Незаметные - Литтл Бентли - Страница 29

• Предыдущая
• 29/80
• Следующая

Ничего такого не случилось.

Приготовлений понадобилось меньше, чем я ожидал. Пока шли дни и во мне росла уверенность, что я убью Стюарта, у меня начал формироваться план. Сначала я думал, что мне надо узнать все входы и выходы из здания, все точки пожарной сигнализации, часы смены всех охранников внизу, но вскоре я понял, что все это лишние сложности. Я не собирался грабить Форт Нокс. И я был и без того практически не видим. Мне нужно было только войти, сделать дело и выйти.

Главной проблемой будет сам Стюарт. Для него я не был невидим, и он был в куда как лучшей форме, чем я. Морду мне набить он мог бы одной левой.

И если он знал, кто я такой – кто мы такие, – он мог бы убить меняи жить спокойно. Никто бы и не узнал. И никому и дела не было бы.

Значит, мне нужно было иметь на своей стороне элемент внезапности.

Я следил за ним несколько дней, изучая его маршруты, распорядок, надеясь по ним понять, где и как я могу нанести удар наиболее эффективно. Поскольку никто не замечал, куда я хожу и что делаю, я затаился в уголке возле секции программистов, откуда мне был виден офис Стюарта. Два дня я следил, когда он входит и выходит, и с удовольствием выяснил, что у него довольно регулярные привычки, а дневной распорядок очень жесткий. Оттуда я переместился в главный коридор, глядя, куда он выходит из своего офиса и что при этом делает.

Каждый день после ленча, примерно в четверть второго, он заходил в туалет и оставался там минут десять.

Теперь я знал, что там я его и убью.

Отличное это было место – туалет. Там он будет уязвим и не будет ждать нападения, а у меня будет преимущество внезапности. Если я застану его со спущенными штанами, это будет даже лучше, потому что тогда он не сможет ни пнуть меня ногой, ни убежать.

Таков был план.

Он был прост и конкретен, и я знал, что поэтому он и должен удаться.

Я наметил день: 30 января.

Четверг.

Тридцатого января я проснулся пораньше и напялил клоунский костюм. Это было решение последней минуты. Накануне вечером я остановился около ателье проката маскарадных костюмов. Для себя я притворился, что маскируюсь, но я знал, что это ерунда. В здании корпорации костюм клоуна – это не маскировка, а красный флаг. И заплатил я за прокат своей кредитной картой. Осталась запись. След на бумаге. Улика.

Наверное, я подсознательно хотел, чтобы меня поймали.

Не торопясь, я раскрасил лицо гримом из того же ателье, тщательно укрыв каждый дюйм лица белым тоном, тщательно прорисовав красный смеющийся рот, тщательно прилепив нос.

Из дому я вышел уже после восьми.

Рядом со мной на пассажирском сиденье лежал разделочный нож.

Было так, будто я был не я, будто я был в фильме и смотрел на себя со стороны. Я подъехал к «Отомейтед интерфейс», припарковался где-то далеко в Америке, прошел через ряды машин к зданию, прошел через вестибюль, поднялся на лифте и вошел к себе в офис. Всю дорогу я нес нож открыто, прямо перед собой, фактически объявляя, что я собираюсь сделать, но никто меня не остановил, никто даже не увидел.

Я сел за стол, положил перед собой нож и сидел неподвижно до часу дня.

В пять минут второго я встал, прошел по коридору до туалета и вошел в первую кабинку. Мне бы полагалось нервничать, но я не нервничал. Руки у меня не потели и не дрожали; я спокойно сел на унитаз. Еще можно отыграть назад. Еще ничего не случилось. Я мог спокойно уйти, и никто бы не знал. Никто бы не пострадал.

Но я хотел, чтобы пострадал Стюарт.

Я хотел его смерти.

Я заключил сам с собой договор. Если он войдет в мою кабинку, я его убиваю. Если он войдет в любую другую, я бросаю это дело и больше к нему не возвращаюсь.

Я покрепче сжал рукоять. Вот теперь я вспотел. Во рту у меня пересохло, я облизывал губы, но язык тоже был сухим.

Открылась дверь туалета.

Сердце мое застучало – не могу сказать, от страха или от возбуждения. Этот звук молотом гремел у меня в голове, и я подумал, не услышит ли Стюарт.

Шаги от двери к кабинам.

