Листы каменной книги - Линевский Александр Михайлович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/53
• Следующая

Молодой колдун ушел в землянку, бросился на шкуру и долго-долго лежал

без движения, невольно прислушиваясь к веселым голосам подростков,

накладывающих еловые ветки поверх хвороста, чтобы, когда зажгут костры,

огонь давал искры.

Значит, опять Льоку надо было что-то придумывать и говорить за духов,

никогда им не виденных и никогда не слышанных. Опять надо всех обманывать,

даже тех, кого он горячо любил. Ведь Бэй верил, что он передает волю

духов! Где же они, эти духи? Ни во сне, ни наяву не показывался ни один из

них.

Льоку хотелось убежать подальше от стойбища, от братьев, от

охотников. Но куда уйдешь с дротиком в руках? Разве человек, как сыч, может жить совсем один? Льоку припомнилось, как лет пять назад, во время промысла за гусями, заблудился его сверстник. Когда его нашли поздней осенью, он не узнавал никого из сородичей, бросался на них, пытаясь, как зверь, искусать людей. Ему связали руки и ноги, закопали в яму и завалили ее камнями. Такая же участь ждет и того, кто посмеет обмануть сородичей. Чувствуя, как озноб леденит спину и теснит грудь, Льок забрался под оленьи шкуры и, пригревшись, незаметно заснул. Страшные сны мучили его, он стонал, метался в узкой колоде, молил кого-то о пощаде. Под вечер Льока разбудили голоса, кто-то настойчиво звал его выйти наружу.

В темноте, пошатываясь после тяжелого сна, Льок добрался до выхода. Откинув полог, он долго жмурился, пока не рассмотрел, что сумрачный и тихий день был уже на исходе. Мутные тучи затягивали небо, и в воздухе бесшумно падали редкие снежинки. Перед землянкой сидели на корточках охотники, впереди стоял Нюк.

— Что тебе сказали духи? — спросил Главный охотник, озабоченно глядя на колдуна. — Каков будет год?

Льока охватила оторопь — он проспал то время, что ему дали для беседы с духами, и он ничего не успел придумать! Но охотники ждали ответа, надо было говорить.

— Они сказали многое, — начал Льок и, чувствуя, что от страха подгибаются ноги, присел на пороге землянки. — Они велели тебе задавать вопросы.

— Какой промысел будет удачлив? — тотчас спросил старик.

«Ты-то сам любишь больше всего покачиваться на лодке в безопасном проливе у Кучи островов», — подумал Льок и потому ответил:

— В этом году охотники убьют много «пестрых мышей».

По довольному лицу старого Нюка было видно, что ответ ему понравился.

— Удастся ли добыть новую гору жира и мяса? — нетерпеливо выкрикнул Тибу.

Льок посмотрел на старчески сгорбленную спину Нюка.

«Где такому метнуть гарпун в стремительного кита!» — решил он.

— Нет, в этом году не надо ее даже искать.

— Это правда, никогда гора жира и мяса не попадается два лета подряд,

— одобрительно кивнув головой, подтвердил Нюк.

Один за другим задавали охотники вопросы, и колдун старался каждому дать ответ. Выходило, что предстоящий год не многим будет отличаться от прошедшего. Но это не показалось никому странным — жизнь людей стойбища и на самом деле была однообразной.

Льок уже радовался, что тягостное испытание кончилось, как вдруг Бэй спросил его:

— Не придется ли кому-нибудь из охотников схватиться с медведем?

Лгать и горячо любимому брату Льок не хотел.

— Надо остерегаться, — сказал он уклончиво.

Но Бэй стал расспрашивать: не сердятся ли на них «лесные люди»и где они собираются подстеречь охотников?

— Духи не велят больше говорить. Уходите, — крикнул Льок и ушел в землянку. «Сегодня я спасся от беды, — порадовался он, — но когда-нибудь ложь меня погубит!»

Пробиваясь сквозь меховой полог, до Льока стали доноситься странные звуки: это колдуньи ударяли колотушками по гулко звучащей коже нагретого у огня бубна. В нетопленную землянку колдуна прополз сладковатый запах дыма, издали слышались веселые голоса.

В стойбище началось празднество. Размахивая пылающими сосновыми сучьями, люди разом со всех сторон подожгли заготовленный хворост. Огненное кольцо охватило селение.

