Робин Гуд - Линн Эскотт - Страница 10

• Предыдущая
• 10/47
• Следующая

– Но на этот раз король Иоанн отдал приказ поймать тебя. Он взбешен твоими ответами, какие ты ему давал в день турнира.

– Ба! Наш король – негодяй и тиран! Рано или поздно он поплатится за все свои преступления. Но, кажется, ты ранен! – воскликнул Робин, указывая на запачканную кровью повязку на руке Альрика.

– Да, и плохо бы ему пришлось, не подоспей мы вовремя, – вмешался один из молодцов, явившихся вместе с Альриком.

Юноша побледнел и зашатался, и Робин усадил его на траву.

– Я и не заметил, что ты ранен, – сказал он. – Отец Тук, дай ему кружку вина.

– И кусок хлеба, – добавил Альрик. – Я ничего не ел.

– Я угощу тебя олениной, – ответил толстяк, передавая юноше хлеб и мясо.

– Когда утолишь голод, расскажи нам о том, что произошло, – сказал Робин Гуд.

– Я буду есть и рассказывать, – улыбнулся Альрик, разрезая охотничьим ножом кусок оленины.

Когда все расселись вокруг костра и приготовились слушать, юноша начал свой рассказ.

– Помнишь, Робин, как я толкнул арбалетчика, когда он прицелился в тебя?

– Помню, дружок. Если бы ты не вмешался, эта стрела вонзилась бы мне в голову.

– Оказывается, этот арбалетчик был любимцем де Молака, а виновником его смерти де Молак считает меня. Заметив, что я принимал участие в стычке, де Молак подал жалобу королю и потребовал моей казни. За меня заступился тан Боддингтонский, мой друг и защитник. Хоть он и англичанин, но король прислушивается к его словам. Вооружив против себя весь народ, Иоанн ищет поддержки не только у своих соотечественников норманнов, но и у английских танов, надеясь, что в критический момент они его поддержат.

– И действительно, многие трусы, в надежде на будущие милости, пойдут за королем, – с горечью сказал Робин.

– Быть может, ты прав. Как бы то ни было, но король не посмел оскорбить Эдуарда Боддингтонского и отказал де Молаку. Однако он приказал бросить меня в темницу Ноттингхэмского замка. Там мне пришлось немало обид вынести от шерифа. Как тебе известно, Рэно – закадычный друг де Молака.

– Достойная парочка, – вставил Робин Гуд.

– Меня бросили в холодную сырую темницу, – продолжал Альрик, – а хлеб и воду принес мне этот негодяй – Уолтер Черный. Он мне объявил, что я нескоро увижу солнечный свет. Можете себе представить, как подействовало на меня это известие. Спустя сутки мной овладело отчаяние.

Мне казалось, что я всеми покинут, в действительности же тан Эдуард обо мне не забыл. Вечером в мою темницу впустили человека, переодетого монахом. Это был слуга тана. Он мне сообщил, что друзья хлопочут о моем освобождении и придумали следующий план: утром двое караульных придут за мной и поведут под охраной в ноттингхэмскую ратушу. Дорогой на нас нападут люди, переодетые лесными стрелками. Стража, подкупленная таном Боддингтонским, будет сопротивляться только для видимости; я же должен воспользоваться этим случаем и бежать. Конечно, я сразу воспрянул духом и стал с нетерпением ждать утра.

Утром пришла за мной стража и вывела из темницы. Все произошло так, как было условленно. В узком переулке позади замка на нас напали, и стража обратилась в бегство. Рослый человек в костюме лесничего схватил меня за руку и увлек за собой. Это был сам тан Эдуард. Он сказал, что один из его слуг – Вульфлак – выведет меня за ворота города, где нас ждут оседланные лошади. С ним я должен ехать в Боддингтон и там ждать возвращения тана.

Вульфлак и я благополучно выехали из города и отправились в Боддингтон. В Лоудхэме мы хотели вброд перейти реку, намереваясь держать далее путь на Ньюарк, так как на ньюаркской дороге мы не рисковали встретить людей шерифа или де Молака.

