Королева Камилла - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 32

– Кто мой папаша, не знаю, – горестно проскулил Лео. – А маманя, когда приходила в охоту, становилась полнейшая сука, за ней, блин, половина поселка бегала. Она принимала любого, кто на четырех лапах и с хвостом.

– Она еще жива? – гавкнула Тоска.

– Не, фургоном задавило. Похоронили в саду Ли Баттеруорт. Свинья она, а не мать. Не успевала ощениться, а уже чуть вечер – и за порог. Я, блин, все глаза выплакал, пока ждал ее.

– А что сталось с твоими братьями и сестрами? – спросила Тоска.

– Я знаю только, что Ли Баттеруорт побросала их всех в мешок, а девчонкам своим сказала, будто щенята поедут жить в Уэльс на ферму. Ага, типа.

– Может, так и было, – сказала Тоска.

– Нет! – взлаял Лео. – Баттеруортиха через полчаса вернулась. Я не знаю, где этот Уэльс, но точно не за углом, правда?

– А почему тебя не сунули в мешок? – гавкнула Тоска.

– Я был наверху, кто‑то из девочек мамаши Баттеруорт наряжал меня в кукольные одежки. В том доме у меня не жизнь была, а кромешный ад, – проскулил Лео.

Тоску это нытье начало утомлять.

– Понятно, что ты спасся не случайно, Лео, – сказала она. – Это рука судьбы.

которая вмешалась, чтобы привести тебя в этот дом, чтобы ты жил у будущего короля Англии.

Лео посмотрел на Тоску новыми глазами. Она очень даже ничего, и у нее такая симпатичная блестящая шерстка. А на короткие лапы он может закрыть глаза, велика ли важность, что она его в два раза меньше? Лежа они вообще равны. Лео придвинулся к Тоске поближе и понюхал у нее под хвостом. Вместо того чтобы, как прежде, огрызнуться, Тоска позволила ему нанюхаться вволю.

Когда Фредди прыжками взбежал на лестницу, его совсем не порадовал вид Лео, уткнувшегося носом в Тоскину задницу.

– А ну отвали от моей суки, ты, подлая дворняга! – зарычал Фредди.

Он бросился на Лео, рассчитывая, что крупный пес, как всегда, отскочит и убежит. Но Лео, рыкнув в ответ: «Не лезь, недомерок», оскалил желтые клыки.

– Ты кто такой выискался? – тявкнул опешивший Фредди.

– А вот такой! – гордо прогавкал Лео. – Я лучший друг будущего короля Англии.

Когда настала очередь Тоски идти на педикюр, она покорилась с небывалым смирением.

– Тоску совсем не узнать, – сказала Камилла. – Тебе не кажется, что она нездорова?

– Может, надо ей выгнать глистов? – предположил Чарльз.

– У меня нет глистов, – возмутилась Тоска. – Люди просто помешаны на глистах. Если бы у меня были глисты, я бы елозила задницей по земле, так?

– Вечером раскрошу таблетку противоглистного в еду, – сказал Чарльз. – Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, верно?

– Нет, – огрызнулась Тоска. – Лучите потом жалеть, чем перестраховываться. Со мной все в порядке. Я никогда не была так счастлива, как теперь.

Пытаясь отвлечь Чарльза и Камиллу от дальнейших разговоров о глистах. Тоска сама подала лапу, чтобы подрезали когти.

– Она душка, – умилилась Камилла. – Правда же, она душка, дорогой?

С жетоном Камилле долго возиться не пришлось: несколько минут манипуляций с садовым секатором – и она вышла из ванной свободным человеком. Камилла выбрала момент, когда муж был на кружке ремесел, – Чарльз конструировал многоярусный стол– кормушку для птиц. Собаки ждали ее под дверью ванной в полном составе.

Камилла сказала им:

– Сладенькие, я собираюсь вляпаться в ужасные неприятности. Но мне наплевать.

Собаки стояли вокруг, наблюдая, как хозяйка облачается в куртку из вощеного хлопка и мотает на голову шарф. Но Камилла выскочила из дома, захлопнув дверь перед их носами, и собаки подняли возмущенный лай.

