Шепот судьбы - Локхард Джордж "(Георгий Эгриселашвили)" - Страница 2
- Предыдущая
- 2/8
- Следующая
Альк несколько дней скитался по долине, опасаясь приближаться к людям. Лишь голод заставил его рискнуть. Увы, нравы гномов мальчику были неведомы, иначе он едва ли решился бы их обворовывать.
– А ты не умеешь говорить или не хочешь? А почему у тебя белые волосы? А что за следы у тебя на шее? Неужто от цепей? А почему... А как... – вопросы сыпались из Алька подлинным градом, пока мы шли обратно в город. Там Кайман встретил меня неприветливо, долго ворчал, что нерадивые слуги его разорят и если приводить домой всякого беглого раба, их кормить никаких денег не хватит...
Альк тихо сидел в уголке, ожидая решения своей судьбы. И тогда, к моему изумлению, Кайман не только согласился накормить мальчика, но и позволил ему остаться. Я отгородил Альку кусок сарая, где жил сам.
Получив от Каймана новую одежду – простую, зато прочную и неброскую – мальчик быстро освоился и вскоре я уже не понимал, как жил до сих пор без веселого друга. За пару месяцев Альк обучился языку немых, а лекарское дело Кайман преподавал ему даже с больше охотой, чем мне. Сметливый и находчивый мальчик раскрасил нашу однообразную жизнь новыми красками.
Вот только ему, в отличие от меня, скрывать свою расу было невозможно. Не раз и не два Альк возвращался домой в синяках, плача и недоумевая, за что в него швыряют камнями. Кайман только качал головой, а я, как мог, успокаивал друга, размышляя, что если бы люди узнали кто Я такой, одними синяками бы это не кончилось.
Однажды, когда Алька вновь поколотили сверстники, он в слезах прибежал домой и, прежде чем мы с Кайманом заметили, начисто состриг все перья со своих рук. Узнав об этом, старый лекарь пришел в ярость. Мальчик на целые сутки был посажен в погреб, а меня Кайман отправил собирать Альковы перышки, поклявшись что обратит нас обоих в червей если хоть одно перо пропадет.
– Глупый мальчишка! – бродя по двору в поисках перьев, я отлично слышал как старик отчитывает Алька в погребе. – О чем ты думал?! Как ты смел опозорить родной народ?! Посмотри на меня! Разве я стыжусь своей бороды?! Или ушей?
Альк, видимо, что-то ответил, поскольку Кайман буквально возопил:
– Дурак! Жалкая лиловая курица! Ты хочешь быть человеком?! По-твоему, если я отрежу себе... – пауза – ...это, я стану бабой?! О, светлый совет, за что ты послал мне таких болванов?!
Альк вновь возразил. Кайман ответил неожиданно спокойно:
– А ты себя с Юрми не сравнивай. Он родичей не стыдится, заруби на носу. Если Юрми откроется людям, его сожгут, вот почему он прячется. А ты хотел предать родную кровь! Не сравнивай себя с Юрми, трусишка.
Даже во дворе я услышал, как Альк расплакался. Кайман еще некоторое время ворчал, потом наконец оставил мальчика в покое и принялся за меня. В тот день я узнал много нового о старом лекаре.
После этой истории Альк изменился. Он несколько дней прятался в темных углах, стыдясь показываться на глаза без своих перьев. Урок Каймана оказался хорош: мальчик больше не робел, когда его дразнили индюшкой или петухом. Спустя пару месяцев перья вновь отрасли и Альк вернулся к нормальной жизни, а я, впервые за шесть лет, испытал к старому Кайману подлинное уважение.
Нельзя сказать, что наш хозяин был шарлатаном. Он отлично разбирался в лекарственных травах и зельях, умел врачевать раны, отводить опухоли и воспаления. Всему этому он научил и нас с Альком. Казалось, наше грядущее решено – ученики старого лекаря, будущие лекари, спокойное и тихое существование... Но люди не зря ненавидят и боятся всех, кто на них не похож. Таких, как мы, судьба редко награждает покоем.
А в нашем случае, судьба явно решила взять реванш за тысячи неудавшихся попыток.
Свою восемнадцатую ночь рождения я встречал в подвале, куда Кайман отправил меня толочь листья белоярника. Сок этого растения отвратительно пахнет, но прекрасно отгоняет грызунов от амбаров. Последние лучи Солнца, прорываясь сквозь маленькое окошко, красили потолок в пурпур, стояла поздняя осень. Довольно сильный ветер гнал по улицам городка пыль и сухие листья.
