Королева Камилла - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 12

Бритни легла, в наилучшем ракурсе показывая свое изящное тело.

– Похоже, что я в будуаре? – с зевком спросила она.

Сьюзен затявкала:

– Гаррис! Да в ней перебывало больше собак, чем в манеже «Крафтса»![20]

Но было поздно. Гаррис прилег рядом с Бритни и приступил к обольщению.

Девица – подросток с намечающимся ожирением проводила дам в гостиную, где, к их удивлению, королеве пришлось присоединиться к другим пациентам, рассевшимся вдоль стен на белых пластиковых садовых стульях. На кофейном столике громоздились стопки древних глянцевых журналов. В углу телевизор показывал свадьбу дочери премьер – министра. Камеры прочесывали затопленный цветами зал Вестминстерского аббатства, выхватывая в сидящей публике знаменитые лица.

– Джимми Севайл[21], – сказала Вайолет. – А я думала, он помер.

– Если нет, так заслуживает того, – зло сказала королева.

Она не рассчитывала сидеть в очереди. В конце концов, можно подумать, у этой пассатижницы есть диплом дантиста. Когда из соседней комнаты доносились вопли, появлялась жирная девчонка и делала телевизор погромче. От глубокого вибрато Вестминстерского органа старые окна гостиной так и дребезжали.

– Смотри, Лиз, премьер – министр шаркает подошвой по ступенькам, – сказала Вайолет. – Да он, никак, в собачьи какашки наступил.

Через час мучительного ожидания к королеве подошла жирная девчонка:

– Мама сейчас вас примет.

Королеву проводили на кухню, окутанную паром. На плите вовсю кипела кастрюля, за процессом наблюдала пышная особа в легинсах с лайкрой и в белой футболке с надписью на груди НЕТ ДОЛИ БЕЗ БОЛИ.

– Пол-минутки, – сказала пассатижная женщина. – Надо стерилизовать их после пациента, я на это смерть какая аккуратистка.

В пепельнице на мойке дымилась сигарета. Пассатижная женщина то и дело хватала ее и затягивалась так, будто высасывала из сигареты питательные вещества.

– Садитесь, дайте ногам отдохнуть, – сказала она королеве, роняя сигаретный пепел в кастрюлю.

Королева замялась. Еще не поздно было извиниться за отнятое время и уйти, но королева и думать не могла о такой же мучительной ночи. Поэтому она села к кухонному столу и стала рассматривать мелкий металлический инвентарь, выложенный в ряд на чистом белом полотенце. Кое‑что тут было ей знакомо: вязальный крючок, пинцет для бровей и штопальная игла. На подносе стояла бутылка водки, рядом стакан.

– Я знаю вашу невестку, Камиллу, – сказала пассатижная женщина, свято верившая, что пустая болтовня помогает пациенту расслабиться.

– Да что вы? – отозвалась королева, едва ли не главный в мире эксперт по пустой болтовне.

– Ага. Она по четвергам ходит в торговый центр на караоке – вечера. Она подружка этой губастой Беверли Тредголд. С Камиллой хоть все в порядке.

– И Камилла поет? – спросила королева, почти ничего не знавшая о ночной жизни в поселке.

– Да, поет. Бгорию Гейнор. «Я жива». Прилично, но голос слишком холеный, не звучит как надо. Ладно, начнем.

Женщина натянула хозяйственные резиновые перчатки и щипцами для барбекю вынула из кипящей воды пассатижи. Пока они остывали, женщина осмотрела рот королевы.

– Да, у вас там гнилой задний моляр. Я его быстренько выну, он вихляется, что твоя задница Паваротти.

Попросив королеву «сидеть смирнехонько», она ухватила зуб пассатижами и рванула. Дикая боль пронзила королеву и почти тут же стихла.

Пассатижная тетка выложила королевин зуб на бумажную салфетку:

– Тут ему и место, паршивцу.

Прополоскав рот водкой и сплюнув в раковину, королева спросила:

– Сколько я должна?

– Ну, можете пожертвовать фунт – другой на водку, – ответила пассатижная женщина.

Выходя за порог, королева сказала:

– Я вам бесконечно благодарна.

