Младший - Карпович Ольга - Страница 4

• Предыдущая
• 4/50
• Следующая

— Леня! Леонид! Что за манера запираться в моем доме? Открой немедленно! Мне нужно положить тебе в сумку теплые носки, я забыла!

— Черт! — выругался Леня, отпуская Марианну. — Сейчас! Открываю!

Та, смеясь, поднялась с дивана, оправила платье. Валентина Васильевна влетела в комнату, словно ищейка, окинула подозрительным взглядом раскрасневшуюся Марианну, нахмурилась, прошествовала к шкафу и принялась неторопливо перебирать белье на полке.

— Бабуля! — нетерпеливо заговорил Леонид. — Да брось ты! Я сам все уложу, я же тебе говорил…

— Ты уложишь! — покивала старуха. — У тебя через три часа автобус, и вместо того, чтобы собираться, ты тут… прощаешься. Нет уж, я сама.

Она извлекла из шкафа две пары носков и, снова неодобрительно покосившись на Марианну, вышла из комнаты. Леня захлопнул дверь и вернулся на диван.

— На чем мы остановились? — пробормотал он, торопливо дергая застежку Марианниного чулка.

— Мы… Я… — бормотала девушка, обхватывая руками его широкие плечи. — На том, что ты заведешь себе гимнастку.

— Точно! — Леня справился наконец с чулком и провел пальцами по нежной коже бедра. — Гимнастку, фигуристку и пловчиху. Именно в таком порядке! — прошептал он, целуя ее.

Дверь снова задрожала, и голос бабушки возвестил:

— А мыло, Леня? Я говорила тебе вчера купить мыло в дорогу, где оно?

Леонид устало закатил глаза, а Марианна затряслась от беззвучного смеха.

Дверь за спиной Леонида тихо приоткрылась, и в раздевалку влетел рев и грохот огромного стадиона. Гудели трибуны, комментатор что-то монотонно бубнил из динамика, слышно было, как по коридору, громко совещаясь, бегают телевизионщики. В узкий дверной проем протиснулся Валерий Павлович, бессменный тренер и советчик.

— Ну что? Как настроение? Боевое? — он быстро прошелся по раздевалке, нервно потирая ладони.

Его облик, неестественно радостная улыбка и веселый голос не понравились Леониду, показались странными. Обычно тренер не доставал его перед соревнованиями, становился собранным и немногословным.

— Что-то случилось? — насторожился гимнаст.

— Видишь ли…

Валерий Павлович опустился рядом с ним на деревянную скамью, скрестил и с хрустом разогнул пальцы.

— Врач, который осматривал тебя утром… Он говорил со мной… И считает, что тебе еще рано выступать после той травмы. Помнишь, зимой?

— Как это рано? — Леня даже вскочил со скамейки от возмущения. — Да я и забыл уже про тот вывих. Во, смотрите!

Он сбросил темно-синюю шерстяную олимпийку и, оставшись в форменной майке, принялся крутить правой рукой в разные стороны, демонстрируя тренеру, что вывих плеча давно зажил.

— Да вы сами знаете, я всю программу сто раз делал на тренировках.

— Я-то знаю, — покивал Валерий Павлович. — Но врач говорит, что связки еще слабые, малейшее перенапряжение — и разрыв… А может быть и перелом… Это будет означать конец карьеры в большом спорте. Понимаешь?

Макеев помрачнел, отвернулся и принялся мерить шагами раздевалку. Конечно, это всего лишь крупные соревнования, не чемпионат мира, не Олимпиада. Можно и пропустить. И все-таки… Столько месяцев подготовки, столько сил, надежд. И так бесславно все закончить.

Кто-то заглянул в раздевалку, Ленчик снова услышал рев трибун. Сдаться без боя, не выйти на стадион, не услышать криков болельщиков? В зале несколько тысяч человек, которые, не дыша, следят за выполнением сложного элемента, а потом орут от восторга, потому что им никогда такого не сделать. Ты для них бог. Это ведь круче, чем деньги, женщины или водка, это самый сильный во вселенной наркотик.

