Кипарисовый ларец - Анненский Иннокентий Федорович - Страница 14
- Предыдущая
- 14/16
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
14
Вечер. Зеленая детская
С низким ее потолком.
Скучная книга немецкая.
Няня в очках и с чулком.
Желтый, в дешевом издании
Будто я вижу роман…
Даже прочел бы название,
Если б не этот туман.
Вы еще были Алиною,
С розовой думой в очах
В платье с большой пелериною,
С серым платком на плечах…
В стул утопая коленами,
Взора я с Вас не сводил,
Нежные, с тонкими венами
Руки я Ваши любил.
Слов непонятных течение
Было мне музыкой сфер…
Где ожидал столкновения
Ваших особенных р…
В медном подсвечнике сальная
Свечка у няни плывет…
Милое, тихо-печальное,
Все это в сердце живет…
85. Забвение
Нерасцепленные звенья,
Неосиленная тень, —
И забвенье, но забвенье
Как осенний мягкий день,
Как полудня солнце в храме
Сквозь узор стекла цветной, —
С заметенною листами,
Но горящею волной…
Нам – упреки, нам – усталость,
А оно уйдет, как дым,
Пережито, но осталось
На портрете молодым.
86. Стансы ночи
О. П. Хмара-Барщевской
Меж теней погасли солнца пятна
На песке в загрезившем саду.
Все в тебе так сладко-непонятно,
Но твое запомнил я: «приду».
Черный дым, но ты воздушней дыма,
Ты нежней пушинок у листа,
Я не знаю, кем, но ты любима
Я не знаю, чья ты, но мечта.
За тобой в пустынные покои
Не сойдут алмазные огни,
Для тебя душистые левкои
Здесь ковром раскинулись одни.
Эту ночь я помню в давней грезе,
Но не я томился и желал:
Сквозь фонарь, забытый на березе,
Талый воск и плакал и пылал.
87. Месяц
Sunt mihi bis septem…
Кто сильнее меня – их и сватай…
Истомились – и все не слились:
Этот сумрак голубоватый
И белесая высь…
Этот мартовский колющий воздух
С зябкой ночью на талом снегу
В еле тронутых зеленью звездах
Я сливаю и слить не могу…
Уж не ты ль и колдуешь, жемчужный,
Ты, кому остальные ненужны,
Их не твой ли развел и ущерб,
На горелом пятне желтосерп,
Ты, скиталец небес праздносумый,
С иронической думой?..
88. Тоска медленных капель
О капли в ночной тишине,
Дремотного духа трещотка,
Дрожа набухают оне
И падают мерно и четко.
В недвижно-бессонной ночи
Их лязга не ждать не могу я:
Фитиль одинокой свечи
Мигает и пышет, тоскуя.
И мнится, я должен, таясь,
На странном присутствовать браке,
Поняв безнадежную связь
Двух тающих жизней во мраке.
89. Тринадцать строк
Я хотел бы любить облака
На заре… Но мне горек их дым:
Так неволя тогда мне тяжка,
Так я помню, что был молодым.
Я любить бы их вечер хотел,
Когда, рдея, там гаснут лучи,
Но от жертвы их розовых тел
Только пепел мне снится в ночи.
Я люблю только ночь и цветы
В хрустале, где дробятся огни,
Потому что утехой мечты
В хрустале умирают они…
Потому что – цветы это ты.
90. Орианда
Ни белой дерзостью палат на высотах
С орлами яркими в узорных воротах,
Ни женской прихотыо арабских очертаний
Не мог бы сердца я лелеять неустанней.
Но в пятнах розовых по силуэтам скал
Напрасно я души, своей души искал…
Я с нею встретился в картинном запустеньи
Сгоревшего дворца – где нежное цветенье
Бежит по мрамору разбитых ступенЕй,
Где в полдень старый сад печальней и темней,
А синие лучи струятся невозбранно
По блеклости панно и забытью фонтана.
Я будто чувствовал, что там ее найду,
С косматым лебедем играющей в пруду,
И что поделимся мы ветхою скамьею
Близ корня дерева, что поднялся змеею,
Дорогой на скалу, где грезит крест литой
Над просветленною страданьем красотой.
91. Дремотность. Сонет
В гроздьях розово-лиловых
Безуханная сирень
В этот душно-мягкий день
Неподвижна, как в оковах.
Солнца нет, но с тенью тень
В сочетаньях вечно новых,
Нет дождя, а слез готовых
Реки – только литься лень.
Полусон, полусознанье,
Грусть, но без воспоминанья
И всему простит душа…
А, доняв ли, холод ранит,
Мягкий дождик не спеша
Так бесшумно барабанит.
14
- Предыдущая
- 14/16
- Следующая
