Семейный роман - Анисимова Ольга - Страница 17

• Предыдущая
• 17/54
• Следующая

Дина немного постояла под горячим душем, потом растерлась полотенцем и вышла из душевой, которая находилась в Сашиной комнате.

Она не стала одеваться. В этой комнате всегда было жарко. Дина откинула покрывало и обнаженная легла на простыни. Может быть, Саша всё же скоро вернётся, ляжет рядом, прижмется к ней и она поможет ему расслабиться, сбросить многодневное напряжение. В комнате царил спокойный полумрак. Только крохотный ночник освещал кровать и раскинувшуюся на ней Дину. А Саша всё не приходил и Дина не заметила, как задремала.

В неожиданно опустевшей гостиной повисла напряженная тишина. Там остались два человека, но разговор между ними никак не завязывался. После Саши и Дины как-то стремительно исчезли в направлении своей комнаты Юля с Кириллом.

Музыка продолжала негромко звучать, свечи почти догорели, из открытой балконной двери веяло прохладой, запахом молодой листвы и влажной земли. Илья всё так же сидел напротив Гели, всё так же молчал. И она молчала. Она не знала, что теперь сказать, что сделать. Ей нелегко было признаться в любви, но она не могла предположить, что дальше будет ещё труднее. Как теперь себя вести с Ильёй, которому стало известно о её чувстве? Если бы он дал ей какой-нибудь знак, заговорил о чём-нибудь постороннем, рассказал что-нибудь смешное, но он молчит. Словно испытывает Гельку своим молчанием. Неужели он сам не знает, как ему теперь поступать? Он боится её обидеть случайной репликой, боится как-то оскорбить её чувства? Наверное, он просто жалеет её, маленькую, глупую девочку… Что в самом деле тут скажешь, что ответишь, услышав нелепое признание!..

Геля не могла больше сидеть в этом томительном молчании. Она уже всё поняла. Конечно же, не нужно было ничего говорить Илье. Это может их только разъединить, и ни в коем случае не сблизит. Но теперь поздно сожалеть о сказанном. И давать повод для жалости тоже не следует. Ничего не произошло! Это порыв, всплеск эмоций и не более. Мало ли что может сорваться с языка, после бокала шампанского! Геля поднялась с дивана и чтобы хоть чем — нибудь себя занять, принялась убирать посуду со стола. Но руки всё же дрожали, и Геле казалось, что Илья это замечает. Она сунулась было в кухню с кое-как собранной посудой, но её туда не впустил Саша.

Геля вернулась обратно. Тарелки со звоном посыпались из рук, Геля кое-как их подобрала, поставила обратно на стол и стремглав выскочила на балкон, даже не взглянув на Илью. Там, вцепившись пальцами в перила, она подставила разгоряченное лицо свежему ветру и пыталась как можно глубже дышать, чтобы подавить закипающие слёзы.

Она с собой справилась, она никогда не была плаксой и терпеть не могла собственной слабости и нытья. Сейчас она немного отдышется, переведёт дыхание, и заставит себя вернуться в комнату к Илье, и, как ни в чём не бывало, заведёт какой-нибудь пустой разговор. Например о Кирюшкиной Юле…или о том, устроит отец сыну выволочку за поспешную женитьбу или нет… Геля сосредоточенно глядела на темный парк в дымке молодой листвы, далёкие мерцающие за рекой огни, вдыхала прохладу весенней ночи, зябко поводя плечами.

Илья сидел откинувшись на стуле и, повернув голову, не отрываясь смотрел на одинокую фигурку на фоне ночного неба. Потом он поднялся и тоже вышел на балкон. Геля услышала его шаги, почувствовала спиной его приближение, но не повернулась, а, опустив голову ниже, ещё крепче вцепилась в перила балкона побелевшими от напряжения пальцами. Она готовилась к разговору, собирая в себе для него все силы. Геля знала, что может сказать ей Илья. Но ей не хотелось этого слышать, однако придётся вытерпеть, ведь она сама всё затеяла.