Пассатижная женщина ответила:

– Может, вспомните обо мне, когда вернетесь во дворец.

Королева и помыслить не могла, какие катастрофические бедствия заставили бы ее еще раз прибегнуть к услугам женщины с пассатижами, но все же сказала:

– Непременно.

А сама уже решила, что если восстановят наградную систему, то нужно обязательно представить пассатижницу к ордену Британской империи за заслуги перед обществом.

Свадьба Сони должна была стать главной английской свадьбой года. Список гостей являл невообразимый винегрет британского общества. Тут значились сэр Дэвид Фрост, Джордан, Клифф Ричард, Нэнси дель Ольо, Фрэнк Бруно, Саймон Коуэлл, Элтон Джон, Питер Мандельсон, Шарон и Оззи Осборн, Крис Эванс, Шарлотта Черч, Кейт Мосс, Стив Редгрейв, Бен Элтон, Кэрол Тэтчер[22] и куча высокопоставленных иностранцев, в том числе главы государств. Джереми Паксмен[23] не пришел, заявив, что должен посетить важные состязания по рыбной ловле. Выходила Соня за крупного воротилу в области массмедиа и внешних связей. Джека порадовала большая толпа у стен аббатства, когда они с Соней прибыли в открытой позолоченной карете, много лет назад служившей Чарльзу и Диане, принцессе Уэльской. Кое‑кто в толпе решил, что для записного республиканца это слишком помпезно, немногочисленные смельчаки высказались на эту тему открыто. Послышались крики «Баркер, ты продался!», а одна сумасшедшая дама завопила: «Золотой экипажик для таракашек!» – но полиция бросилась в толпу и выволокла недовольных, ссылаясь на новый закон «О неуважении к государственным служащим».

День был пронизан осенним солнцем, и невеста в белом атласном платье с открытыми плечами и с длинным мерцающим шлейфом выглядела как картинка из журнала. Выйдя из кареты, Джек первым делом наступил в кучу экскрементов, которую только что наложил полицейский пес, страдающий расстройством кишечника, – Меркурий из саперного отряда Скотленд – Ярда. Проводником собаки был сержант Эндрю Крейн. (Позже расследование журнала «Новости мира» установило, что сержанта Крейна перевели на Фолклендские острова. Меркурия, несмотря на все усердные поиски, так и не нашли. С тех пор то и дело в бедный событиями день какой‑нибудь таблоид поднимал вопрос: что же все‑таки случилось с Меркурием?)

Джек сумел оттолкнуть Соню от жидкой кучи на безукоризненной красной ковровой дорожке, но его правый ботинок погряз в вонючей массе. Зрители ахнули, потом по толпе пробежал смешок.

Из аббатства донеслись органные переливы «Прибытия царицы Савской». Джеку не оставалось ничего другого, как двигаться вперед и дальше, вверх по ступеням. Он надеялся, что у него еще будет возможность очистить туфли, прежде чем он поведет Соню к алтарю. Но такой возможности не представилось.

Джек с Соней ступили в проход между рядами, под софиты телевизионщиков, и вонь сгустилась. Проходя мимо Клиффа Ричарда, Джек заметил, как тот гадливо сморщил нос. Он оглянулся и увидел, что оставляет на красном ковре ошметки собачьего дерьма, а девушки, несущие Сонин шлейф, поневоле разносят мерзостную кашицу на своих балетных туфельках с белыми ленточками.

Они приблизились к алтарю, и жених с шафером прикрыли носы. В архиепископе Кентерберийском пастырский долг боролся с отвращением. На лице священнослужителя это никак не отражалось, но Джек, опустив глаза, увидел, что архиепископ обут в сандалии с открытым носком и поджимает пальцы, словно боясь испачкаться. Джек услышал, как за его спиной всхлипывает Патрисия, его первая жена. В этот момент, испортив свадьбу собственной дочери и опозорившись на глазах всего мира, Джек поклялся очистить Англию от собак.

Прижимая к щеке чистый носовой платок, королева вышла из дома пассатижной женщины и с омерзением увидела, что Гаррис и Бритни спариваются прямо посреди дороги, мешая машинам.

К королеве подбежала Сьюзен и провыла: