Русская пытка. Политический сыск в России XVIII века - Анисимов Евгений Викторович - Страница 58
- Предыдущая
- 58/86
- Следующая
Люди переносили шпицрутены по-разному. Одни умирали, не выдержав и минимума наказаний – трех проводок через батальон. Другие же выживали и поправлялись и после куда более жестоких наказаний, которые, в сущности, приравнивались к смертному приговору.
ИЗ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЛ
В 1740-х годах камер-юнгу Ивана Петрова прогнали «чрез полк сорок два раза», то есть он выдержал 42 тысячи ударов, причем он чувствовал себя на «зеленой улице» привычно: до этого приговора его гоняли через батальон 61 раз и много раз бивали кошками.
Пугачевский атаман Федор Минеев умер после проводки через 12 тысяч шпицрутенов, а солдат Кузьма Марев «за многие его продерзости гонен был в разные времена спиц-рутен девяносто семь раз (т. е. в общей сложности. – Е. А.), да бит батогами». Если бы числительные в цитируемом документе не были написаны словами, то можно было бы признать здесь описку, ведь снести эти минимум 48 тысяч ударов (даже если иметь в виду, что Марева гнали не через полк, а через батальон – 500 прутьев) человек не может, и тем не менее несгибаемый Марев это выдержал и потом за брань в адрес императрицы Елизаветы был снова наказан и сослан в Оренбург.
Моряков пороли линьками – кусками веревки с узелком на конце или морскими кошками – многохвостными плетками. Кроме того, их еще килевали – наказанного протаскивали на веревке под килем корабля, что продолжалось несколько минут и угрожало жизни истязуемого. Для церковников (чтобы их не расстригать) использовали шелепы – толстый веревочный кнут.
Наказание шелепами не считалось позорящим, не требовало расстрижения и являлось дисциплинарным наказанием духовных персон, так называемым «усмирением». Получается, что моряки и монахи имели свои особые орудия наказания.
Батоги (палки) считали легким наказанием, что отразилось в приговорах: «Бить батоги в кнута место» и в пословице: «Батоги – дерево Божье, терпеть можно». Как проводилась эта экзекуция, описывает в 1687 году Шлейссингер: «Батоги даются таким образом: если кто-либо украдет нечто мелкое или совершит другой незначительный проступок, то его кладут на землю, после чего один слуга садится ему на шею, а другой – на ноги. И каково преступление, таково и количество ударов провинившемуся. Его бьют малыми прутьями по спине, затем переворачивают и бьют таким же образом по животу в соответствии с тем, что он заслужил. И иногда бьют так долго, что он умирает».
Ту же технику битья батогами описывает и полстолетия спустя Берхгольц, наблюдавший ее в Петербурге в 1722 году. Он уточняет, что преступника бьют по голой спине, что палки толщиной в палец и длиною в локоть и что еще двое ассистентов держат его врастяжку за руки. Позже битье батогами упростили – наказываемого стали привязывать к «кобыле». Другое наказание батогами предназначалось для должников и недоимщиков. В этом случае батогами били по голым ногам – по икрам или пяткам.
Членовредительство означало отсечение конечностей или иных частей тела, что непосредственно не вело к смерти. Отсекали руки (до локтей), ноги (по колено), пальцы рук и ног. За более легкие преступления (или в милость) отрубали менее важные для владения руками пальцы, в других случаях отсекали все пальцы. Самым легким считалось отсечение одного пальца на левой руке, самым тяжелым – отсечение правой руки и обеих ног. Впрочем, правы те историки, которые пишут, что руки, ноги, пальцы, уши секли как придется, как вздумается исполнителям. С началом петровских реформ власти поняли, что преступники – бесплатная рабочая сила, и поэтому отсечение членов (в том числе пальцев), не позволявшее работать, фактически прекратилось.
«Урезание (урывание) языка» впервые упоминается в 1545 году, в последний раз – в 1743-м. Урезание делалось с помощью заостренных щипцов и ножа. Как именно это делали, точно неизвестно. М. И. Семевский описывает эту операцию, проведенную над Лопухиной, бывшей статс-дамой императрицы Елизаветы: «Сдавив ей горло, палач принудил несчастную высунуть язык: схватив его конец пальцами, он урезал его почти на половину. Тогда захлебывающуюся кровью Лопухину свели с эшафота. Палач, показывая народу отрезок языка, крикнул, шутки ради: "Не нужен ли кому язык? Дешево продам!"»