Леонид познал это ни с чем не сравнимое чувство власти над толпой еще в ранней юности. Тогда он впервые неожиданно для себя самого выиграл первенство среди юниоров. И теперь, как и много лет назад, Леню охватывал священный трепет. Твердое осознание того, что сейчас он выйдет на арену, адреналин мощно захлестнет все его существо, и он, на мгновение став для толпы больше, чем богом, взлетит, укротив законы земного притяжения. Гимнаст точно знает, что сейчас на свете ни для кого нет и не может быть ничего более значимого и великого, чем то, что дано испытать ему. И Леня догадывается, что это и есть основной смысл его жизни. К этому моменту, длящемуся вечность, секунде власти над застывшими внизу в немом восторге людьми, он был привязан всем своим естеством, и только это имело реальную власть над всей его жизнью.

— Да ну, бросьте, — отмахнулся Леонид. — Все это ерунда, врачи перестраховываются.

— Я тоже так думаю, — просиял тренер. — Значит, выйдешь выступать?

«Перестраховываются… — усмехнулся Леонид. — Ты-то тоже не дурак: мол, тебя предупредил, моя совесть чиста, а дальше под твою ответственность».

— Конечно, — открыто улыбнулся гимнаст.

— Ну, тогда расслабляйся пока. — Валерий Павлович поднялся со скамейки и направился к выходу из раздевалки. — Тебя позовут, когда придет время.

Он вышел. Макеев опустился на скамейку, откинул голову и прикрыл глаза. Теперь, когда все решено, необходимо было избавиться от мыслей, любых мыслей, плохих или хороших.

Выходя на площадку стадиона, Леня уже не слышал, как голос диктора в динамике перечислял его награды и регалии, как неистовствовали зрители на трибунах. Не слышал он и последних напутственных слов тренера. В ушах звенела абсолютная ледяная пустота. Глаза видели только брусья — ничего лишнего, ничего отвлекающего. Это все потом, когда программа будет выполнена.

Леня вышел на середину арены, поклонился и взлетел на брусья. В ту же секунду весь огромный, красочный мир сократился, сжался в яркую сверкающую точку. Только здесь и сейчас. Только сила, ловкость и уверенность. Главное, не думать, не анализировать собственные движения. Тело знает лучше.

Гимнаст ощущал, как свистит в ушах плотный теплый воздух, чувствовал, как напрягаются мускулы, заставляя тело взлетать, переворачиваться вниз головой, переноситься с одного бруса на другой, складываться пополам и мгновенно пружинисто распрямляться. Выступление шло к концу, оставалось лишь несколько элементов. Стойка на руках, круги двумя ногами, сальто…

Внезапно Леонид почувствовал, как плечевой сустав словно сделал лишний оборот, прокрутился вхолостую, как велосипедная цепь. Правая рука больше не желала слушаться, и Леня рухнул на расстеленные под брусьями маты прямо на вытянутую вперед руку, чувствуя, как ломается, лопается податливая плоть. Вдруг, словно кто-то вынул из ушей вату, оглушительно взревел стадион, заверещали что-то динамики, а затем все стихло и навалилась чернота.

Перед глазами на потолке больничной палаты разбегались трещины побелки.

— Подключичный вывих плеча, — объяснял ему пожилой солидный доктор, перетасовывая перед глазами рентгеновские снимки. — Вот, посмотрите… Головка плечевой кости значительно сместилась под ключицу. Также можем наблюдать перелом акромиального отростка лопатки и отрыв большого бугорка плечевой кости.

С черных глянцевых листков на Леню наползали непонятные белесые разводы. Он поморщился и отвел глаза.

— И что все это значит?

— Дело в том, что при таком обширном повреждении вправить плечевой сустав обычными методами невозможно. У вас ведь и раньше случались вывихи этого сустава? Разумеется, ткани сильно повреждены и ослаблены. Потребуется оперативное вмешательство… Возможно, придется использовать шурупы…

Леонид приподнялся на постели. Сейчас, пока действовала новокаиновая блокада, правого плеча он почти не чувствовал.

— Послушайте, — обратился он к врачу. — А какие прогнозы? Я смогу вернуться в спорт?

— Милый мой, — развел руками врач. — Какие же могут быть прогнозы до операции? Вот прооперируем вас, полечим, проведем терапию, на процедуры походите… Там и посмотрим. Вы лежите, лежите… Отдыхайте!

Его ласковый, успокаивающий голос действовал Лене на нервы.

• Предыдущая
• 4/50
• Следующая