Школьный год Марины Петровой - Эмден Эсфирь Михайловна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/51
• Следующая

Но дверь открыла Коле не Марина, а Елена Ивановна.

— Тетрадку? Маринин школьный дневник? — спросила она. — Вот растеряха! Большое тебе спасибо, она уже полчаса его ищет. Да ты постой, не уходи, зайди на минутку.

— Да нет, зачем? — хмуро отозвался Коля. — До свиданья! — И он взялся за ручку двери.

Но в этот момент в переднюю вихрем ворвалась Марина.

— Принёс? Мою тетрадку? Ой, спасибо, Коля, спасибо!

У Марины было красное лицо и как будто заплаканные глаза. Вот, значит во-время принёс.

Она схватила тетрадку и убежала с ней, но сейчас же вернулась смущённая:

— Да ты заходи!

Елена Ивановна засмеялась:

— А я уж думала, что ты гостя в передней оставишь. Пойдём, Коля.

Но Коля снова взялся за ручку двери:

— Спасибо. Мне надо идти.

— Успеешь! — сказала Марина. — Мама, я пойду чайник поставлю.

Коля нехотя пошёл за Еленой Ивановной. Ему и идти не хотелось и уходить было как-то неудобно. Елена Ивановна была так приветлива, а Марина так обрадовалась тетрадке!

В комнате у Петровых Коле понравилось. Было не слишком нарядно, но чисто, хорошо. Коля посмотрел на блестящий радиоприёмник, на групповой портрет военных над письменным столом.

Серый кот спрыгнул с дивана и потёрся о его ноги.

— А, Васька тебя признал! — засмеялась Марина.

Она перебирала ноты, глаза у неё блестели. Верно, уже прочитала «особое задание».

Рядом с диваном — книжная полка. Коля подошёл к ней. Ого, сколько книг! И есть технические. А вот эта — о футболе. Откуда здесь? Наверно, отцовская.

— Возьми посмотри, — сказала Елена Ивановна. — Мы с Мариной не очень этим увлекаемся.

— Ну, мама, не говори, пожалуйста, за меня! — отозвалась Марина. — Я очень даже увлекаюсь. Коля, ты за кого болеешь?

— А ты за кого? — вместо ответа спросил Коля.

— Я? За «Динамо». У нас все за «Динамо».

Случайное, конечно, совпадение, но и Коля болел за ту же команду.

Через минуту ребята сидели рядом на диване и рассматривали книгу о футболе.

Марина кое в чём действительно разбиралась, а кое-что, конечно, путала. Коля снисходительно поправлял её.

Потом пили чай. Неожиданно за чаем Елена Ивановна заговорила о муже. Коля сидел как раз напротив его фотографии, и Елена Ивановна сказала:

— Это Маринин отец. Незадолго до Сталинграда, с товарищами снимался.

Марина с удивлением взглянула на мать. Мама так редко говорит об отце, а тут — незнакомому мальчику!

Коля взглянул на Елену Ивановну, хотел что-то сказать, но опустил голову и промолчал.

— Пей чай, — сказала Елена Ивановна. — Марина, положи Коле ещё булочку!

— Спасибо, я сыт, — сказал Коля, отодвигая чашку.

— Ну, пойдите ещё посмотрите книги.

— Мама, мне уже заниматься надо, — вдруг сказала Марина. — Мне, знаешь, Алексей Степаныч что написал! — И она значительно посмотрела на мать.

— Я пойду, — сказал Коля.

Марина взялась за скрипку, а Елена Ивановна с Колей вышли в переднюю.

Снимая с вешалки пальто, Коля нечаянно опрокинул стоявший под вешалкой ящик. Оттуда со стуком выпали игрушки: заводной мотоциклет и большая яркокрасная пожарная машина.

— Маринины, — сказала, улыбаясь, Елена Ивановна. — Она, когда маленькая была, мальчишечьими игрушками играла, а выросла — стала в куклы играть. Только ты ей об этом не говори, — и Елена Ивановна заговорщически посмотрела на дверь, из-за которой слышались звуки Марининой скрипки. — А у тебя братья, сёстры есть?

— Есть. Маленькие ещё, — сказал Коля. — Только осенью в школу пойдут.

То ли характер у Елены Ивановны был такой открытый, то ли Коля уж слишком долго ни с кем не говорил об этом, но они ещё долго разговаривали, и Коля рассказал и об отце, и о малышах, и о своих занятиях в химическом кружке, и о планах на будущее. Елена Ивановна в химии, оказывается, разбиралась и обещала кое в чём помочь при проведении опыта, который готовил Коля.