Камилла не спеша шла по поселку, наслаждаясь теплым осенним солнцем и мыслью, что при ней нет ни жетона, ни удостоверения. «Я могу быть кем угодно и никем», – думала она. Подойдя к пропускному пункту, Камилла ускорила шаг и, не оглядываясь по сторонам, вышла прямо за ворота. Сирены не заревели, никто не окликнул ее, а Дуэйн Локхарт, еще издалека заметивший Камиллу в окно, отпросился у инспектора Лэнсера в туалет и вернулся, лишь когда решил, что Камилла успела скрыться из виду.

Она зашагала в сторону городского центра, дивясь на товары в витринах и жалея, что покупать ей не на что. Но больше всего Камилле хотелось вырваться на природу. На автобусной остановке она спросила старушку с ходунками, как выбраться на природу.

– Природу? – переспросила та. – Что ли, поля, кустики и все прочее?

– Да, – подтвердила Камилла. – Тут ходит какой‑нибудь автобус, на котором туда можно добраться?

– Вам нужен сорок седьмой, – сказала старушка.

Она уставилась на Камиллу, будто давно с ней зналась, разглядывала вощеную куртку, туфли без каблука и разрисованный подковами шарф.

– Что‑то не так? – спросила Камилла.

– Да нет, – ответила старушка с ходунками, – просто вы мне кого‑то напоминаете, я и смотрю. Жену принца Чарльза.

– Камиллу? – подсказала Камилла.

– Да, ее, – мрачно подтвердила старушка. – Эту стерву, что вываляла королевскую семью в грязи. Знаете, она живет там, в зоне изоляции.

Камилла кивнула и двинулась было прочь. Бабулька не унималась:

– По всему выходит, алкашка она. По бутыли водки выпивает за столом. Цельными днями валяется в грязной постели, встает только собак покормить. Пятнадцать собак держит, к туалету не приучены. Неудивительно, что принц Чарльз нет – нет да и огреет ее, правда?

– Откуда вы все это знаете? – спросила Камилла.

– Да кто ж этого не знает, – ответила старушка. – У меня подруга есть, так она по мужу родня их соседке.

– Беверли Тредголд, – подсказала Камилла.

– Точно. Бедняжке Беверли приходится терпеть их вопли, когда принц Чарльз и Камилла орут друг на друга ночи напролет. Мебель рушится, собаки надрываются. А если они не лупят друг друга, так жгут в саду листья, а соседи – дым глотай.

Камилла перевела дух, когда бабулька вскарабкалась в подошедший автобус. Правда, водители машин бросали на нее любопытные взгляды. Камилла пожалела, что оделась так приметно. Застиранный спортивный костюм и белые кроссовки были бы уместнее – в таком виде разгуливало большинство ее сверстниц.

На противоположной стороне улицы рабочий, забравшись на последнюю ступеньку стремянки, наклеивал на рекламный щит огромный плакат. Сначала за фигурой рабочего и перекладиной стремянки было не разо – брать, что там изображено, но, когда расклейщик ретировался, на Камиллу уставилась гигантская морда черного лабрадора. Глаза злобные, пасть открыта, клыки оскалены. Никаким текстом эта картинка не сопровождалась. Камилла удивилась: ведь лабрадоры – любимцы Англии, настоящее национальное достояние, Аланы Беннеты[37] собачьего мира. Кому и зачем понадобилось вывешивать столь зловещий плакат?

Водитель автобуса не сразу понял вопрос Камиллы о том, сколько стоит доехать на природу.

– Вся природа, до которой я доезжаю, – это пригородный рынок, – буркнул он. – Называется «Сады».

Камилла влезла по лесенке на верхний ярус и села впереди, держась за поручень, как ее научили в детстве, когда приходилось постоянно ездить лондонским автобусом домой.

С братом и сестрой они, бывало, спорили, что лучше – город или деревня. Фокус был в том, что, живя в деревне, Камилла больше любила деревню, но, оказавшись в городе, тут же уступала соблазнам суеты и блеска. Детство Камиллы было сплошным солнечным днем, где пони ходили в паддоке, в городском театре показывали спектакль и всегда были мама и папа и Марк с Сарой. Только смех, лакомства и каникулы, когда никто не заставляет причесываться и можно бегать босиком.

Автобус выехал на мост. Внизу Камилла увидела реку и гривку деревьев. Она поспешно спустилась к водителю и попросила остановить.

– Я вам не такси, мать его за ногу, – ответил тот, так что выйти Камилле удалось лишь на ближайшей остановке.