Монстры - Джонс Стивен - Страница 30

— Знаете, что я вам скажу, леди, у меня выдался плохой денек. Слишком жарко, и в паху у меня зудит так, что вы и не поверите, и я не отказался бы от кружечки холодного пива. — (Она повернулась к нему, медленно, настороженно, чуть наклонив голову.) — Что скажете насчет того, чтобы выйти наружу и маленько выпить, освежиться? — с улыбкой предложил он.

После этого все должно было быть просто, но он сделал ошибку, решив, что женщина безобидна, потому что обнажена. Джексон (уже основательно возбудившийся) отвлекся лишь на секунду, однако этого оказалось достаточно — девица с немыслимой скоростью скользнула полицейскому за спину, обвила его сзади изящными, но мускулистыми руками, сдавив, точно клещами, грудную клетку так, что из легких вышибло весь кислород. Борясь за глоток воздуха, коп еще успел удивиться: откуда такая быстрота, такая силища?

Потом они опрокинулись назад, и в глазах у Джексона потемнело. "Вот дерьмо, — подумал он, — кажется, у меня чертов сердечный приступ".

Когда ему удалось повернуться, женщина, удерживая его запястья одной левой, правой зажала мужчине нос, очевидно пытаясь открыть Джексону рот. Она действовала молча, терпеливо, спокойно и весьма целеустремленно. Ее надушенные волосы хлестнули копа по потному лбу — девица придвинулась ближе, пристально изучая полицейского. Казалось, она искала в его глазах признаки узнавания — или одобрения? Затем она медленно разжала губы, и Джексон разглядел в ее гортани что-то темное — какое-то пытающееся выбраться животное. Сперва появилась одна черная лапка, тут же влипшая в толстый слой ярко-красной помады, потом вторая, потом еще. Женский рот распахнулся шире, и Джексон в немом ужасе уставился на первого из неспешной цепочки черных воронковых пауков.

— Кармический дисбаланс, — повторил Пентекост. — Я всегда говорил, что, если всех животных завтра сотрут с лица земли, насекомые выживут. Но сейчас цепь начала рваться у самой основы жизни, и даже наиболее стойкие виды насекомых гибнут. Насекомые, птицы, рыбы и звери — у всех есть душа, хотя и не такая, как у человеческих существ. Когда души людей становятся порчеными, запятнанными, неполноценными и слабыми, их могут вытеснить более чистые, больше стремящиеся выжить жизненные силы. То, что ты видишь, — начало замещающей реинкарнационной программы.

— Ты хочешь сказать, что я должен пойти к начальству и предупредить его о том, что души насекомых влезают в бездушных людей? — неуютно поежившись, спросил Дули, вспомнив женщину, убившую мужа точно так же, как самка богомола убивает — и пожирает — своего самца.

— Да, и ты ничего уже не можешь с этим поделать. — Пентекост откинулся в тень, упершись затылком в стену. — Только не на этот раз, во всяком случае.

Женщина придвинулась вплотную, прижав губы к губам Джексона, чтобы пауку, перебирающему щетинистыми черными лапками, было удобнее перекочевать в новую теплую гавань. Джексон чувствовал, как что-то щекочет его щеки, но глаза заливал пот, и коп почти ничего не видел. Насекомое отчаянно ворочалось, волосатые лапки выворачивались наружу, с трудом поддерживая налитое ядом тельце. Тарантул пытался освободиться, но сочные уста женщины не отрывались от мужских губ, так что созданию ничего не оставалось делать, как переселяться из одного рта в другой.

Паучье туловище поползло по языку Джексона. Восточно-австралийский паук оказался чертовски большим, тяжелым, раздутым — наверное, это была беременная паучиха; за ним последовал второй: женский язык толкнул его с такой силой, что отпихнутый первый, видимо от огорчения, ужалил копа в щеку — изнутри. Джексон с ужасом понял, что девица кормит его. Его затошнило, содержимое желудка взмыло к горлу, обдав шевелящуюся живую массу едкой блевотиной, но рот женщины намертво прилип к его губам. Джексон чувствовал, как барахтаются пауки, как волоски на их лапках покалывают и царапают его нёбо и гортань.

Потом их сочащиеся ядом хелицеры[10] впились в его мягкую красную плоть и начали вливать в человека смертоносную отраву.

"Кто, черт побери, поверит, что души вымирающих видов переселяются в живых людей? — думал Дули, возвратившись под безжалостно палящее солнце Саус-Бич и ловя такси. — Ха, Джексон хочет сменить работу. Может, мы сумеем убедить Главное полицейское управление учредить специальное подразделение; вспомним старую песенку "Radiohead"[11] и назовем его "Полицией кармы". Нет, фиговый способ. Как предотвратить что-то, если не знаешь, кто станет следующим?"

Устроившись на заднем сиденье машины, он увидел ползущую по стеклу жирную, сочную муху. Прозрачные слюдяные крылышки ловили лучи заходящего майамского солнца, переливаясь всеми цветами радуги. Волоски на мушиных лайках блестели, как острия иголок. Никогда раньше Дули не замечал, насколько прекрасны эти создания.

Не раздумывая, он слизнул муху с окна и с удовольствием проглотил.

В парке Йойоги[15] царила весна. Шел дождь, который и не был дождем. В воздухе завис прохладный туман, тянущийся к теплу тысяч гуляющих, липнущий ко всему живому: группам девушек в черных сетчатых чулках с подвязками, стайке юношей, одетых под Джеймса Дина[16], — взбитые чубы, цепи, черные кожаные куртки. Престарелые хиппи в черных бархатных шляпах и пыльниках из "варенку". Как всегда по воскресеньям, играет самая популярная в Харадзюку уличная группа "Ойнтен-Роуз", которая не без основания гордится своим черным бас-гитаристом.

Самое лучшее в такой день — отправиться в сад ирисов императрицы, что цветет вокруг храма Мэйдзи. Если подольше постоять, спокойно глядя на рыбный пруд, то можно увидеть, как в тумане витает дух ее величества, хотя, по сути, это не туман, а мягкий весенний дождик. Но в этот день к Сатоши приставили подопечную, Бакнер-сан, американскую представительницу компании "Nippon Kokusai Sangyo", а она попросила, чтобы ей показали знаменитых уличных танцоров в Харадзюку.