Дом, который сумаcшедший - Лобов Василий - Страница 41

• Предыдущая
• 41/42
• Следующая

Каждую ночь мне устраивали «светлую» — накинув одеяло, человеколюбиво избивали. Изредка меня навещала человек шлюха Инфанта, скороговоркой сообщала мне о любви ко мне и о любви вообще и убегала.

А потом меня вторично посадили в вычеловечиватель, на этот раз — на месяц. Однако вычеловечиватель из меня человека не сделал. Тогда очередное главное историческое психособрание постановило, что я нечеловек, и все человеколюбивые люди от меня отвязались.

Я тут же добровольно пошел в вычеловечиватель и просидел там до самого отбоя.

С тех самых пор в вычеловечивателе я стал добровольно бывать ежедневно. В конце концов даже перенес туда свое клетчатое одеяло. Спать на цементном полу было не очень удобно, но там меня никто не трогал: громкоговоритель я заткнул большим хлебным катышком, а психособраний в вычеловечивателе никто не проводил, разве что мыши. Казалось, все обо мне позабыли, меня не вызывали ни на сеансы трудотерапии, ни на сеансы психоинъекций. Если человек шлюха Инфанта приносила мне что-нибудь поесть, я ел, если, занятая своими постоянными собраниями, не приносила оставался голодным.

Но вот однажды в вычеловечиватель явился сам человеколюбивый человек Тяптяпыч. Он сказал:

— Сейчас сюда войдет человек Принцесса.

Я вскочил с лежавшего на полу клетчатого одеяла. Человек Тяптяпыч, погладив меня ладонью по голове, спокойно продолжил:

— В вашем человеческом распоряжении пять минут. Ты сделаешь все от тебя зависящее, чтобы человек Принцесса пригласила тебя в шикарный дворец Самого Братца Президента.

Зачем?

— Для успешного проведения намеченной чело-веководами человеколюбивой акции.

— Какой акции?

— Акции человеческой свободы, человеческого равенства и человеческой справедливости. Ты выстрелишь из револьвера сначала в левую половину головы Самого Братца Президента, потом — в правую. Когда главный настоящий сумасшедший Нашего Дома умрет, мы приступим к строительству нового человеколюбивого безголового общества. Ты же займешь должность самого свободолюбивого главного заместителя.

Сказав эти человеколюбивые слова, человек Тяптяпыч хлопнул три раза в ладоши, и в вычеловечиватель вошла Принцесса. Он бросилась мне на шею.

— Я уже думала, что мы никогда не увидимся!…

— Я тоже так думал. Думал, что они упрятали тебя в спецсумасшедший дом.

— Нет, просто заперли во дворце.

— Как птичку в клетке?

Наконец он улыбнулась.

— Да, как птичку в клетке. А вчера один из охранников сообщил мне, что я могу тебя увидеть, если только помогу Движению Сопротивления уговорить тебя что-то такое сделать. Я не знаю, что они от тебя требуют, но ты должен согласиться, ведь Движение ставит своей целью свержение существующего сумасшедшего порядка…

— Да, конечно, — ответил я. — Принцесса, как-то ты обещала пригласить меня в свой дворец…

— В любое время, Пилатик.

Тут человек Тяптяпыч крикнул:

— Все, свидание кончилось.

Принцесса поцеловала меня в пересохшие губы, потом прошептала в ухо:

— Я скоро за тобой приду, совсем скоро.

Он ушла, человек Тяптяпыч, человеколюбиво придвинувшись ко мне вплотную и положив мне на голову руку, сказал:

— Наше человеководство человеководство демократическое, и ты имеешь право свободного выбора. Выбирай: или акция, которую ты проведешь на следующей неделе, или мы ликвидируем голову на человеке Принцессе.

— Акция, — свободно выбрал я.

Вечером, после того, как закончились все исторические психособрания и мои сопалатники, позатыкав уши хлебными катышками, заснули, я поднялся с кровати и осторожно, чтобы меня никто не заметил, пробрался в вычеловечиватель.

В вычеловечивателе было темно и тихо. Я подошел к окошечку, забранному толстыми прутьями, и выглянул наружу. Девятый ярус спал. Взобравшись на табуретку, я привязал один конец веревки к громкоговорителю, а из другого сделал петлю. Петлю намылил мылом, взмахнул руками, словно иллюзия птицы крыльями, и скользнул вниз…

— Дезертируешь, нечеловек ренегат?!

