Адмирал южных морей - Каменистый Артем - Страница 54

• Предыдущая
• 54/63
• Следующая

Я не склонен к садизму, и подобное зрелище не прибавило мне настроения. Но не то время и место, чтобы начать учить своих людей тем правилам, на которые опираются законы многочисленных обществ охраны животных. Пытаться остановить это в приказном порядке тоже бессмысленно: только продлю муки несчастных хрюшек и народ введу в изумление.

Что за страж, который защищает поганых животных? А еще он мало что помнит о делах своего ордена и многих других вещах. Как-то все это очень подозрительно…

Надо сказать, что от идеи запастись свининой тоже пришлось отказаться. Не самая лучшая идея начать ломать вековые устои среди людей, набитых битком в несколько деревянных скорлупок. Хотя злые языки уже доложили, что обитателям Железного Мыса неоднократно пришлось отведывать запретный плод. Выбор тогда был прост: или ешь, или голодай. Может, демы грубо издевались, может, тонко ломали пленников — не знаю.

Надо сказать, процедура мук животных привлекла толпу зрителей и помощников палачей. Энтузиазм был столь бурным, что, проявляй они такой на трудовом поприще, — я бы уже владел промышленной империей. Саед эту сутолоку тоже не оценил и отдал несколько приказов, суть которых сводилась к следующему: «Все бегом разбежались искать пожрать и выпить».

Кстати, этот приказ все бросились исполнять со столь же бурным энтузиазмом. Из окон и дверных проемов на землю вылетали предметы утвари, инструменты, мешки, корзины. Кто-то с улюлюканьем гнался по улице за позабытой хозяевами курицей, наперерез обезумевшей от осознания неизбежности скорой кончины птице мчались еще двое. Сразу в двух местах начал подниматься дым пожаров. Попугай, с помощью или черта, или неведомого органа чувств всегда знающий, где именно происходит процесс употребления алкоголя, резво сорвался с плеча и, брызгая слюной, самонаводящейся зеленой ракетой направился к разграбляемому богатому дому.

То, что я сейчас наблюдал, меньше всего походило на упорядоченную реквизицию, о чем и сообщил Саеду:

— У нас не воины, а шайка грабителей.

— Моряки на корабле и на земле отличаются как небо и земля, — беспечно заметил матиец.

— Может, и так, но до сих пор подобного не замечал.

— Устали ребята, вот и расслабляются.

— Я не вижу боевого охранения за окраинами деревни.

— Конечно, не видите, потому как его попросту нет. Против нас ведь простые крестьяне на нищем острове. Вся их жизнь — это репа, рожь. От наших разве что свиньями отличаются и тем, что молятся иначе и иному. Воины знают, что здесь им ничто не грозит, вот и расслабляются. Бесполезно ставить дозоры, они неминуемо нарушат приказ ради того, чтобы принять участие в грабеже. Казалось бы, есть строгие правила касаемо добычи и ее дележа, но все равно каждый старается пощупать чужое добро своими руками. И — увы, ни вы, ни я в такие моменты не являемся непререкаемыми авторитетами. Проще смириться, а если поступать мудро, то лучше процесс возглавить, иначе ради пары отрезов мешковины и вонючей овчины эти шалопаи разнесут деревню по бревнышку, причем заниматься этим будут целый день. А если еще задумают пошарить по округе в поисках девок, там скрывающихся, то вообще на неделю здесь останутся.

— Ну так пошевеливайте их, чтобы быстрее стаскивали добычу к лодкам. И пусть используют не только наши лодки, но и местные, рыбачьи. Иначе будем долго переправлять захваченное на корабли. И про воду не забывайте: каждую найденную бочку залить из колодцев и доставить в трюмы. Я не уверен, что у нас получится выйти к острову, где остался темный храм, а других мест, где их можно будет наполнить, не знаю.

— Выйти мы, может, и выйдем, но кто знает, что нас будет ждать возле того храма. Темные не любят, когда с их капищами дурно обращаются.

— Вот-вот…

Оставив Саеда наводить порядок в процессе разграбления деревни, я решил посмотреть, чем жили местные. В первом же доме обнаружил группу вояк под предводительством Тука. Горбун деловито складывал в кучу какое-то бедно выглядевшее тряпье, парочка мужичков разбивала грубые тарелки и кувшины, еще один, выбравшись из подпола, гневно проорал:

— У них там поганое мясо висит! Ни к чему я там прикасаться не буду!

