Незаметные - Литтл Бентли - Страница 36

• Предыдущая
• 36/80
• Следующая

– О'кей.

По дороге Филипп разговорился. Впервые с того момента, как он подошел ко мне на улице после убийства Стюарта, мы были одни, и он явно хотел мне объяснить важность того, что он называл «наша работа».

– Я понимаю, – сказал я.

– Действительно? – Он качнул головой. – Я никак не могу тебя понять. Джон, Дон, Билл, все прочие – с ними мне все ясно, я всегда знаю, что они думают. Но ты для меня загадка. Может быть, поэтому мне так важно, чтобы ты понял, почему мы делаем то, что делаем.

– Я понимаю.

– Но не одобряешь.

– Да нет, одобряю. Я просто... ну, не знаю.

– Знаешь.

– Иногда... иногда это все кажется мне неправильным.

– У тебя все еще те же старые ценности, старая система верований. Но ты это преодолеешь.

– Может быть.

Он бросил на меня косой взгляд.

– Но ты этого не хочешь?

– Не знаю.

– Но ты с нами? Ты один из нас?

– Навсегда. Что у меня еще есть?

Он кивнул:

– Что еще есть у любого из нас?

Остаток пути мы проехали в молчании. Странно было снова приехать в «Отомейтед интерфейс», и у меня ладони стали влажными, когда мы заезжали на стоянку. Я вытер их о штаны.

– По-моему, все-таки не надо.

– Ты думаешь, что они тебя увидят, немедленно сложат два и два и арестуют тебя за убийство твоего начальника? Да эти люди даже тебя не вспомнят. Они вряд ли могли бы описать тебя даже для спасения своей жизни.

– Некоторые могли бы.

– Не очень на это рассчитывай.

Все места на стоянке были заняты, и Филипп заехал на неудобную стоянку для посетителей возле входа и выключил мотор.

– Пошли.

– Я не...

– Если ты не посмотришь проблеме в лицо, ты ее не преодолеешь. Нельзя дать памяти о том, что случилось, сломать всю твою оставшуюся жизнь. Ты поступил правильно.

– Я это знаю.

– Тогда почему ты чувствуешь себя виноватым?

– Да нет, не в этом дело... я просто боюсь.

– Бояться нечего. – Он открыл дверь и вышел. Я неохотно последовал его примеру. – Вот такие конторы и сделали нас такими, какие мы есть. И по ним мы в первую очередь должны бить.

– Я всегда был Незаметным, – напомнил я ему. – Это не работа сделала меня таким.

– Но она это усугубила, – возразил он.

У меня не было сил спорить. Я не знаю, верил ли я ему, но не мог дать ему отпор.

– Этого гада ты должен был убрать. Ничего Другого тебе не оставалось. И поэтому ты теперь тот, кто есть. Поэтому ты теперь со мной. Поэтому ты теперь и террорист. Это часть плана.

Я улыбнулся:

– Перст Судьбы?

– Если тебе так хочется. – Он тоже улыбнулся. – Ладно, пошли.

Мы вышли на тротуар, вошли в вестибюль. Охранник был на посту. Как всегда, он меня в упор не видел. Я уже прошел было мимо него к лифту, как вдруг остановился и повернулся к Филиппу.

– Терпеть не могу этого типа.

– Тогда сделай что-нибудь.

Я протянул руку и надвинул охраннику фуражку на лоб, сказав:

– Мудак!

Тут он меня увидел.

Он подпрыгнул на стуле, потянулся через стол схватить меня за руку.

– Ты что себе думаешь, ты...

Я шагнул назад к Филиппу, и охранник застыл в недоумении.

Он меня уже не видел!

– Приятно вернуться назад, – сказал Филипп. – Как тебе кажется?

Я кивнул. Это было приятно. И я был рад, что Филипп меня заставил.

Мы прошли к лифту, и я рискнул оглянуться на охранника. У него на лице недоумение уже смешалось с испугом.

– Можем сделать все, что захотим, – сказал Филипп и многозначительно посмотрел на меня. – Буквально все.

Двери открылись, мы вошли, и я нажал кнопку четвертого этажа. Окрыленный успехом с охранником, ободренный поддержкой Филиппа, я подумывал убить Бэнкса. Еще до того, как я ушел, он меня долгое время уже не видел, но еще когда он мог видеть меня, он меня не любил. Он был союзником Стюарта. Он даже, помню, посмеялся над моей прической.

Я ему сделаю прическу.

Я с него скальп сниму.

