Годы прострации - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 67

Вчера вечером в половине одиннадцатого я сказал Пандоре, что страшно устал и мне придется отправиться домой.

— А мне так неохота ехать обратно по этим дорогам! Можно я переночую у тебя? — спросила Пандора.

В комнате Грейси теперь спит Бернард, объяснил я, но диван в гостиной в ее полном распоряжении.

Она погладила меня по лысой голове:

— Диваны — не мой стиль. Я разделю с тобой одинокое супружеское ложе, ладно?

Я кивнул, не в силах ответить, потому что забыл дышать.

Дома меня ждала поздравительная открытка. От Георгины. Мужчина на каменном мосту курил трубку и смотрел на реку. Я узнал открытку — она простояла на полке нашего почтового отделения по меньшей мере года четыре. Почему Георгина выбрала именно эту? Ведь ей известно, что я — враг курения, мосты меня нервируют, а глубокие водоемы пугают.

Прежде чем мы легли в постель, Пандора сообщила:

— Между прочим, Ади, я уже год практикую сексуальную абстиненцию. — А затем она рассказала, как в последний раз занималась сексом — за креслом спикера парламента с министром теневого кабинета консерваторов.

— Но не во время же заседания палаты общин? — вытаращил глаза я.

— Нет, но я была так зла на себя — нашла с кем, с консерватором!

Я надел пижаму, и мы забрались в постель. В общем, я испытал облегчение, узнав, что секса не предвидится. Духом я стремился к Пандоре, но мои репродуктивные органы были явно не готовы к подвигам.

Утром Бернард принес мне чаю в постель. Увидев Пандору, он ничем не выказал своего удивления:

— Молодец, кореш, так держать. Когда падаешь с лошади, надо забраться обратно и мчаться, пока у нее чертовы копыта не отвалятся.

— Мистер Хопкинс, хотите сказать, что я — старая кляча? — осведомилась Пандора.

Бернард подкрутил усы:

— Мадам, вы — кобылка первоклассной породы, произведенная из отборного и чистокровнейшего материала самых опытных коннозаводчиков.

Прощаясь, Пандора поцеловала меня в голову:

— Я прекрасно выспалась, Ади. Надо будет как-нибудь повторить.

Мы с Бернардом смотрели в окно, как она в сапогах и заляпанной дубленке походкой манекенщицы идет по направлению к «Медведю», где она оставила машину.

Бернард вздохнул:

— Красота, мозги и попа, которой можно орехи колоть.

Из подслушанного на вечеринке:

Бернард Найджелу: «Помнится, подался я как-то в гомосексуалисты, но не срослось».

«Джордж Моул не глухой, Венди. Он просто предпочитает тебя не слышать».

Терапия.

Тошнило неоднократно.

Спал до полудня. Грейси поехала в парк сафари — тот, что находится в поместье маркизы Батской, — вместе с Георгиной и ХФЛ.

Встал, принял душ, побрился, съел «Витабикс»… или «Витабиксы»? Это же все-таки хлопья.

Смотрел по телевизору, как по улицам Лондона несли олимпийский огонь в плотном кольце из десяти китайских охранников и двух местных полицейских. С факелом по очереди бежали знаменитости, о которых мы с Бернардом никогда не слыхивали.

На Даунинг-стрит Гордон Браун вышел взглянуть на огонь. Однако к факелу он не прикоснулся.

— Дотронься он, — пояснил Бернард, — и это означало бы, что он смирился с оккупацией Тибета и не имеет ничего против бойни на площади Тяньаньмэнь.

Я очень переживаю из-за Олимпийских игр. Стадион Уэмбли бог знает в каком состоянии, и терминал-5 в Хитроу до сих пор не работает. Как бы мы не стали посмешищем для всего мира в 2012 году.

Днем я почувствовал себя достаточно бодрым, чтобы прогуляться в ближайший лесок. Бернард составил мне компанию. Из-под земли сквозь прошлогодние листья там и сям пробивались ярко-желтые цветы.

— Чистотел! — воскликнул Бернард. — Смотришь на них и понимаешь, что еще не все потеряно, правда, цыпленочек?

Принцесса Диана — покойнейшая.

На слушаниях по итогам расследования присяжные большинством голосов (девять к двум) вынесли вердикт. Они сочли, что герцог Эдинбургский[78] не виновен в убийстве принцессы Дианы. Я был слегка разочарован — герцог выглядит вполне способным на убийство. Разве так уж необходимо обладать разнузданным воображением, чтобы представить следующую картину: герцог тайком приезжает во Францию, где, загримировавшись, нанимает машину (предположим, «фиат уно»), подрезает в туннеле автомобиль Дианы, и тот врезается в стену. После чего герцог, не медля, возвращается в Англию. Он способен отчитаться обо всех своих передвижениях в тот вечер?

Терапия.

Очередные результаты анализов. По словам доктора Рубик, уровень САП в моей крови снизился, и это означает, что химиотерапия помогает. Однако доктора беспокоит моя худоба.

Я сослался на плохой аппетит.

— Пусть жена побалует вас небольшими порциями ваших самых любимых блюд, — сказала врач.

Я довел до ее сведения, что живу сейчас не с женой, а с Бернардом Хопкинсом, он и заботится обо мне.

Доктор удивленно приподняла брови, но промолчала.

— Мы с Бернардом просто хорошие друзья, — пояснил я.

— Это не мое дело. Вы не обязаны посвящать врача в подробности вашей личной жизни, Адриан.

— Но мне показалось, вы неправильно поняли…

— Это действительно меня не касается, — перебила она. — Он, очевидно, хорошо о вас заботится, и это все, что мне нужно знать.

В следующий раз на прием к доктору Рубик я приду с Бернардом. Может, тогда она поймет: предположение о том, что мы с Бернардом больше, чем друзья, смехотворно.

После завтрака Бернард ушел и пропал надолго. В обед мать принесла куриного супа, который сама сварила. Пока я ел, она пересказала свежие деревенские слухи о том, что Бернард якобы «трахает» миссис Льюис-Мастерс.

Я был вне себя:

— Неужто этим сплетникам с куриными мозгами невдомек, что на свете существует такая вещь, как дружба между мужчиной и женщиной?

На лице матери отразилось глубокое сомнение:

— Со мной такого никогда не было. Не получалось у меня уследить, когда кончается дружба и начинается что-то другое.

— Но Бернард старый, и миссис Льюис-Мастерс тоже.

— Дес О’Коннор[79] тоже старый, и у него родился ребенок.

— Но миссис Льюис-Мастерс в том, что касается вкуса и воспитания, — женщина безупречная.

— Ну, не настолько безупречная. — Забрав у меня пустую тарелку, мать принялась мыть ее под краном. Что-то в ее осанке подсказывало: она знает больше, чем говорит. Долго держать в себе секреты мать не способна. Вытирая тарелку, она повернулась ко мне лицом: — У твоей распрекрасной миссис Льюис-Мастерс имеется незаконнорожденный сын в Тимбукту. Его отец — богатый африканец, то есть он богат верблюдами.

— Кто тебе это сказал?

— Венди Уэллбек. — Мать не произнесла имя почтарки вслух, но беззвучно пошевелила губами, доверяя мне эту страшную тайну. — Сын регулярно пишет ей, говорит, что хочет жить с ней в Англии, и у него красивый почерк.

— Венди Уэллбек, — в сердцах сказал я, — когда-нибудь кончит в тюрьме за перлюстрацию королевской почты.