Сын теней - Марильер Джульет - Страница 37

• Предыдущая
• 37/135
• Следующая

Я спросил: «А другой вариант?». И тут из-за спины черного выходит еще один человек, это был Командир, но тогда его лицо было чуть поменьше разукрашено. Он был совсем молодой, мальчишка еще. И что задумал этот наглый щенок, подумал я? И тут Командир говорит: «Это зависит от того, как ты плаваешь в цепях. Северяне не вернутся. Сколько времени пройдет, прежде чем хоть кто-нибудь обратит внимание, что гребцы викингов кормят рыб под причалом? Может, совсем немного, а может, порядочно. Место здесь бойкое и всем наплевать, что с тобой станет. Вот такой выбор», — говорит он. И показывает знаками то же самое, чтобы и остальные поняли. — «Гребите для меня хорошо», — говорит, — «и получите свободу еще до следующего полнолуния». А я слушаю и думаю, что он спятил. А как насчет пиратов по пути? А как насчет того, что северяне захотят отомстить за своих? И, кроме того, их здесь двое, а нас-то двенадцать: место моего брата давно занял длиннолицый парень из Ольстера. Кто нам запретит бросить их за борт, как только с нас снимут цепи?… Но мы все согласились, конечно. Запах свободы очень помогает принимать решения.

…и он сдержал слово. На пути в Галлию у нас была парочка приключений, но мы доплыли, и он предложил мне выбор: остаться с ним или идти своей дорогой. С тех пор я с ним.

— А сколько ему… сколько лет вашему командиру? Ты сказал, что провел с ним года три-четыре, но когда вы встретились, он был почти мальчишкой. Как это возможно?

Пес сосчитал на пальцах.

— Да, все, вроде, верно. Двадцать два, двадцать три. Что-то вроде этого. Не намного старше тебя, детка.

— Но… — Я просто не находила слов. — Он кажется намного старше. То есть… как можно в таком возрасте стать тем, кто он есть? Он, похоже, пережил уже столько, сколько другой, бывает, и за всю жизнь не испытал. Он слишком молод, чтобы быть таким вождем. И чересчур юн, чтобы скопить столько… столько горечи.

— Этот парень состарился еще в детстве, — глухо произнес Пес.

Около полудня в лагере поднялось необычайное оживление: звон сбруи, шум хорошо организованной, но спешной деятельности. Разглядеть мне удалось немного, но увиденного оказалось достаточно, чтобы по спине у меня поползли мурашки. Разбирались шалаши, паковались седельные сумки. Аккуратно уничтожались все признаки человеческого присутствия. Они снимаются с места. Они уезжают, а меня никто не предупредил. Он же обещал мне шесть дней! Даже и их мне едва хватит!

— Сходи, посмотри, что происходит, — попросила я Пса, пытаясь говорить спокойно, хотя во мне боролись страх и гнев.

Я вернулась в грот и занялась делами, прислушиваясь к шуму у входа. Я как раз сидела на коленях, моя посуду в ведре и пытаясь отвлечься размышлениями о том, что следует сделать во время осенних посадок в Семиводье, когда за спиной раздался знакомый голос:

— У нас изменились планы.

Я медленно поднялась. С пальцев у меня стекала вода, рукава были засучены по локоть.

— Да, я вижу. Вижу, как легко ты, оказывается, нарушаешь свое слово. Он не может ехать. Я говорила это и раньше. Ничего не изменилось.

Бран быстро взглянул на кузнеца — тот не спал и все слышал.

— Он должен ехать, или его оставят здесь, — мрачно ответил он. — У нас нет выбора. Нам необходимо сняться с места уже сегодня.

— У нас было соглашение. Шесть дней, ты сам так сказал. Полагаю, уже тогда ты не собирался держать свое слово.

— Ты судишь слишком поспешно, как и всегда. Я в ответе за этих людей. Я не могу приказать им сидеть здесь и ждать, пока их переловят, если могу тайно перебросить отряд в другое место до того, как здесь окажутся враги. И я не могу удерживать их, когда в них остро нуждаются в другом месте. Пожертвовать жизнью целого отряда ради одного человека — это чистое безумие.

Некоторое время он молчал, словно обдумывая собственные слова.

— Кузнец не может ехать, — наконец произнесла я. — Ты же видишь, какой он еще слабый. Он и сидеть-то один едва может. Как ты сможешь безопасно перевезти его? И кто за ним будет ухаживать?

