Годы прострации - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 55

— Дуги Хорсфилд приедет за нами только в половине третьего, — втолковывал я отцу. — Скомандуй Грейси отправляться в постель.

— Ты же знаешь, я ее боюсь.

— Грейси — всего лишь маленькая девочка. Соберись с духом!

— Вена на шее пульсирует, — ныл отец. — Кажется, со мной вот-вот случится второй удар.

Я прервал разговор и немедленно перезвонил Дуги Хорсфилду.

— Алё, — отозвался он и тут же заорал на пассажира: — Только попробуй облевать мои чехлы, и я сдеру с тебя штраф в двадцать фунтов! — Затем, после короткой паузы: — Фу, какой же ты придурок!

Я выключил телефон, сказал Георгине, что ухожу, и ушел.

Когда я тащился по гравийной дорожке, вздрагивая под пронизывающим ветром, меня догнала Пандора.

— Ты куда? — крикнула она.

Дома возникли проблемы, объяснил я. Тогда она неожиданно заявила, что пойдет со мной, потому что ей надоело отбиваться от электората.

— Общаться с ними в депутатской приемной — уже тяжкий труд, но когда они поддатые, это просто невыносимо.

— Ты околеешь в этом платье, — сказал я.

— А мы побежим, чтобы не замерзнуть, правда?

Она схватила меня за руку, и мы, внезапно развеселившись, бросились бегом. Как нам это удалось — ей на высоченных каблуках и мне с моим здоровьем, — ума не приложу. Пандора умеет воодушевлять людей.

До цели мы добрались довольно быстро, и слава богу, потому что на последнем этапе гонки начал накрапывать дождь. У самых свинарников наткнулись на Бретта. Он упорно искал вход в своей «офис», явно воображая, будто находится в Сити. Мы затащили его в дом и уложили в постель. К счастью, Грейси заснула. Я перенес девочку в ее «кроватку принцессы», а потом помог улечься отцу. Вынув зубы, он попросил их почистить, но я отказался — всему есть предел.

Затем Пандора велела мне переодеться в сухую одежду. Пока я натягивал пижаму и халат, она приготовила яичницу с беконом и сварила кофе.

За этим то ли поздним ужином, то ли ранним завтраком Пандора сказала:

— Тебе нужно получше заботиться о себе, Ади. Учись быть эгоистом, как я.

Мы сидели на кухне, болтая и дожидаясь возвращения Георгины, пока не запела первая одинокая птица. В конце концов я постелил Пандоре в комнате Грейси. Проведал Бернарда — он крепко спал, накрыв лицо «Китайским рестораном Казановы» Энтони Пауэлла. Перед сном я постоял над унитазом, пытаясь помочиться. За две томительные минуты мне удалось выдавить из себя две капли, но очень скоро я вернулся в уборную. Не помню, во сколько я заснул, но за окном уже свиристел птичий хор, а Георгины все еще не было.

Проснувшись, обнаружил на мобильном текстовое сообщение:

Только я переварил эту новость, как в спальню вошла Пандора в халате Георгины. Она принесла мне чаю.

Я показал ей сообщение от жены.

— Что ж, звучит вполне правдоподобно, — прокомментировала Пандора. Сходив за своей чашкой чая, она уселась у меня в ногах. — Ади, у вас в семье нелады?

У Георгины, возразил я, настроение стало намного позитивнее, с тех пор как она устроилась на работу.

Пандора вздернула бровь:

— Она определенно похорошела. Похудела, обновила гардероб. Она часто работает сверхурочно?

— Бывает, ей приходится засиживаться в офисе допоздна, — ответил я.

Пандора вздохнула:

— Ты, похоже, не замечаешь носорогов в комнате, да?

— Слона, — поправил я. — Не замечают слона.

— Терпеть не могу, когда коверкают цитаты, — вспылила Пандора. — Это, черт подери, взято из пьесы Ионеско «Носороги», абсурдистской аллегории победы нацизма в Германии!

Что за женщина, дневник!

— И последний вопрос, — продолжила Пандора. — Она покупает лифчики и трусы одного цвета?

— Да. А что?

