стоит ехать туда. Лучше не знать, какие муки тебя ожидают.

— Я уже присутствовала при родах, миледи, у себя дома, в деревне, и знаю, что роженица много часов подряд испытывает невыносимые боли. Корделла хочет видеть меня. Мы никогда не были близки, но это самое малое, что я могу сделать для нее.

Страдания Корделлы продолжались всю ночь, бесконечную мучительную ночь. Даже женщины, не отходившие от нее, еле держались на ногах. Элоиза не находила себе места, особенно когда агонизирующие крики, раздававшиеся из жилища слуг, доносились до холла, ужасные нечеловеческие вопли, раздиравшие сердце.

Неужели она сама кричала так же страшно все пять раз, когда рожала? Это объясняет, почему Ансельм был всегда таким бледным и испуганным, когда приходил навестить ее, словно страдал куда больше, чем жена. Однако в самом конце ее терзания облегчало зелье, приготовленное верной рабыней с Дальнего Востока. Если бы только она перед смертью открыла секрет этого зелья, Корделла тоже забыла бы о боли и не боялась появления будущих детей.

Потоки солнечного света заливали вошедшую в холл Бренну. Она выглядела жалкой и несчастной, словно боль сестры передалась ей. Рубашка промокла от пота, прекрасные черные волосы повисли спутанными прядями. Элоиза едва узнала девушку.

— Я и не заметила, что крики прекратились… значит, Корделла… ребенок…

— Все в порядке, миледи, — вздохнула Бренна, рухнув на высокий резной стул Ансельма. Она еле ворочала языком, глаза потухли, смертельно бледное лицо осунулось. — У тебя прекрасный внук, и Корделла мирно спит". Моя тетя и Уда пеленают ребенка.

— Внук! Хьюг будет так счастлив! А муж… просто лопнет от гордости.

— И важнее всего, — с горечью добавила Бренна, — что младенец здоров. Этого малыша не выбросят как старое тряпье. Ему позволят жить.

Элоиза долго молчала и наконец, заикаясь, пробормотала:

— Ты знаешь?

— Знаю. Ты спросила меня вчера, почему я никому не сказала о том, что жду ребенка. Теперь знаешь ответ. Меня никто не заставит остаться здесь и родить дитя в этой земле, где его право на существование зависит от других людей.

— Да, Бренна, это жестокий обычай, но мне самой стало о нем известно лишь недавно. Я потеряла двоих детей при рождении, перед тем как родила пятого, — прерывающимся голосом призналась Элоиза.

— Но они родились мертвыми?

— Мне так сказали. Когда же я все узнала, поверь, не могла заставить себя допытаться у Ансельма. Мое третье дитя выжило, хотя родилось слабеньким, но муж знал, как я хочу ребенка, после того как потеряла двоих. Девочка прожила много лет, но потом все-таки погибла.

— Мне рассказали, миледи. Поверь, я очень сожалею.

— Я хотела умереть, когда погибла моя дочь, — глухо прошептала Элоиза. — Ей не была суждена долгая жизнь. Уж лучше бы я не знала и не видела ее.

— Не правда! — резко вскинулась Бренна. — Только жестокая судьба отняла ее у тебя, но сохранились прекрасные воспоминания! И Тира имела право наслаждаться жизнью, пусть и недолго. Никогда не смирюсь с подобным обычаем! Мое дитя не будет рождено среди язычников!

— Я хорошо знаю своего мужа, Бренна. Он ни за что не отвезет тебя домой, по крайней мере до появления ребенка.

— Но я рожу лишь зимой!

— Значит, придется подождать до следующей весны.

— Нет! — вскрикнула Бренна, вскакивая так поспешно, что перевернула стул. — Он обещал!

— Но ты должна подумать о ребенке! Если на море разыграется шторм, ты можешь потерять его!

— Я думаю лишь о ребенке!

— Бренна, ты сильная женщина. Твой малыш родится здоровым. Нет никаких причин для страха.

— И ты можешь обещать мне это? Дать слово, что Гаррик и близко не подойдет к моему малышу?

— Но по здешним законам отец должен признать ребенка и дать ему имя. Не суди о Гаррике слишком поспешно. Я сумела вырастить его в христианской любви.

— Он — викинг и… и ненавидит меня теперь. И может не захотеть, чтобы мое дитя осталось жить.

— Но это и его ребенок, Бренна. Однако вот что я скажу тебе, — вздохнула Элоиза. — Гаррик отплывает летом на восток и, поскольку его путешествие задерживается, может не вернуться до следующей весны.

Более твердых заверений Элоиза не смогла дать.

Ансельм и Хьюг вернулись с севера, но Гаррик, не заезжая домой, продолжал путь на восток. Бренна была почти уверена, что он не вернется к зиме. Теперь можно спокойно вынашивать ребенка, не боясь появления Гаррика.

Элоиза была права: Ансельм отказался отвезти Бренну на родину. Он сам приехал сказать ей об этом, взяв с собой Элоизу, чтобы та переводила. Встреча прошла не совсем хорошо, поскольку Бренна была в отчаянии оттого, что придется прожить здесь лишний год. Однако Ансельм был в прекрасном настроении, после того как увидел первого внука и узнал, что скоро на Свет появится второй. Он настаивал, чтобы Бренна вернулась в поселок. Та упрямо отказывалась, оскорбленная подобным предложением.

— Но это ради твоей же пользы, — объясняла Элоиза. — Ты больше не можешь жить одна.

— Могу и буду! — вскричала Бренна. — Ничего не изменилось. Я никогда ни от кого не буду зависеть!

— Пожалуйста, Бренна, подумай хорошенько. Тебе с каждым днем будет все тяжелее передвигаться. Нельзя продолжать жить, как раньше.

— Нет!

— Хоть раз забудь о гордости, девочка. Теперь тебе нужно заботиться не только о себе, но и о младенце!

— Ах, она все так же упряма, — мрачно заметил Ансельм. — И никогда не будет счастлива в этой стране. Если бы только мой тупоголовый сын не был таким безмозглым дураком, ничего бы не пришлось менять!

Элоиза неловко откашлялась:

— Неужели ты не можешь понять, Бренна?

— Я останусь здесь, миледи, и смогу позаботиться о себе. Мой растущий живот не помешает добывать пропитание. Я по-прежнему хорошо попадаю в цель и не собираюсь больше ездить верхом. Но лес близко, и дичи там много. Я не стану рубить дрова, а для костра достаточно и хвороста. Постараюсь ничем не навредить младенцу.

• Предыдущая
• 70/78
• Следующая