Они появляются в полночь - Хэйнинг Питер - Страница 53
- Предыдущая
- 53/93
- Следующая
А Маклюэр, напротив, был до противного логичен.
— Вы ничего хорошего не добьетесь, если убьете меня. И вы сами об этом отлично знаете.
Они схватились не на шутку в рукопашной схватке, переворачивая столы и разбрасывая на пути все предметы обстановки в комнате.
— Вы разве не помните, что произошло в морге?
— Я плевать хотел на то, что там происходило! — закричал Лэнтри.
— Вы же не смогли заставить тех мертвецов восстать из их неживого состояния, правда?
— А я плевать на все хотел! — голосил в отчаянии Лэнтри.
— Да поймите же вы, наконец, — урезонивал его Маклюэр. — Таких, как вы, уже больше никогда не будет. Все ваши старания обречены на провал, что бы вы ни предпринимали.
— Я все равно уничтожу вас, всех, всех вас! — кричал Лэнтри.
— А потом что? Вы же все равно останетесь в полном одиночестве, подобных вам больше не будет. Никого рядом с вами не будет.
— Я улечу на Марс. У них там еще есть могилы, есть надгробия — не то что у вас. Я там обнаружу для себя новых друзей, таких же, как я сам, найду себе новых соратников.
— Да ничего подобного, — обескуражил его Маклюэр. — Только вчера выпустили новый декрет, который немедленно был принят к исполнению. В тех могилах вы уже не застанете покойников. Их тела будут на следующей же неделе преданы огню.
Они уже катались по полу в яростной схватке. Лэнтри удалось вцепиться руками в горло противника.
— Да послушайтесь же, пожалуйста, слова здравого смысла, — умолял его Маклюэр. — Поймите же, вы все-таки умрете.
— Что вы там мне толкуете, черт бы вас подрал? — недоумевал Лэнтри, пораженный нелепостью такого заявления.
— Ну вот перебьете вы всех на свете, останетесь в полном одиночестве, и тогда вы умрете. Умрет ваша ненависть. Вами же движет одна только ненависть, и ничего больше. Вами движет зависть ко всем нам, ничто другое. И вы неизбежно должны будете погибнуть, когда умрет она. Никакой вы не бессмертный. Вы даже не живой человек, вы просто одна только голая ненависть на двух ногах.
— Ну и наплевать! — взвизгнул Лэнтри и стал душить за горло поверженного противника, колотить его кулаками по лицу, намертво вцепившись в беззащитное тело последнего. А Маклюэр смотрел на него снизу вверх умирающими помутневшими глазами.
Вдруг открылась входная дверь и в комнату вошли двое мужчин.
— Ну и ну, — прокомментировал странную сцену один из вошедших. — Это что, игра такая новая?
— Ага, новая игра! — откликнулся Маклюэр, с трудом высвобождаясь от мертвой хватки Лэнтри, который сразу же, перепугавшись новых действующих лиц вскочил и бросился наутек. — Игра, точно. Поймайте его, и вы выиграли.
Те двое, не теряя времени, поймали Лэнтри.
— Вот мы и выиграли в эту новую игру, — заключили они.
— Отпустите меня! — вырывался из их рук Лэнтри, нещадно разбивая им в кровь лица.
— Держите его, держите покрепче! — советовал Маклюэр.
И те двое держали, крепко держали, на совесть.
— Ну и крутая же это игра, — не мог не признать один из вошедших. — А теперь-то что с ним делать?
Их дурацкий «таракан» шуршал по мокрому шоссе. С неба на землю непрерывно падали дождевые капли, а порывы резкого ветра трепали темно-зеленую листву мокрых же деревьев. Сидя за штурвалом «таракана», Маклюэр все говорил и говорил тихим, журчащим, гипнотическим голосом, почти шепотом. Двое его визитеров разместились на заднем сиденье салона машины, а Лэнтри сидел или даже полулежал впереди, откинув на спинку сиденья голову. Глаза его были полураскрыты, на щеках играли зеленые отсветы от круговых шкал на приборной панели, губы безвольно распущены. Он молчал.