— Ха! Я так и думала! — Пандора поднялась и вышла из спальни.

Когда я спустился вниз, Пандора уже натянула свое вечернее платье и Грейси, с позволения гостьи, расчесывала ее длинные тяжелые волосы.

— У тебя волосы, как у принцессы, — восхищалась Грейси.

— Надеюсь, не как у принцессы Анны, — обронила Пандора.

Бернард Хопкинс засмеялся:

— Я встречался с ее королевским высочеством на книжном междусобойчике в 2002 году. Она удивительно похожа на породистую кобылу. Меня так и подмывало угостить ее кусочком сахара.

Я занялся завтраком, но Пандора приказала мне сесть и не шевелиться.

— Выглядишь хреново, Ади. Ложился бы ты обратно в постель.

Я сел, но в постель не лег. Мне хотелось оставаться рядом с ней как можно дольше и любоваться ею.

Георгина вернулась вчера к обеду. Ее привез Хьюго Фэрфакс-Лисетт. В дом он не зашел. Георгина сказала, что ему нужно руководить уборкой дома.

— Ты не представляешь, — возмущалась она, — на что способны некоторые гости. Какой-то вонючий урод (это мог быть только мужчина) пописал в заблокированную раковину в спальне!

Желая сменить тему, я поинтересовался у жены, что мы будем делать со скелетом индейки.

— Выбросим? — предложил я.

— Отнеси кости в рощу, пусть лисицы полакомятся.

— Разве Фэрфакс-Лисетт не охотится на лисиц? А ты их подкармливаешь. У тебя идейные разногласия с работодателем?

— Страсть к охоте — единственное, что мне в нем не нравится, — ответила Георгина.

Единственное, дневник.

Утром к нам явились Бретт с отцом.

— Ты отращиваешь бороду? — спросил я братца.

— Нет, мне просто лень бриться. А это не одно и то же.

Он сел за кухонный стол рядом с Бернардом, который как раз информировал нас, цитируя «Индепендент», о том, что Британия входит в кризис, сравнимый с Великой депрессией 1930-х.

— А цена на нефть поднялась до ста долларов за баррель, — подхватил Бретт. — Беспрецедентный факт.

— Тебе-то какая разница? У тебя ведь больше нет машины, — заметил я.

— Да, но я снова разбогатею. В этом и заключается принципиальное отличие между нами, Адриан. У тебя никогда не было денег и не будет, ты — провинциальный лузер!

— Ладно вам, ребята, — сказал отец. — Пожмите друг другу руку и помиритесь.

Я бы пожал Бретту руку ради спокойствия отца, но мой полубрат вскочил и, хлопнув дверью, выбежал на улицу.

— Смотри, как он бежит, — растроганно произнес отец, глядя в окно. — Как молодой олень!

— В тот великий кризис мой отец прошел пешком от Джарроу до Лондона, — предался воспоминаниям Бернард, — чтобы достучаться до правительства. Мы на севере голодали. Помню, по воскресеньям на обед мать варила мослы с морковкой и луком-пореем.

— Бернард, а я думал, ты из среднего класса, — удивился я. — Ты же учился в Кембридже, верно?

— Мне дали стипендию. Отец был безутешен. Он хотел, чтобы я по семейной традиции спустился в шахту.

Для Георгины праздники закончились. Сегодня, когда она собиралась на работу, я спросил, когда ей заплатят, и почасовая ли у нее оплата, и какова продолжительность ее рабочего дня, а также надбавят ли ей за сверхурочные.

Я настоятельно рекомендовал ей заключить с работодателем договор о найме.

— Адриан, ну почему ты всегда норовишь превратить удовольствие в скуку смертную?

— Я не допущу, чтобы Фэрфакс-Лисетт тебя эксплуатировал.

— Если кто кого и эксплуатирует, то скорее я его, — загадочно ответила Георгина.

До следующего визита в больницу делать мне было решительно нечего. Рано или поздно придется наведаться на склад, где в запечатанном контейнере хранится содержимое книжного магазина. Но пока я к этому не готов и не хочу, чтобы Бернард занимался «останками» в одиночку.