Но я вспомнил Стюарта и как он умирал, как лягался и пытался меня ударить, пока я бил его ножом, как хлестала на меня кровь из его тела, и я понял, что больше не способен убивать.

Восторг прошел так же быстро, как появился. Зачем я здесь? Чего я хочу этим добиться? Филипп в машине говорил, что мы должны насыпать песочку в этот механизм, но я не видел, как бы я мог причинить серьезный ущерб. Слишком мало я для этого знал.

Мы вышли на четвертом этаже. Я направился к секции программистов. В бывшем офисе Стюарта свет не горел. Очевидно, его не заменили. Зато все остальное было точно как прежде. Я провел Филиппа мимо стола Стейси, потом Пэм и Эмери. Никто из программистов на нас даже не взглянул.

Атмосфера была гнетущей, густой и тяжелой, воздух был слишком горяч, и я сказал Филиппу, что хочу уйти, но он сначала попросил меня показать, где я убил Стюарта.

Я отвел его в туалет.

Странно было попасть туда снова. Конечно, тела уже не было, и кровь тоже смыли, но все равно это место казалось мне оскверненным, грязным. Я дрожащими руками открыл дверь первой кабинки. Филипп заставил меня пересказать все подробно, и при этом кивал, касаясь металлической стенки, на которую я отбросил Стюарта, наклонялся посмотреть на унитаз, куда я свалился. Когда я кончил свой рассказ, он сказал:

– Неплохо. Ты сделал все, что тебе полагалось.

Я с этим не был согласен, но кивнул.

Он деликатно вытолкнул меня из кабинки.

– Извини, на минуточку...

– А что?

– Мне надо поссать.

И он закрыл дверь.

Я услышал звук расстегиваемой молнии и журчание струи.

И это сработало.

Прийти сюда, все увидеть, все проиграть снова – ничто из этого не могло стереть тяжелого чувства. Но слышать, как Филипп отливает в той же кабинке, где я убил Стюарта – от этого все прошло. Каким-то причудливым образом это дало мне понять, что прошлое закончено и меня ждет будущее, и это хорошее будущее.

Будущее – это были мы.

Когда Филипп спустил воду и вышел, я встретил его улыбкой.

– Все о'кей? – спросил он.

– Все отлично, – ответил я.

– Давай посмотрим твой офис.

Я повел его по коридору. Мой офис, как и офис Стюарта, был пуст. Мне еще не нашли замену. Черт побери, они небось даже не заметили еще, что меня нет. Бумаги на моем столе лежали нетронутыми точно так, как месяц назад я их оставил.

Филипп оглядел клетушку офиса.

– Господи, ну и мрак!

– Ага, – согласился я.

– Ты ведь ненавидел эту работу?

Я кивнул.

Он посмотрел на меня и бросил мне коробку спичек.

– Так сделай что-нибудь.

Я понял, что он имеет в виду, и кровь в моих жилах побежала быстрее. «Да, – подумал я. – Так и надо».

Он вышел из офиса в коридор.

Это было то, что я должен был сделать сам.

Я минуту постоял, потом зажег спичку, коснулся пламенем края служебной записки, потом какого-то руководства. Пламя медленно переползало с бумаги на бумагу, расходясь по столу. Я вспомнил о карточках, своих визитных карточках, быстро открыл ящик, куда я их сунул, и вытащил всю коробку. Весь стол уже горел, и я вывернул карточки в огонь. Они занялись, скрутились, почернели – и все. Их больше не было.

Моя старая жизнь закончилась.

По-настоящему.

Я уже не мог вернуться.

Я вышел в коридор, кивнул Филиппу, и мы вдвоем медленно и спокойно пошли по коридору, оставили карточки террористов, а вокруг нас гудели сигналы пожарной тревоги и срабатывали огнетушители.

И снова я думал, кто я. Кто мы. У нас что гены и хромосомы не такие, как у других? Есть ли вообще у всего этого научное объяснение? Может, мы – потомки пришельцев или отдельная раса? Глупой казалась мысль, что мы не люди – хотя бы потому, что мы были такими типичными, стереотипными и средними во всем, но одно было ясно: что-то есть, отделяющее нас от всех окружающих. Может ли быть, что каждый из нас по случайному совпадению так отвечал общественным нормам, был так точно сформирован своей биографией и средой, что мы все попали на этот путь и теперь не замечаемы в культуре, обученной искать необычное и не обращать внимания на очевидное? Или мы действительно новая порода, и мы излучаем какой-то психический сигнал, принимаемый окружающими и делающий нас незаметными?

• Предыдущая
• 36/80
• Следующая