Сын теней - Марильер Джульет - Страница 73

• Предыдущая
• 73/135
• Следующая

— Тс-с-с-с, — сказала я, пытаясь сдержать слезы. — Мама любит тебя, Ниав. Она всегда будет любить нас, что бы ни случилось.

— Я… я хотела поговорить с ней. Я хотела, но… я не смогла. Просто не смогла себя заставить. Отец повел себя со мной так сурово. Он возненавидел меня за то, что я ее огорчила и…

— Ш-ш-ш. Все будет хорошо. Вот увидишь.

Безумная надежда, конечно же. Как я могу все исправить, если даже те, кто раньше казались мне такими сильными, теперь плыли по течению, беспомощные, как листья, влекомые осенними штормами? Возможно, это часть того самого древнего зла, о котором они все говорили, нечто столь сильное и ужасное, что способно все пустить наперекосяк… И все же мне удалось ее успокоить, и она наконец снова легла, все еще сжимая кулаки. Я вспомнила, что мне показывал Финбар, как он, чтобы утешить меня, наполнил мой разум радостными картинами и спокойными мыслями. Он говорил, что и я должна научиться использовать этот дар. Возможно, он понадобится мне, только чтобы помочь сестре успокоиться и уснуть. И я сделала все, как раньше: представила себе, что я Ниав и лежу на кровати, вся сжавшись и пытаясь убежать от всего мира. Я позволила своим мыслям вплестись в ее. Но на этот раз я все контролировала и в то же время оставалась собой, была способна искать для нее ответы, способна исцелять.

Это было совсем не похоже на ту ночь, когда Бран схватил меня за руку так сильно, что едва не сломал ее, а его мысли раздавались в моей голове, подобно крикам испуганного ребенка. Но я дорого бы дала, чтобы не знать многое из того, что мне открылось. Я вместе с сестрой переживала унижения, насмешки, жестокость. Еще до свадьбы Фионн видел ее красоту и слышал о ее достоинствах. Когда-то она действительно в избытке обладала и тем и другим. Но он ничего не знал о Киаране, о том, что сердце Ниав, ее тело и мысли уже отданы другому. Немного хитрости, тактики, чуточку игры и флирта, и, может быть, она смогла бы начать жизнь заново. Она, возможно, смогла бы доставлять мужу удовольствие. Любую женщину ранит необходимость притворяться, чтобы выжить. Но многим приходится этим заниматься, чтобы сделать свою жизнь хотя бы сносной. А сестра не смогла. Она оказалась неспособна на столь жизненно необходимое ей притворство. А Фионн оказался нетерпелив. Я чувствовала его оплеухи, удары его ремня так, как чувствовала их она. Я чувствовала ее унижение от того, что ее телом пользовались против ее воли, я ощущала, как она стыдится, хоть ни в чем и не виновата.

Через некоторое время я начала вплетать свои мысли в этот спутанный клубок. Я показала ей юную Ниав: огневолосую девушку, которая кружилась в луче света в своем белом платье и мечтала о жизни, полной приключений. Я показала ей девчушку, быстрее оленя бегущую по ковру из осенних листьев. Я показала ей ее собственные, синие как небо глаза, тепло солнечных лучей в волосах, я дала ей взглянуть на лицо Киарана, когда он давал мне белый камушек: «Скажи ей… отдай ей вот это»… Он любит ее. Может, он и уехал, но он ее любит. Я была в этом уверена. Я не могла показать ей будущее, я сама ничего о нем не знала. Но я омыла ее мысли любовью и теплом, и ее руки в моих ладонях наконец начали расслабляться.

Она заснула и тихо засопела, как маленький ребенок. Очень медленно, очень осторожно я оставила ее мысли, чувствуя, как каждую клеточку моего тела затопила крайняя усталость. Финбар не солгал, эта работа обходится очень дорого. Я неверными шагами подошла к узкому окошку и выглянула во двор, подумав, что стоит убедиться, что мир никуда не исчез, поскольку в голове у меня до сих пор клубились жуткие картины, а мысли путались. Силы мои совершенно истощились, я готова была расплакаться.

Луна убывала, лишь тоненький серп сиял в темном небе, по которому неслись лохматые облака. Внизу во дворе горели факелы, и мне удалось различить неясные фигуры вечных часовых, как под стеной, так и наверху, на стене. Они стоят на страже всю ночь. Одного этого довольно, чтобы почувствовать себя узником, я не могла понять, как это Эйслинг, да и все остальные могут это выносить.

Я смотрела в ночное небо, и мысли мои вырвались далеко за пределы крепости, далеко за границы болот и северных земель. Я была измотана, измучена, мне хотелось, чтобы кто-нибудь обнял меня сильными руками и сказал мне, что я все сделала правильно, и что все окончится хорошо. Наверное, я и вправду была совсем без сил, раз позволила себе такую слабость. Я смотрела в темное небо и представляла, как мужчины вокруг походного костра слушают мое сказание о Кухулинне и его сыне Конлае, историю, полную горечи и печали. Представляла и думала: «Может, они и банда, но я предпочитаю быть с ними, чем здесь, уж это точно». Я закрыла глаза и почувствовала, как горячие слезы текут у меня по щекам. И не успела я остановить себя, как мысленно закричала: «Где ты? Ты мне нужен! Я без тебя не справлюсь!» Именно в этот момент я впервые почувствовала, как ребенок во мне шевельнулся. Легкое волнение внутри, словно он там плывет, или танцует, или и то и другое сразу. Я нежно положила руку на живот, туда, где почувствовала шевеление, и улыбнулась. «Мы уедем отсюда, сынок, — молча сказала я ему. — Сначала поможем Ниав. Не знаю, как, но я обещала, а значит должна это сделать. А потом мы поедем домой. С меня довольно стен, ворот и запоров».