А если это вообще не Стюарт? Кто-нибудь другой, и он сейчас откроет мою дверь и увидит здесь меня – сумасшедшего клоуна с ножом? И что мне тогда делать?

Шаги остановились около моей двери.

Это был Стюарт.

На долю секунды на его лице выразилось удивление. Потом я пырнул его ножом. Нож вошел в тело с трудом. Он попал в ребро и застрял, и я вырвал его и ударил снова, на этот раз сильнее размахнувшись. Наверное, изумление у него прошло, потому что он завопил. Я заткнул ему рот левой рукой, но даже без воплей громкие и грубые звуки нашей борьбы отдавались эхом в пустом туалете. Он был прижат к перегородке кабины, и он лягался и выдирался, отчаянно пытаясь вырваться. Повсюду была кровь, она текла и хлестала, он был весь ею покрыт, и я тоже.

Удар ноги пришелся мне в колено и чуть меня не свалил. Кулак свистнул меня по уху. Я сразу понял, что допустил ошибку, но исправлять ее было поздно, и я продолжал тыкать ножом.

Это не было приятно, как я ожидал. Я не чувствовал удовлетворения, не чувствовал, что свершаю справедливость. Я ощущал себя тем, кем и был – хладнокровным убийцей. В планах и мечтах это была сцена расплаты из кино, и я приветствовал героя – меня, – который воздавал должное негодяю. Но все было не так. Это было грубо, грязно и противно: он отчаянно пытался спасти свою жизнь, а я уже не просто хотел убить его, а был захвачен ходом действия и не мог остановиться.

Он упал, ударился головой о порог металлической двери, и новый гейзер крови хлынул у него изо лба. Он умирал, но не сразу и не без борьбы, и мне тоже доставалось. Будь он быстрее или я медленнее, он бы выбил у меня нож или выкрутил бы мне руку, чтобы я его выпустил, и тут бы все и кончилось.

Он стукнул меня по яйцам, и я полетел назад, но упал на унитаз, наклонился вперед и ударил его ножом в лицо.

Его тело задергалось в дикой судороге и застыло.

Я выдернул нож у него из носа. За ним хлынула волна крови и что-то болезненно-серое залило мои ботинки.

«Как мне это объяснить в ателье проката?» – мелькнула дурацкая мысль.

Я встал, оторвал туалетной бумаги и вытер с ножа кровь. Потом перешагнул через тело Стюарта и закрыл за собой дверь. Из-под кабинки высовывалась его голова и одна рука, и пальцы касались края соседнего писсуара, но мне было все равно. Спрятать тело или даже замаскировать его не было никакой возможности.

Я ничего не чувствовал. Ни вины, ни страха, ни паники, ни радости. Ничего. Наверное, что-то вроде шока, но по ощущениям это не было похоже на шок. Я мыслил ясно, мозг функционировал нормально.

Все случилось не так, как я ожидал, но я решил придерживаться первоначального плана. Выйдя из туалета, я прошел по коридору к лифту. Через весь вестибюль я вышел наружу, но когда я начал оглядываться в поисках своей машины, я ее уже миновал. Я стоял на тротуаре и глядел на припаркованные на улице машины. Очевидно, шок был глубже, чем я думал.

И тут до меня дошло.

Я задрожал и выпустил нож. Слезы полностью лишили меня зрения. Я все еще чувствовал рукоять ножа, входящего в мышцы и ударяющего в кость, чувствовал, как моя левая рука затыкает кровоточащий и слюнявый рот, как пытается вырваться Стюарт. Смогу ли когда-нибудь стереть это из своей памяти?

Я шелпо тротуару медленно и неуверенно. Может быть, я бы чувствовал себя по-дурацки, если бы вспомнил, во что одет, но как раз сейчас о своем внешнем виде я думал меньше всего.

Я убил человека. Я отнял жизнь.

Пришла в голову мысль, что я ничего не знал о жизни Стюарта вне работы. Был он женат? Была у него семья? Не ждет ли где-то в домике с белой оградой маленький ребенок, пока папа придет домой к ужину? Вина и ужас навалились на меня, и-черная пустота внутри меня была куда глубже любой депрессии. Сила и воля, которые мной двигали, исчезли после убийства, сменившись усталым летаргическим отчаянием.

Что я наделал?

На улице за моей спиной зазвучали сирены.

• Предыдущая
• 29/80
• Следующая