Геля думала, что Илья сейчас встанет рядом, облокотится о перила, неторопливо закурит. Она даже слегка повернула голову в ту сторону, где он должен был встать. Но Илья встал не рядом, а прямо за её спиной. Очень близко, так что она почувствовала тепло его тела. А потом он обнял её сзади за плечи, словно заключил в тесное кольцо своих рук, притянул к себе и прижался щекой к её макушке. Геля понимала, что Илья всего-навсего жалеет её, свою непутёвую, глупую племянницу, но как ей было хорошо в его объятиях! И как хорошо, что он ничего ей не говорит, потому что нет таких слов, которые бы успокоили и объяснили всё лучше, чем эти руки кольцом вокруг неё, оберегающие, защищающие, любящие. Пусть не так, как ей бы хотелось… но всё же… всё же… она дорога ему, он привязан к ней, он всегда выделял её из остальных в семье. А иначе он не обнял бы её так, что замерло сердце и сбилось дыхание.

Геля почувствовала, что отчего-то дрожит, хотя жаркая волна с головой накрывает и не даёт дышать. Ах, Илья, ну что ты делаешь!.. Или ты правда думаешь, что я играю или шучу… Да я ведь сгорю сейчас в твоих объятьях, уже нет сил вытерпеть это жгучее томление…

Геля, почти не дыша и ничего не видя, не слыша, не понимая, не осознавая, медленно развернулась лицом к Илье и внезапно пересохшими губами прикоснулась к его — прохладным и мягким. Это был порыв, который невозможно было заглушить никакими запретами, никакими самыми безжалостными и строгими табу. Сколько дней она мечтала об этом — легко, как бабочка, коснуться его губ, и упорхнуть. Чтобы и не понять вовсе — поцелуй это или просто грёза, сон, невоплощённое мечтание. И невозможно успеть ощутить вкус любимых губ…

А губы Ильи были горьковатыми на вкус и пахли полынью. Геля почувствовала это, когда Илья ответил ей долгим поцелуем. И это был не робкий, детский поцелуй, не игривый, не успокаивающий, не забавы ради. Илья поцеловал Гелю совсем не так. Это был глубокий, сжигающе-страстный поцелуй, как дурман… У Гелки закружилась голова, ей казалось, что она падает в пропасть. Но Илья сжимал её в своих объятиях крепко и продолжал целовать с мужской напористой зрелой страстью… Геля не верила, что всё это происходит с ней, с ними наяву. И сознание предательски начинало путаться, уводя к старым выстраданным иллюзиям. Но не снится же ей всё это сейчас — и прохладный ветер в спину, и густые волосы Ильи под её пальцами и его вдохновенный поцелуй, и волнующе нескромный взгляд из-под полуопущенных ресниц…

Илья целовал Гелю долго, его ставшие ненасытно-требовательными губы заставили её трепетать и задыхаться. А потом поцелуй вдруг внезапно оборвался. Кто-то вошёл в гостиную и выключил музыку. Наступившая тишина отрезвила обоих. Илья отступил на шаг назад и опустил руки. Геля с трудом, но тоже вернулась к реалиям жизни, перевела дыхание. Ей стало сразу холодно стоять на сыром ветру.

— Пойдем, — негромко сказал Геле Илья, — ты совсем замёрзла…

— Это вы здесь? — услышали они из комнаты голос Аллы, — а кто закрылся в кухне? Я хотела немного убрать со стола, но там кто-то курит и не открывает дверь.

— Там мама с Сашей, — чуть охрипшим голосом ответила Геля входя в комнату.

— И что теперь делать с посудой? — вздохнула Алла.

— Да бог с ней, пусть стоит до утра, — Илья закрыл за собой балконную дверь.

Алла включила торшер, и все прищурились от яркого света. Свечи уже еле мерцали и больше коптили, чем горели.

— Я думала ты уже спишь, — сказала Геля.

— Я думала ты тоже. Знаешь, который сейчас час?

Оказалось, что уже около двух ночи, но Геля не чувствовала ни грамма усталости. Илья тоже выглядел бодро, хотя этой ночи предшествовало несколько почти бессонных.

— Вы собираетесь вообще-то ложиться спать? — спросила Алла, сортируя приборы на столе.

— Как только найду где — сразу лягу, — ответил Илья. Обычно Илья ночевал в одной комнате с Кириллом. Раньше это была его комната, пока Кирилл с Гелей жили в детской вместе. С сегодняшнего дня Илья остался в этом доме без своего угла.

— Да, Илюша, придётся тебе лечь на диване в гостиной… — Алла удрученно покачала головой и посмотрела на царивший вокруг беспорядок, — а ты говоришь — бог с ней с посудой! Геля, давай хоть немного приведём комнату в порядок.

— Ничего не надо! Давайте-ка, девочки, марш в кровать, уже на самом деле очень поздно! Если вы сейчас затеете возню с посудой — я просто умру!

• Предыдущая
• 17/54
• Следующая