Приговоры обычно не уточняли, как глубоко нужно вырезать язык. В них часто говорилось обобщенно: бить кнутом и сослать, предварительно «урезав» или «отрезав» язык. Наблюдать за действиями палача при экзекуции было трудно, поэтому можно было дать палачу взятку, и тогда он отсекал у приговоренного только кончик языка. Полное удаление языка делало жизнь изуродованного человека очень трудной – говорить ему было уже нечем, и к тому же лишенный языка во сне постоянно захлебывался слюной и с трудом глотал еду.
«Рвать ноздри и резать уши» – так обычно писали об экзекуции, уродующей человека, метящей его как преступника. С ней не все ясно. В источниках постоянно встречаются пять глаголов, обозначающих эту экзекуцию: «пороти», «рвать», «вынимать» («ноздри выняты»), «вырезать» и «резать». В допетровскую эпоху эта операция в основном называлась «Пороти ноздри и носы резати». Это означало нанесение рваных ран при удалении специальными щипцами крыльев носа. Позже эту операцию стали называть «рвание (вырывание) ноздрей». Отсюда выражение, применявшееся к каторжникам: «рваные ноздри». Ноздри удаляли с помощью специальных клещей, которые очевидцам напоминали щипцы для завивки буклей парика. Неясно, раскаляли их перед операцией или нет. Казнимого ставили перед палачом на колени или сажали на плаху.
Клеймили преступников, подлежащих ссылке на каторгу. Это делалось для того, чтобы они «от прочих добрых и не подозрительных людей отличны были». В указе 1765 года об этом говорится: «Ставить на лбу и щеках литеры, чтобы они (преступники. – Е. А.) сразу были заметны». Клейменный позорным тавром человек становился изгоем. Если вдруг приговор признавался ошибочным, то приходилось издавать особый указ о помиловании, иначе «запятнанного» человека власти хватали повсюду, где бы он ни появлялся.
Какими буквами клеймили и как происходило само клеймение? В XVII веке преступников пятнали двумя способами: разбойников буквами «Р», «3», «Б», а татей – на правой щеке «твердо», на лбу «аз», на левой щеке «твердо», то есть «Т», «А», «Т». Были и другие варианты. Сосланных в 1698 году в Сибирь стрельцов клеймили в щеку одной буквой – думаю, что либо буквой «Б» («бунтовщик»), либо буквой «В» («вор»).
В XVIII веке чаще всего на щеках и лбу преступника ставили слева направо четыре литеры «В», «О», «Р» и «Ъ», после 1753 года – только три первые буквы. Во второй половине XVIII века стали стремиться обозначить («написать») на лице человека его преступление. Убийце ставили на лице литеру «У». Самозванца Кремнева по указу Екатерины II в 1766 году клеймили в лоб литерами: «Б» и «С» («беглец» и «самозванец»), а его сообщника попа Евдокимова – литерами «Л» и «С» («ложный свидетель»). Пугачевцев в 1774 году клеймили буквами «3» – «злодей», «Б» – «бунтовщик» и «И» – «изменник». С 1846 года слово «ВОР» заменили словом «КАТ» для каторжных, литерами «С» и «Б» для ссыльно-беглых и «С», «К» для ссыльнокаторжных. Наносили литеры и на руки преступника. С 1712 года рекрутам выкалывали крест на руке, а потом ранки натирали порохом. В народе эти наколки называли «клеймом Антихриста».
Техника клеймения состояла в том, что специальным прибором с иглами наносили небольшие ранки, которые затем натирали порохом. В указе 1705 года предписывалось натирать ранки порохом «многажды накрепко», чтобы преступники «тех пятен ничем не вытравливали». Сохранилось описание прибора для нанесения клейм и инструкция к его использованию. Прибор состоял из медных сменных дощечек с вызолоченными стальными иглами в форме букв «К», «А», «Т», а также коробки, из которой дощечку резко выбрасывала тугая пружина. Прибор срабатывал тогда, когда коробку прикладывали ко лбу или щекам преступника и нажимали на спусковой крючок. С помощью специальной кисточки образовавшиеся ранки заполняли смесью туши и индиго. Рану завязывали и запрещали прикасаться к ней сутки.
- Предыдущая
- 58/86
- Следующая