Смелые слова. Не то, чобы я думала, что Ниав так легко и быстро станет самой собой. Когда уходит надежда, будущее становится неинтересным. Хорошо еще, что я носила ребенка и чувствовала его волю к жизни в каждом толчке изнутри, иначе я сама могла бы опуститься в черный колодец безысходности.

Шли дни, близилось время, когда Эамон и Фионн вернутся в Шии Ду, а я поеду домой. Ниав все еще была тощей, как привидение, она ела и пила так мало, что едва держалась на ногах, а рот открывала только тогда, когда этого требовали правила приличия. Но я видела в ней небольшие изменения. Теперь ей удавалось заснуть, если я при этом сидела у ее изголовья и держала ее руку, пока она не уплывала в мир сновидений. Я обнаружила, что эти минуты на краю сознания лучше всего подходят для того, чтобы входить в ее мысли и мягко подталкивать их к свету.

Она отказывалась выходить со мной погулять на стену, где стояли часовые, но соглашалась спускаться во двор и гулять от оружейной к амбару, от кузни к стойлам, с ног до головы закутавшись в свое закрытое платье и старушечью вуаль. Она все время молчала. Пройти сквозь толпу было для нее настоящим мучением. Я читала ее мысли и знала, какой грязной она себя ощущает, и верит, что все вокруг пялятся на нее и считают неряхой и уродиной. Ей казалось, будто все шепчутся, что правильно лорд Эамон не захотел на ней жениться, как все когда-то ожидали. Но она все равно шла рядом со мной, смотрела, как я здороваюсь то с одним, то с другим, даю советы, как лечить какую-нибудь хворь. От этих прогулок ее щеки слегка розовели. Если шел дождь, мы отправлялись исследовать замок. Иногда Эйслинг составляла нам компанию, но чаще она была занята где-то на кухне или в кладовых, обсуждала что-то с управляющим или с начальником охраны. Она станет для Шона хорошей женой, ее спокойствие отлично уравновесит его неуемную энергию.

Шии Ду и впрямь был необычным местом. Интересно, каким характером должен был обладать предок Эамона, решивший построить себе дом именно здесь, в самом сердце неприветливых болот? Без сомнения, он был одарен богатым воображением и утонченностью и, возможно, некоторой эксцентричностью, поскольку замок таил в себе множество странностей. В главном зале с резных столбов вниз на пирующих, усмехаясь, смотрели драконы, морские змеи и единороги. А чего стоила сама постройка с ее крытым коридором, ведущим вверх от ворот, и двухэтажным хозяйским жилищем, построенным напротив внутренней стены! Никогда еще я не видела дома, настолько заполненного ветвящимися коридорами, скрытыми проемами и тупиками, ловушками, потайными ходами и предательскими колодцами. На этот раз я смогла осмотреть все его углы, ведь раньше я посещела этот замок только в детстве, когда мне запрещали уходить далеко. Я горела желанием заставить Ниав двигаться, поскольку знала, что для здорового духа необходимо здоровое тело, а потому часто водила сестру вниз по длинному крытому коридору, прорезавшему холм по периметру. Он начинался от нижних ворот, извивался меж земляным валом и каменной стеной до самого внутреннего двора. В коридоре всегда горели факелы, наполняя его тенями, в каждую сторону отходило множество узких ходов. Одни были выложены досками, другие камнем. Ниав заходить в них не хотелось, но мое любопытство преград не знало, и я возвращалась туда позже, когда сестра засыпала. Чтобы пробраться к цели, мне приходилось использовать кое-какие приемы, показанные мне отцом и позволявшие незаетно миновать часовых. Мне казалось, будет лучше, если никто не узнает о моем внезапном интересе к возможным выходам из крепости — а вдруг мои исследования решат запретить? Я брала с собой лампу и шла по ветвившимся ходам, приводившим меня в какую-нибудь комнатку для хранения сыра или масла, похожую на погреба у нас дома. Однажды я обнаружила помещение, в котором просто не было пола, стены уходили вниз, в темноту, а когда я бросила туда камешек, то успела досчитать до пяти, прежде чем услышала плеск. А еще дальше вниз по тому же коридору я наткнулась на темную клетушку с единственной лавкой и вделанными в стену цепями. Узников я не нашла. Кругом все было сплошь в паутине, так что стало ясно — этим местом давно не пользуются. Возможно, Эамон просто не берет пленных. Я порадовалась, что не притащила сюда Ниав, здесь каждая стена вопила об отчаянии. Черная безнадежность окружающего пространства холодной рукой сжала мне сердце. Я быстро повернула обратно, обещая себе впредь обуздывать свое любопытство. Когда я поднималась по главному коридору, за моей спиной раздался легкий шерох, и мимо проскользнула черная кошка, выскочившая из темноты того самого мрачного прохода с пустующими камерами. Она прошмыгнула мимо меня так быстро, что я едва успела заметить у нее в зубах очень большую и совершенно дохлую водяную крысу. Значит, путь наружу все же есть. Очень узкий, возможно, слишком узкий, чтобы туда мог протиснуться человек. И все-таки, путь есть. Мне ужасно захотелось вернуться и проверить, но время близилось к ужину, а я не хотела привлекать лишнего внимания. «Очень скоро, сынок, — молча произнесла я, чувствуя, что он каким-то образом понимает меня. — Однажды мы дойдем до конца того прохода и, возможно, вырвемся отсюда на некоторое время. Посмотрим на открытое пространство. А если нам повезет, мы даже сможем увидеть птичку, или лягушку. Мне просто необходим свежий воздух. Я должна видеть что-то еще кроме бесконечных крепостных стен».

• Предыдущая
• 73/135
• Следующая