Грифон - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/80
• Следующая

Василиса засопела громче, потянулась и открыла глаза:

— Ты не спишь? Мне такой сон хороший снился! Мы с тобой на яхте, море, солнце… и никого вокруг! Так здорово…

— Кхе-кхе, — поперхнулся я. Мы видели один и тот же сон? Совпадение или наведенные сны? Может, я умею проецировать сон? Хммм… а почему это я проецирую — может, она проецирует? Может, она сноходящая? Я слышал о таких магах — якобы они умеют входить в сны людей, сообщать им какие-то сведения и даже убивать во сне — сноходцы и такое могут. Если они убьют человека во сне, он умрет и в реальности. Например, от сердечного приступа. Или остановки дыхания. Интересно. Очень интересно. И кто тогда из нас сноходец?

— Мы уже далеко уехали? — Василиса села на сиденье, почесывая рыжую лохматую шевелюру, напоминавшую лес на бугре — снизу стрижено, сверху густо.

— Машина, сколько километров от города? — спросил я и поправился. — От того города, из которого мы выехали.

— Четыреста двадцать километров.

— Хммм… проспали несколько часов… неплохо мы с тобой придавили храпака!

— Вась, мне в кустики надо, — попросила Василиса. — Давай где-нибудь остановимся ненадолго, а?

— Машина, остановись во-о-он у тех елок. В сотне метров от нас. Да-да, тут. Тебя проводить?

— Нет, ты чего… я уж сама как-то… — смущенно ответила Василиса и, открыв дверцу, заторопилась к елкам.

Слегка подумав, я решил, что остановка своевременна, и отправился через дорогу в другую сторону. Через пять минут вернулся к машине и с неудовольствием отметил, что Василисы нет на месте. Она еще не пришла. Так-то вроде и ничего страшного — мало ли чего она там в кустиках задерживается… но сердце что-то кольнуло.

Прождав еще пять минут, я понял — беда. Она не могла задерживаться так долго. И выругал себя, что не пошел с ней. Ну постоял бы рядом, и все! Какого черта я постеснялся!

— Машина, стой здесь, не уезжай, пока не кончатся деньги в таксометре. Поняла?

— Поняла. Добавить бы…

— На! Проглотка… — Таксофон заурчал, глотая купюру, и мне показалось, что машина довольно хрюкнула, как человек, откусивший от вкусного пирога. Я захлопнул дверь и побежал по следам подруги.

Следы на снегу от ее «лаптей». Ведут в лес, дальше и дальше. Вот дурочка! Что я, сглажу ее, если увижу, как она присела за кустик? Идиотство! В клуб, значит, можно пойти почти голышом, а вот тут надо влезать в самую гущу елок! Полная непоследовательность поступков! Девчонка, одно слово.

Иду дальше… вот тут она присела… следы! Следы крупных собак или волков! Оборотни! Видно, пыталась бороться, они ее тащили, потом следы борьбы пропадают.

Бегом! Бегом по следам! Нет. Стоять! Вспомнить ее лицо, улыбку, ее тело… щелк! Нить протянута. Вполне так толстая, крепкая. По нити, бегом, бегом! Задохнулся от бега, но вошел в ритм и пошел, пошел… следы оборотней хорошо видны — в лесу еще лежит снег, а где нет снега — следы отпечатываются на мокрой земле.

Через полчаса бега почувствовал запах — дым! Жилье. Сбавил шаг, стал передвигаться осторожно. Выглянул с бугра — километрах в трех деревня — небольшая такая. Их вообще осталось немного, жилых деревень — народ уезжает в город, нечего им тут, в глухомани, делать.

Но не все уезжают. Брошенные деревни, насколько я знал, частенько становились приютом нечисти — тех, кто не желал жить в городах людей. Тут собирались и нимфы, и оборотни, и лешие, и колдуны с колдуньями всяких мастей. Пока они не трогали общество людей — не трогали и их.

Я знал об одной полицейской облаве, когда уничтожали вот такую деревню, преобразовавшуюся в секту и приносившую в жертву тех, кого заманили в свои сети.