Я только насыпал белоярник в ступу и поднял пестик, как внезапно на лестнице послышались шаркающие шаги и в подвал вошел Кайман. Старик кутался в рваную красную мантию, которую надевал только по самым торжественным случаям.
– Юрми, иди сюда, – приказал он.
С радостью отложив пестик, я встал из-за стола и подбежал к старму колдуну. Кайман сморщился, почувствовав запах белоярника.
– Вымойся, – бросил он брезгливо. – Нас вызвал сам Дориан, его любимый жеребец чем-то отравился. Быстро, быстро, не заставляй меня ждать!
Дориан Кунций был начальником маленькой крепости, стоявшей на окраине городка. Весь ее гарнизон насчитывал едва ли два десятка ратников, однако это был единственный военный отряд на много миль, и Дориан справедливо считал себя самым важным человеком в округе. Видимо, и впрямь случилось что-то нехорошее, коли он снизошел до столь мелкой особы, как старый Кайман.
Поспешно раздевшись, я поднялся по лестнице и побежал за дом, где находился колодец. Пока я тер себя холодной мокрой тряпкой, старик тоже выбрался из подвала.
– Юрми, ты ленивый червяк, поскорее! – он нетерпеливо топтался на месте, пока я одевался, потом сунул мне тяжелый кожаный мешок. – Понесешь инструменты. Ну же, двигайся!
У ворот стояла запряженная мулом двуколка, где уже сидел Альк. Мне пришлось бежать рядом. К счастью, Дориан жил не очень далеко, в богатом доме, окруженным садом. Едва двуколка проехала за ограду, как навстречу гостям вышел грузный низкорослый человек в белом кафтане.
– Торопитесь, Абреку плохо, – распорядился Дориан. Поклонившись хозяину дома, мы с Альком и Кайманом поспешили к конюшне. Там, окруженный конюхами, на соломенной подстилке лежал каурый жеребец редкой красоты.
Старик сразу принялся за дело. Я скромно стоял рядом, по привычке наблюдая за лекарем и запоминая все его действия, хотя это была не первая, и даже не сотая лошадь, которую Кайман лечил за последние шесть лет. Альк жил с нами всего год, поэтому для него учение было полезней.
Однако на сей раз неудача стоила бы лекарю гораздо дороже, чем обычно, и Кайман не обращал на нас внимания. Некоторое время он суетился над хрипло дышавшим конем, но скоро даже слугам стало ясно, что дело плохо. Когда старый знахарь выпрямился, утирая со лба пот, на скулах Дориана, стоявшего рядом, заходили желваки.
– Ну? – спросил он требовательно.
– Его отравили, – Кайман развел руками. – Не знаю, чем, но яд очень сильный. Если до утра не напоить коня отваром из почек крозеаста, он издохнет.
– Так напои! – рявкнул Дориан.
Старик тяжело вздохнул.
– Сейчас октябрь, крозеаст давно оцвел. Лишь высоко в горах, у границы снегов, растет особый зимний крозеаст, он цветет осенью, но даже верхом на гарпии никто не успеет вовремя доставить снадобье.
Дориан нахмурил брови.
– Ты сможешь замедлить действие яда? Я пошлю в горы эстафету всадников.
Кайман неуверенно кивнул.
– Я постараюсь, но чем быстрее твои люди доставят лекарство, тем больше шансов... – он посмотрел на меня и встрепенулся: – Мой слуга, Юрми, знает как выглядит крозеаст. Отправь его вместе с солдатами!
– Так и сделаю, – решил Дориан. – Эй! Коня мне!
Я тяжело вздохнул. Сегодня была ночь моего рождения, и мне совсем не хотелось провести ее в седле бешено мчащейся лошади.
Только меня никто не спрашивал.
Дориан принялся за дело с размахом. Все двадцать солдат, жившие в крепости, получили по две лошади, причем в путь вместе со мной отправились лишь четверо, а остальные легкой рысью скакали следом, оставляя двоих-троих через каждые десять миль, чтобы возвращающиеся гонцы могли в нескольких местах сменить коней на свежих. Нам предстоял путь вдоль подножья Туманных гор, до старой заставы, где когда-то, много столетий назад, находились Нижние врата давно обрушившийся крепости Казад-Дум. Оттуда к перевалу вела скалистая тропа, единственная дорога, где могла пройти лошадь.
- Предыдущая
- 2/8
- Следующая