— Это очень интересная специальность, — сказала она. Марина выглянула из двери, удивлённо посмотрела на них и убежала.

— Ну, я пойду, — сказал Коля.

В который уже раз он это сегодня говорил! Елена Ивановна больше не стала его удерживать и быстро завернула в газету пожарную машину и мотоциклет.

— Возьми для малышей, — сказала она. — Там надо кое-что починить, так ведь ты сумеешь.

Она пожала Коле руку, и он ушёл, неожиданно для самого себя пообещав прийти ещё раз — как-нибудь на днях. Правда, ему надо было посоветоваться с Еленой Ивановной насчёт последнего опыта, но ведь можно было посоветоваться и с руководителем химического кружка… С Мариной он так и не попрощался.

Марина проснулась от необычного ощущения — что-то переменилось.

Вся комната была залита ясным белым светом. Марина вскочила и подбежала к окну. Снег! За окном — снежные крыши, снежные деревья, люди идут, обсыпанные снегом, и отчётливо-отчётливо слышно — каркнула ворона прозвучал паровозный гудок. Ещё раз… и ещё — теперь уже совсем далеко…

Когда слушаешь эти гудки, делается отчего-то немного грустно и в то же время хорошо. Хочется ехать куда-то далеко-далеко, выходить на новых станциях, видеть далёкие города и незнакомых хороших людей.

Сыплется, сыплется снег… Вот и зима пришла — мягкая, снежная.

В комнате тихо и тепло. Мамина кровать постелена — она уже ушла. А Марине сегодня не надо идти с утра в школу. Сегодня с утра репетиция объединённого общешкольного хора, а Марина в хоре не поёт, она играет в оркестре. Их репетиция — вечером.

А днём у неё одно очень важное общественное дело. Его поручила ей Оксана. Марина и горда этим поручением и взволнована. Как жалко, что мама уже ушла! Ещё раз поговорить бы с ней об этом.

Марина задумывается, положив на руку голову и глядя в окно. Как хорошо, когда идёт снег!.. И вчерашний разговор с Оксаной и эта ясно-белая зима — всё сливается для неё в одно чувство, которое необходимо выразить, необходимо сейчас же кому-то передать…

Марина накидывает халатик и достаёт с полки дневник. Потом кладёт его на место и берёт скрипку. Играет две-три фразы из концерта. Нет, не то — сейчас хочется сыграть что-то другое. Вот такое мягкое, снежное, спокойное. Вот идёт снег, тихо, вот скрипнули санки; ребята побежали на лыжах, так что ветер засвистел в ушах… Они бегут весёлые, счастливые. Им так хорошо живётся на свете!..

Марина играет и вдруг останавливается в недоумении. Что же это она играла? Кажется, своё что-то. Может быть, записать? Нет, не стоит, пожалуй. Или попробовать?

Марина достаёт нотную тетрадку по сольфеджио, отыскивает чистую страницу и начинает писать. Ей и раньше случалось играть что-то своё, но она никогда не записывала. А это, оказывается, нелегко.

Марина снова и снова берётся за скрипку, ловит ускользающую музыкальную фразу и поспешно записывает. Постой, что-то напоминает ей мелодия, что-то знакомое… Ах да, напоминает ту русскую песню «Не белы то снеги», которую они готовят с оркестром. Но это всё-таки не то. Та песня — вся протяжная и немного грустная, а у неё она становится к концу такой радостной!

Ну вот, записала. Наверно, куча ошибок. Но ведь это её первая записанная песня. Понравится ли она другим, неизвестно, но самой Марине она сейчас очень нравится — так нравится, что даже жалко с ней расставаться.

Марина прячет нотный листок в свой дневник и садится за стол.

Она должна ещё раз обдумать Оксанино поручение, собраться, подготовиться.

Ведь она пойдёт сегодня к своим первоклассникам беседовать о товарище Сталине.

Товарищу Сталину в декабре исполнится семьдесят лет. Ребята решили подарить ему что-то. Они шепчутся на переменах, что-то готовят.

Марина узнает, что они готовят, может быть поможет им немного.

Как хорошо, что ребята готовят Сталину подарки! Ведь ему, наверно, приятно будет получить то, что сделали для него дети.

• Предыдущая
• 27/51
• Следующая