— Это уж не твоя забота. — Он бросил взгляд через плечо. — Пакуй это все, — приказал он Псу, неуверенно застывшему в дверях.

— Минуточку, — сказала я. — Я находилась здесь и выхаживала этого человека, потому что у нас с тобой было соглашение. Честная сделка. Ты ее нарушил. Но я-то осталась верна своему слову. Я все еще ответственна за него, точно также, как ты отвечаешь за своих людей. Он — моя работа. И я не позволю просто так взять и выбросить ее из-за твоего… твоего каприза.

Бран, похоже, едва слушал. Он, не отрываясь, смотрел на мое запястье. Рукав был засучен, и синяки, оставленные его пальцами, четко выделялись на руке. Я сердито расправила рукав, чтобы скрыть пятна. Пес безо всякого выражения принялся паковать вещи.

— Сядь, — скомандовал Бран. В ответ я только посмотрела на него. — Сядь, — повторил он тише, сцепив на груди руки и опершись плечом о каменную стену.

Я села.

— Это не каприз, — произнес он. — Я никогда ничего не делаю из прихоти. Я просто не могу себе этого позволить. И у меня не было намерения нарушать слово, иначе, зачем бы мне его давать? Произошло непредвиденное, вот и все. Понимаешь, во многих уголках этой страны и за ее пределами меня и моих людей не встречают с распростертыми объятиями. У нас множество врагов. Поэтому мы должны постоянно перемещаться, причем незаметно. Увечье кузнеца и твое присутствие и так уже вынудили нас оставаться на одном месте гораздо дольше, чем мы собирались, а это очень рискованно. А теперь я получил донесение, что сюда движется большой вооруженный отряд, у нас осталось совсем немного времени, чтобы спокойно исчезнуть. Если мы останемся, нас перебьют. Мне лично на это наплевать. Но я не собираюсь по столь несерьезной причине рисковать жизнью своих людей. К тому же, скоро нам предстоит работа на севере, и те, кто нас нанял, просили прибыть поскорее. Я принял решение, и оно должно быть выполнено как можно быстрее. К закату на этом месте не останется и следа нашего пребывания.

Возникла короткая пауза.

— Несерьезной, — произнесла я, не спуская с него глаз. — Ты считаешь жизнь Эвана и мою безопасность несерьезными…

— Ты женщина, — ответил Бран. — Тебе не понять. В общем мироустройстве одна-две жизни ничего не значат. Я не собираюсь необоснованно рисковать людьми ради тебя или ради него. И подрывать успех нашей будущей работы я тоже не собираюсь. Если бы не ты, мы бы уже давно уехали. Я вообще не должен был…

— Командир, — кузнец попытался сесть.

Лицо его побледнело и покрылось потом.

— В чем дело?

— Я могу ехать верхом. У меня еще остались силенки. Привяжи меня за спиной у Пса, и я выдержу, сколько нужно… Но, Командир, как насчет девчонки?

Воцарилось тяжелое молчание. Пес прекратил паковаться и выпрямился, сердито глядя на своего предводителя.

— Ну, так что? — прорычал он.

Он все еще смотрел на меня.

— Ты меня поняла? — вопрос был задан с преувеличенным терпением в голосе. — Это решение было принято после тщательного взвешивания всех возможностей. Это не моя прихоть.

Я пожала плечами.

— Я понимаю. Такой человек как ты считает своих бойцов ценными фигурами, фишками в своей смертельной игре, пытается распоряжаться ими с максимальной выгодой и заботится о них в зависимости от их ценности. А женщины нужны, чтобы ждать конца игры, собирать разбитые фишки и попытаться спасти хоть что-нибудь.

— Ой, не надо, — голос его был холоден. — Опять полуправда, чего и ожидать от такой как ты. Именно женщины причиняют самый страшный вред, это они направляют своих мужчин на путь уничтожения. Я узнал это на собственной шкуре. И нечего читать мне проповеди о целительной силе женских рук. Ты ничего не знаешь! И не понимаешь. — Руки его все еще были непринужденно скрещены на груди, но кулаки крепко сжались.

— Эван задал тебе вопрос, — осторожно напомнила я. — Что будет со мной? Я смогу вернуться домой?

Холодные, изучающие глаза уставились прямо на меня.

• Предыдущая
• 37/135
• Следующая