Взрослые и дети прыгали через дымящиеся костры — считалось, что дым очищает человека от всего злого. Все, у кого в сырую погоду ломило кости, ныла натруженная спина или мучили другие недуги, надев вывороченную наизнанку одежду, становились в клубы дыма, чтобы он выгнал злых духов, притаившихся в складках.

Самая долгая ночь в году для людей стойбища проходила незаметно. Белесой пеленой дыма затянуло селение. Чтобы дым стал еще гуще, дети бросали в огонь пригоршни снега и пучки смоченных водою веток. Все забыли свои горести, плясали и пели, кричали на разные голоса, подражая то реву зверей, то крику птиц, перебегали от костра к костру. Землянки стояли пустые, даже самые маленькие дети не спали и веселились со старшими. Только в одной землянке теплился огонь очага, и подле него одиноко сидела женщина. Это была Искра. Она прислушивалась к шумному веселью, но ей самой не было весело. Уж очень тяжелым был для нее прошедший год — еще не забылся ни Ау, ни ребенок, брошенный в кипящий поток Шойрукши. Празднество кончилось только с наступлением утра. Весь день и следующую ночь люди отсыпались, а потом взялись за обычные дела. Женщины скребли и мяли добытые за год шкуры, выделывали из жил крепкие нити, чтобы к новым промыслам нашить достаточно одежды. Мужчины готовили охотничьи снасти, вытачивали костяные крючки для подледного лова. Хотя зима еще лютовала над стойбищем, но солнце уже звало весну и потому все дольше и дольше оставалось каждый день на небе.

Вскоре после празднества «помощи солнцу» Главный охотник вместе с двумя старухами — хозяйками стойбища — проверил запасы пищи. Ее оставалось уже немного, как это бывало каждый год к этому времени. Но голод все же не грозил селению — на берегу моря в десяти больших ямах хранились мясо и жир кита, которого убил великий охотник Ау.

Нюк велел готовиться к дальнему пути за китовым мясом. Два дня охотники чинили лыжи, распаривая их и вставляя в правилку. Те, у кого лыжи были ненадежными, делали новые. Женщины плели большие кошели из бересты, привязывали к ним широкие ремни, чтобы ношу было удобно нести на спине. Всем предстояло немало дней утомительного труда. Китового мяса зарыто в ямах столько, что перенести его сразу было невозможно. Но женщины не могли идти с мужчинами до самых ям. Ночь застала бы их в дороге, а женщинам полагалось ночевать в своих землянках, чтобы хозяйки лесов, болот и гор, ревниво охраняющие свои владения, не смогли их обидеть. Нюк, вспомнив, как делали в таких случаях раньше, решил, что охотники будут сбрасывать ношу в условленном месте на расстоянии полудня ходьбы от стойбища и возвращаться назад к ямам за новым грузом. До условного места женщины успеют дойти и еще засветло вернуться назад. На третий день утром охотники на лыжах двинулись в дальнюю дорогу. Льок отправился с ними. Шли один в затылок другому. Лыжи идущих позади легко скользили по накатанному следу, зато переднему приходилось трудно — он прокладывал лыжню по снежной целине. Поэтому время от времени передний круто сворачивал в сторону, пропуская мимо себя всех лыжников, и последним бежал за ними.

На другой день к вечеру охотники увидели на скале столб, сложенный из камней.

Охотники приостановились. Старый Нюк вышел вперед, чтобы принести благодарность киту — предку рода, который милостиво накормит своих потомков мясом. Потом двинулись дальше, уже не смея проронить ни слова. Медленно приближались охотники к месту хранения запасов. Вдруг по цепи лыжников прошел повторяемый шепотом приказ Главного охотника:

— Стой!

Те, кто был впереди, увидели, что снежная пелена испещрена следами и камни над одной ямой разворочены.

В страхе и гневе охотники застыли на месте. Из-за камней на краю ямы поднялся высокий, широкоплечий человек в изодранной одежде. Хотя человек стоял спиной, все тотчас узнали его. Это был Кремень! В одной руке он держал кусок мяса, а вторую приставил ко лбу. Должно быть, он расслышал хруст снега под лыжами, но не понял, откуда шел звук, и смотрел в другую сторону. Тихий вздох ужаса пронесся по толпе охотников. Кремень обернулся.

• Предыдущая
• 30/53
• Следующая