Это было еще до моего поступления в полицию — Семеныч рассказывал. Так вот когда брали сектантов, погибли человек пятьдесят — сами сектанты и несколько заложников, которых они держали у себя. Когда начали разбираться — за голову схватились. Жертв было не менее пятисот. И самое гадкое, что нити всего этого дела тянулись на самый верх, куда-то в высшие слои общества, на самый верх — эти самые сектанты обещали омоложение тем, кто к ним обращался и платил деньги. И вроде как — помогали. За счет жизни жертв. С помощью черного колдовства.

Когда начали копать в овраге, экскаватор вскрыл буквально завалы из человеческих костей. Потом выяснилось, что в основном руководители секты убивали бомжей и членов секты, которые добровольно шли на смерть. По их вере, человек, который пошел на смерть, убитый на жертвенном камне, возрождался снова в теле какого-нибудь богача, или красотки, или мачо — тут варианты, как кому что хотелось, так ему и обещалось. Хочешь собакой родиться? Пожалуйста. Родись. Обезьяной? Нет проблем. Главой крупной корпорации? Да прямо завтра. Только сегодня надо лечь на жертвенный камень и отдать свое сердце.

В общем, гадость полная. И у меня были подозрения, что, как и всякая зараза, эта пакость могла распространиться по всем уголкам мира. И как обычно — мы с Василиской в нее вляпались.

Впрочем, рано загадывать. Может, это всего лишь половозрелые оборотни, впечатлившиеся попой присевшей под кустиком девушки и решившие с ней поразмножаться. Это все-таки предпочтительнее, чем отдать свое сердце на жертвенном алтаре для изуверских обрядов. В этом я был уверен.

Посмотрев на хутор, понял, что незаметный подход мне не светит.

Несколько больших домов, окруженных высоким забором. Вокруг ходят люди — в каких-то нарядах из меха. Стоп! Это никакие не наряды из меха. Это лешие. То есть люди-мутанты, обросшие шерстью по самую маковку. Они обычно уходили из города и жили в деревнях — люди неодобрительно воспринимали этих «йети».

Несколько раз я видел в автобусе таких мутантов — обычно вокруг них образовывалось пустое пространство, как вокруг чумных. И это несмотря на то, что подобные мутации происходят уже десятки лет! Лешие отличались огромной силой, были не глупее людей, и, на мой взгляд, даже приспособленнее к жизни, чем не мутировавшие люди. Ведь им не надо было ни теплых домов, ни особых условий для жизни. Лег в сугроб и спи. Один недостаток у них был — вспыльчивость и неуравновешенность.

Впрочем, попробуй остаться уравновешенным, если на тебя смотрят как на чудовище из сказки «Аленький цветочек»! Хотя, как я читал, были и объективные причины их вспышкам ярости и неадекватности — это как-то связано со строением мозга. То есть они вроде и люди и в то же самое время — нелюди. И самое интересное: когда должна начаться мутация — никто не знал. Могла — в утробе матери, а иногда — жила себе девушка, жила и вдруг стала обрастать шерстью. Месяц — и вместо симпатичной девушки лохматое чудовище, на которое все оглядываются и показывают пальцем. Многие сходили с ума, и многие озлоблялись. И практически все уходили от людей.

Другое дело — нимфы. Тут уже зависело от воспитания. Вообще, их главной способностью было соблазнять. Никто из мужчин не мог устоять перед их обаянием (по себе знаю!). Если нимфа хотела, она могла соблазнить практически любого человека. Их тоже опасались, но не ненавидели, как леших. Нимф довольно много жило в городах людей.

Что же касается оборотней — вот эти были непредсказуемы. Они были всякими, как и люди. И плохими и хорошими. Но тоже частенько уходили в леса, если зов природы был непреодолим. Они часто сбивались в стаи-поселения, где и жили обособленно, колониями, не допуская к себе никого посторонних.

Вот в какое общество попала Василиса, и вот с кем мне придется общаться на предмет возврата подруги. Или кого мне придется убивать.

Присмотревшись, я заметил возле ворот сторожевые вышки, на которых стояли двое мохнатых существ. И у них в руках были явно не палки и не волшебные палочки. Усевшись возле ели на пенек, высушенный апрельским солнцем, я тихо затосковал — все то, что было до этого, с парнями в масках, стрельбой и злодеями, желавшими нас убить, — цветочки по сравнению с тем, что предстоит сейчас. И что делать, я снова не знал. Единственный способ войти в этот хутор — это было войти в этот хутор. Тупо войти внутрь и начать разговаривать с их предводителями.

• Предыдущая
• 34/80
• Следующая