Доехав до брода, мы убедились, что переправиться здесь нельзя; после недавних дождей река вышла из берегов. Пришлось ехать до Гэнторпа, – там есть паром. Паромщик оказался очень любопытным парнем; он засыпал нас вопросами, на которые Вульфлак отвечал очень неохотно. Переправившись на другой берег, мы поехал в Блисби. Только что миновали мы деревушку Хораспуль, как лошадь Вульфлака потеряла подкову и захромала. Пришлось ему вернуться в деревню, где была кузница, а я, не желая утомлять свою лошадь, остался его ждать. Прошло полчаса. Вдруг впереди на дороге показались верховые; в них я узнал людей де Молака, так как на их камзолах была вышита голова вепря. Во главе отряда ехал Арнульф. Увидев меня, он выхватил меч и приказал своим воинам следовать за ним. Я же был безоружен, если не считать кинжала. От поединка с Арнульфом я бы не отказался, но у меня не было никаких шансов справиться с его солдатами.

Круто повернув лошадь, я поскакал назад, намереваясь предупредить Вульфлака, но не успел я проехать и мили, как дорогу мне преградил другой конный отряд. Видя, что путь к реке отрезан, я свернул с дороги и поскакал по полю. Лошадь у меня была хорошая, и вскоре преследователи остались далеко позади. Я сбился с дороги и часа два рыскал по полям, пока не въехал в лес. Но какой это лес – Шервудский или Барнсдэлский, я не знал, а задавать вопросы двум повстречавшимся мне свинопасам я не решился.

К вечеру добрался я до хижины пастуха и здесь поел и переночевал. Пастух оказался славным парнем; он мне сказал, что я нахожусь в Шервудском лесу, а ближайший отсюда город – Ходдингли.

– Как выглядел пастух? Должно быть, это был коренастый парень с плутоватыми черными глазами и шрамом на лбу? – улыбаясь спросил Робин.

– Да, – ответил Альрик.

– Так это Диккон из Клоу, добрый мой приятель. Но продолжай свой рассказ.

– Я хотел, следуя его указаниям, вернуться в Хораспуль и отыскать Вульфлака; но утром лошадь моя охромела. Тогда я решил спрятаться в лесу, а ночью продолжать путь пешком. Я сидел под деревом и дремал, как вдруг меня разбудили голоса. Открыв глаза, я выглянул из-за дерева и увидел всадников; по значкам я узнал людей шерифа. Они спрыгнули с седел и привязали лошадей. По-видимому, они кого-то ждали. Из их разговора я узнал, что они рыскали в окрестностях, отыскивая меня. Я притаился, как мышь, опасаясь, как бы они меня не увидели. Вскоре они заговорили о том, что де Молак и шериф идут с сотней солдат из Ноттингхэма в Шервудский лес, чтобы захватить в плен всех лесных стрелков. Тогда я вспомнил, что ты предлагал мне свою помощь в случае, если я буду в ней нуждаться. И захотелось мне отыскать тебя и предупредить о надвигающейся опасности. Ползком я стал пробираться в кусты, как вдруг моя лошадь заржала. Слуги шерифа подняли тревогу и нашли меня в кустах. Они ранили меня в руку. Я уже думал, что пробил последний мой час, как вдруг засвистели стрелы, и на поляну выбежали двое стрелков.

– Да, и враги обратились в бегство, – вмешался один из спутников Альрика. – Но мы их преследовали, и в живых остался только один. Его мы взяли в плен.

– Пленника мы допросим, – сказал Робин, вставая. – Созови ребят, Вилль! Прикажи удвоить караулы, а затем возвращайся сюда, чтобы обдумать план действий. Мы должны быть готовы ко всему... Альрик, я хочу осмотреть твою рану, – обратился он к юноше.

Рану обмыли, смазали целительной мазью, состав которой известен был только лесным стрелкам, и забинтовали раненую руку. Альрик растянулся на траве и через пять минут крепко заснул. Разбудили его тревожные звуки рога. Открыв глаза, он увидел, что ночь уже прошла и лучи солнца пробиваются сквозь листву деревьев.

В лагере все были на ногах. Одни осматривали свои луки, другие наполняли колчан стрелами, многие закусывали на ходу. Заметив, что Альрик проснулся, отец Тук направился к нему.

– Pax vobiscum, сын мой, – густым басом сказал толстяк. – Советую тебе подкрепиться пищей. Кажется, нам предстоит бой, а я еще не слыхивал, чтобы можно было драться на пустой желудок.

С этими словами он запустил руку в карман своей широченной рясы и извлек оттуда большой пирог. Отломив кусок, он подал его Альрику, а затем и сам принялся за еду.

Альрик заметил, что к веревке, заменявшей толстяку пояс, привешена большая кожаная фляжка. Покончив с пирогом, Тук приложился к фляжке, но не подумал о том, чтобы угостить и Альрика.

• Предыдущая
• 10/47
• Следующая