Маклюэр спокойно и логично говорил о жизни и движении, о смерти и отсутствии движения, о солнце в небе и огромном величественном солнце Крематория, об опустошенных кладбищах, о ненависти и о том, как эта ненависть возрождается, заставляя глиняного человека оживать и начинать двигаться по земле. Подумать только, человеческий прах вдруг восстает из могилы — как это нелогично все, как безумно и глупо! Если ты мертв, значит, мертв — и все тут, и все тут. Так и должно быть, иначе нельзя. Машина шуршала монотонно по убегающей назад дороге, дождь мерно колотил по ветровому стеклу. Мужчины на заднем сиденье тихо о чем-то разговаривали между собой. Куда же они едут, куда, зачем? Ну конечно же, к Крематорию — куда же еще. Дым от сигарет неспешно поднимался кверху, завиваясь в серые спирали, причудливые узоры. Вот так, если ты мертв, то будь добр подчиняться общим правилам, веди себя достойно, подобающим мертвецу образом.
Лэнтри сидел неподвижно, напоминая марионетку, у которой обрезали нити, за которые ее прежде дергали, Только в глубине мертвого сердца, в глазах его еще теплилась не остывшими углями ненависть. Теплилась слабо, едва заметно, постепенно угасая.
Я есть По, думал он. Я есть все, что осталось от Эдгара Аллана По, все, что осталось от Амброза Биэрса, что осталось от человека по имени Лавкрафт. Я серая ночная летучая мышь с острыми как бритва зубами, и я тот самый черный квадратный монстр-монолит.
Я
Озирис, я Балъдр, я Сет. Я Некрономикон, Книга Мертвых. Я дом Ашера, падающий в пламя,Я
есть Красная Смерть. Я человек, заброшенный в катакомбы с бочонком… Я танцующий скелет. Я гроб и я саван, яркая молния, озарившая ночное окно старого дома.Я
по-осеннему облетевшее под ветром дерево, хлопающая и скрипящая на сквозняке ставня. Я пожелтевшая от времени магическая книга, чьи страницы переворачивает иссохшая рука мертвеца. Я-тот орган, который играет по ночам на чердаке. Я маска, маска в форме черепа, лежащая под старым дубом в последнюю ночь октября. Отравленное яблоко, плавающее в пруду с тем, чтобы дети наткнулись на него, чтобы запустили в него детские свои зубки… Я черная свеча, зажженная перед оборотным крестом. Я есть крышка гроба, простыня с глазами, я звук шагов в лестничном колодце, гулкие шаги в его черной пустоте. Я Дансани и Махен, я Легенда Спящей Пещеры. Я Обезьянья Лапа и Фантом Рикши. Я Кот и Канарейка, Горилла, я Летучая Мышь. Я привидение отца Гамлета на стене замка.Я — все эти вещи, вместе взятые. И теперь все эти остатки былой славы будут преданы огню. Пока я существовал, существовали и они. Когда я ходил по земле, ненавидел — они еще не умерли. Они жили, потому что в моем лице их еще помнили. Я воплощал в себе те силы, которые продолжали их дело. А теперь они умрут окончательно, умрут сегодня вечером вместе со мной. Сегодня вечером мы будем гореть все вместе: Эдгар По и Биэрс, отец Гамлета — все, все. Они соберут нас в большую бесформенную кучу и разложат из нас один большой костер, как все, что относилось к временам Гая Фоукса, обольют бензином и поднесут факел, не обращая ровным счетом никакого внимания на наши крики. Все, все пожрет ненасытный и безжалостный костер!
А какой же вой мы поднимем, когда будем уходить!
На прощание мы им все расскажем: и про их дрянной мир, в котором нет места страхам, где темное изощренное воображение не связывают с темным временем суток, где навсегда утрачено мрачное очарование конца октября, чтобы никогда больше не потревожить их снова. Растоптано и поругано, предано огню в языках пламени их дурацких топок, сожжено в ракетном горючем идиотских и претенциозных монстро-Крематориев, когда самодовольные невежды навеки уничтожают, глумясь над суевериями, — навеки стирают из памяти людской сокровища прошлых времен. И только затем, чтобы не запирать ни от кого двери своих домов, чтобы не бояться темноты. Да если бы только знали, презренные глупцы, как мы жили когда-то, что для нас значил праздник Хэллоуин, чем для нас был По и как мы красиво веселились над мрачными историями и розыгрышами. Ну что ж, друзья мои, выпьем посошок на дорожку, еще немного — амонтильядо, прежде чем мы отправимся в огонь. Ведь все эти чудесные вещи сохранились в одном лишь экземпляре, в мозгу единственного человека на земле. Сегодня вечером должен умереть целый мир. Так что, прошу вас, выпьем напоследок.
- Предыдущая
- 53/93
- Следующая