С трудом открыв глаза, я сквозь туман увидел стоявшего надо мной, лежавшим на полу, человека Тяптяпыча.

— Ну-ка, вставай! — приказал мне человек Тяптяпыч.

Чувствуя, как по всему моему жалкому телу расплываются волны отчаяния, я продолжал лежать на полу. Меня схватили за клетчатый фрак самые человечные руки самого человечного человека и поставили на мои нечеловеческие ноги.

Склонив голову перед строителем новой жизни, я уже было собрался идти туда, куда мне подскажут, однако тут в вычеловечиватель вбежала, сопровождаемая пятью шестнадцатизубочниками, Принцесса. Шестнадцатизубочники связали и уложили на пол человека Тяптяпыча.

Когда мы с Принцессой направились к выходу из вычеловечивателя, в мою нечеловеческую ногу впился зубами связанный самый человечный человек. Я ударил его другой ногой в живот — вскрикнув, он сбросил с себя личину и превратился в братца Цезаря X. Личина свернулась в мячик и запрыгала по цементному полу вычеловечивателя. Я ударил братца Цезаря X ногой в пах — братец Цезарь X превратился в братца Белого — или все-таки Черного? — Полковника.

Я хотел ударить братца Бело-Черного Полковника ногой в лицо, но Принцесса сказала:

— Идем, у нас мало времени.

Сопровождаемые шестнадцатизубочниками, взявшими нас с Принцессой в кольцо, мы беспрепятственно вышли из сумасшедшего дома. Возле подъезда нас поджидал огромный белый автомобиль с номерными знаками двадцать первого яруса. Принцесса села за руль, я сел рядом, шестнадца-тизубочники сели на заднее сиденье. Послышалось легкое жужжание, и заднее сиденье отгородилось от переднего сиденья пуленепробиваемым стеклом.

— Я знаю, что они хотели заставить тебя сделать, — сказала Принцесса. — И я знаю, что ты хотел сделать с собой. Но теперь все позади, теперь все будет хорошо.

— Нас выпустят за Железный Бастион? — обрадовался я.

— Нет… Знаешь, когда умирает какой-нибудь братец из Кабинета Избранных, его тело не сжигают, а помещают в специальную камеру и замораживают, чтобы потом, через много лет, оживить. Я отдала все свои деньги, чтобы нас с тобой поместили в капсулу с жидким азотом. Когда мы проснемся, мир будет совсем другим…

— А когда мы проснемся? — прервал я Принцессу.

— Как скажем. Давай лет через сто?

— Нет! Этого слишком мало! Через тысячу можно?

— Можно.

Автомобиль подкатил к спецлифту. Спецлифт спустил нас на двадцать первый ярус.

Когда Принцесса остановила автомобиль возле какого-то дворца, Шестнадцатизубочники снова взяли нас в кольцо и провели лабиринтами длинных коридоров в большую с кафельными стенами комнату, уставленную аппаратурой. Посреди комнаты стояла каталка с длинным металлическим ящиком. Возле каталки нас поджидал одетый в черный научный фрак восемнадцатизубочник. Приветствуя Принцессу, он громко щелкнул каблуками.

Шестнадцатизубочники покинули комнату.

— Мы должны проснуться через тысячу лет! — приказала восемнадцатизубочнику Принцесса.

Тот еще раз щелкнул каблуками и рявкнул:

— Так точно! Раздевайтесь и ложитесь.

Обняв друг друга, мы улеглись с Принцессой на холодное металлическое дно. Крышка захлопнулась, ящик тряхнуло, и на нас обрушилась холодная вечность.

Я проснулся.

Над моей головой был очень высокий и вовсе не полосатый и вовсе не клетчатый потолок, на котором я не приметил ни одного пузыря отслоившейся штукатурки. Несколько секунд я лежал неподвижно, боясь шелохнуться, потом повернул голову.

Рядом со мной на просторной кровати лежала Принцесса, он еще спала. Я коснулся рукой его щеки, он открыла глаза. Улыбнувшись, засмеявшись, он вскочила с кровати и подбежала к огромному, во всю стену, окну, за которым можно было спокойно увидеть все то, что тысячу лет назад располагалось за Железным Бастионом: деревья, небо, солнце…

Я подхватил Принцессу на руки и закружил по комнате. Все в этой комнате было необычным, но все-таки главным необычным в этой необычной комнате был цвет. Цвет в этой комнате был не бело-черным, а таким же разноцветным, как разноцветное за окном.

• Предыдущая
• 41/42
• Следующая