— Пасть заткни, пока я тебе поганое сало в глотку не запихал до самой задницы! — пригрозил ему Тук. — Сэр страж четко приказал: поганое не брать, а остальное как раз брать. Вот и тащи все, что на свинину не похоже. Кстати, вот и сам сэр страж. Мое вам почтение.

Похоже, в этом доме хоть какой-то порядок соблюдается.

Деревня была небольшой, и я не затратил много времени на изучение почти всех ее домов. Везде, даже в самом богатом, картина была одинакова. Стены саманные, крыши крыты соломой, жердевой пол, чуть приподнятый над землей, иногда присыпанный рубленым камышом. Мебель забавная, плетенная из тонкой лозы, овальные очаги из затейливо подобранных камней с чем-то вроде подвесной плиты над ними, маленькие квадратные окошки, затянутые бычьим пузырем. Скотина живет на своей половине, люди на своей, причем условия содержания первой немногим отличаются от тех, в которых ютятся хозяева.

Принципиальных отличий от домов своих крестьян так и не обнаружил. И ровным счетом не понимаю, чего притягательного в грабеже подобной нищеты? Или пираты живут по принципу «пять старушек — рубль»?

Похоже, так оно и было — энтузиазм народных масс не иссякал. Двое деятелей ухитрились подраться и отправились под арест, сдав оружие, еще один, отведав трофейного вина, чудом не утонул в уборной, и подобных мелких приключений хватало. Я нервничал, вспоминая зимнюю войну, в которой мое войско мало чем отличалось от этой разгулявшейся толпы.

Положение ухудшали освобожденные пленники. Им запретили сходить на берег, но никто и не подумал останавливать тех, которые возвращались с лодками, перевозившими на корабли воду и провизию. В итоге помимо сотни с лишним вояк в деревне оказалось в два раза больше гражданских лиц, в плане «пограбить и выпить» настроенных столь же решительно.

Я уже понимал, что припасов, найденных в этой деревеньке, нам не хватит, но, столкнувшись на личном примере с особенностями процесса грабежа, начал сомневаться в уместности идеи продолжить начатое в других населенных пунктах. Уж лучше поголодать на скудном пайке, чем превращать войско в стадо.

Определенно надо что-то менять в этом аспекте армейской дисциплины. Хотя что делать с людьми, для которых грабить побережья — все равно что дышать, причем занятие это обросло нерушимыми вековыми традициями?

Народ с шутками и прибаутками тащил к лодкам остатки невывезенного добра, самые азартные продолжали метаться среди пожаров, пытаясь урвать хоть что-нибудь еще, командиры, срывая глотки, орали во все стороны, созывая тех, кто обыскивал округу в поисках спрятавшихся носительниц юбок. Светило солнце, чирикали птички, на разные голоса горланили песни счастливчики, подогревшиеся деревенской брагой, а то и винцом. Попугай, появившийся непонятно откуда, брякнулся на плечо, дохнул в ухо алкогольным выхлопом и неуверенно пробормотал:

— Малышка, что-то здесь не так. Я чувствую себя лысым ежиком в лисьей норе. А ну-ка выглянем в щелочку, вдруг к сеновалу твой папаша крадется.

— Уверен?

— После твоего дрянного пива и гнилых сосисок я если в чем уверен — так в том, что ближайшее время придется пожить в нужнике.

Зеленый, надо признать, поболтать любит, сыпля заимствованными фразами, но, как правило, все его слова хоть каким-то боком относятся к ситуации, при которой сказаны. Если птиц чувствует себя не в своей тарелке, самое время насторожиться. Ведь это не просто летающий комок перьев, а лучший в этом мире детектор погани.

— Саед!

— Что случилось?!

— Зеленый беспокоится. Возможно, чует погань. Он, правда, когда наклюкается, почти бесполезен, но надо поторопиться.

— От тебя тоже пользы — как от коровы икры, — возмутился птиц и мрачно добавил: — Определенно нам сегодня опять наваляют.

Что он этим хотел сказать, я не успел уточнить. Где-то вдали, едва перекрывая крики мародеров и пьяные песни, послышался непонятный звук. Будто приближается огромная стая шумно машущих крыльями ворон. Нет, скорее такое услышишь, если приложишь ухо к муравейнику. Тоже нет…

• Предыдущая
• 54/63
• Следующая