Отступник - Янг Робин - Страница 62
- Предыдущая
- 62/126
- Следующая
Дойдя до главной улицы, они оказались в самом водовороте людей. В воздухе звенели встревоженные крики, детский плач и блеянье коз. Беспрестанно хлопали двери домов, обитатели которых выбегали наружу, прижимая к груди свои пожитки. Джон прошел мимо пожилой женщины, ведущей в поводу двух упирающихся и ревущих мулов, а Дэвид угодил в самую середину стаи гусей, которые захлопали крыльями и загоготали, когда он попытался выбраться на свободное место. Он неловко извинился перед молодой женщиной, подгоняющих птиц, но та не ответила, вновь собирая гусей в стаю. Лицо у нее, как и у всех остальных, было напряженным и осунувшимся.
Прошагав по подъемному мосту, мимо бесконечной вереницы людей, волочивших сундуки или ведущих лошадей на берег, они вошли во двор и оказались в окружении замковых построек. По верхним галереям стен расхаживали часовые в накидках цветов сенешаля. Стражники носились вверх и вниз по каменным ступеням, перекликаясь со своими товарищами. Двор кишмя кишел людьми. В воздухе висел запах пота и дыма. «И страха», — подумал Джон. Развернувшись на месте, он заметил высокого темноволосого юношу. Джон решил, что это, наверное, Найалл Брюс, но, прежде чем он успел окликнуть его, молодой человек растворился в толпе.
— Я вижу его, отец.
Дэвид взял его под руку, и Джон, обернувшись, заметил знакомую фигуру. Джеймс Стюарт разговаривал о чем-то с одним из своих солдат. Высокий сенешаль выглядел непривычно встревоженным.
— Сэр Джеймс!
Сенешаль обернулся, и на лице его отразились удивление и смятение, когда он увидел их.
— Джон? Что, ради всего святого, вы здесь делаете? — Прежде чем граф успел ответить, сенешаль бросил своему собеседнику: — Собирайте остальные вещи. Встретимся у кораблей. — Когда солдат поспешил прочь, Джеймс знаком предложил гостям вернуться в главный зал. — Пойдемте со мной. Здесь так шумно, что я не слышу собственного голоса.
В зале слуги составляли у одной стены бочонки и ящики. Столы и стулья были сдвинуты в сторону, чтобы освободить место, и баннер сенешаля уже был снят с рамы на возвышении.
— Что тут у вас происходит? — поинтересовался Джон, когда они вошли.
— Король Эдуард приказал собрать в Ирландии армию, и та напала на нас с запада — вдоль всего побережья продолжаются грабежи и поджоги. Вчера ночью мы видели огни пожаров на материке, а на рассвете мои лазутчики засекли чужие корабли. Они направляются к Бьюту.
Джон заметил двух пажей, выходящих из личного кабинета сенешаля, примыкавшего к главному залу. Они тащили нечто очень похожее на денежный сундук.
— И что же, вы не собираетесь оборонять Ротсей?
— Собираюсь. Здесь останутся мои люди, — откликнулся Джеймс, глядя на него в упор. — Но я не могу допустить, чтобы меня заперли здесь, как в мышеловке. С небольшим отрядом я пойду сначала в Инверкип, а оттуда попробую добраться до Пейсли, если он еще не пал.
— А как же Ольстер? Ведь он — ваш родственник. Разве вы не можете договориться с ним о том, чтобы он прекратил эти пиратские рейды?
— Сэр Ричард принес присягу Эдуарду. Родственник или нет, он делает то, что ему приказывает король.
Джеймс пригладил волосы рукой, и Джон обратил внимание, что они поседели на висках. Впрочем, он знал, что и сам выглядит так же. Они начали уставать от войны.
— Если вас это утешит, то основные силы армии короля прочно застряли на восточном побережье. — Он мрачно улыбнулся. — И сукиному сыну придется разделить их еще раз, когда он узнает, что наши войска вторглись в Англию.
— Комин повел наших людей через границу? — Когда Джон кивнул, Джеймс нахмурился. — А почему вы не с ними?
Улыбка Джона увяла.
— Оставшись единственным хранителем, Комин утратил всякую осторожность, зато дал волю своим амбициям и честолюбию. Мы едва не упустили победу над отрядом Сигрейва под Рослином; только благодаря Уоллесу нам вообще есть, что праздновать. — Джон заметил, как Стюарт согласно кивнул при упоминании Уоллеса, его вассала. — Комин тесно сошелся с Макдуаллом и прочим отребьем из Галлоуэя, а после смерти отца он заручился поддержкой и других влиятельных лордов: графа Стратэрна и Джона Ментейта, Дэвида Грэхема и, разумеется, своего родственника Темного Комина. Мне представляется, он намерен навечно закрепить за собой новую должность.
— Ламбертон и Умфравилль не потерпят этого, — резко бросил Джеймс.
— Пока остальные хранители находятся в Париже, вряд ли они могут предпринять что-либо в связи с этим. — Джон помолчал. — Но я приехал к вам не поэтому.
Он подождал, пока слуги не пронесут мимо них мешки с зерном, которые они сложили у стены; это были припасы для предстоящей осады. Когда они уже не могли их слышать, Джон продолжал:
— В прошлом году, узнав о том, что Роберт сдался на милость Эдуарда, я пришел в бешенство. Но с тех пор у меня было время подумать. Вы ведь рассказали мне не все, правда, Джеймс?
Сенешаль отвернулся.
— Я сказал вам все, что мог.
— Роберт — мой шурин. Я знаю его с самого детства. При этом я был таким же другом его деда, как и вы сами. Когда он в первый раз пошел против своего отца и Эдуарда, то бросил свои земли на произвол судьбы. И теперь я ни за что не поверю в то, что он сдался Эдуарду только ради того, чтобы сохранить свое графство и свое наследство; во всяком случае, не тогда, когда уже отказывался от них. Я знаю, как сильно Роберт хочет стать королем. Этот огонь он унаследовал от своего деда. И я не могу поверить, что это пламя погасло. Король Филипп повернулся к Баллиолу спиной. Я, к примеру, не думаю, что епископу Ламбертону и другим удастся убедить его изменить свое решение. Во всяком случае, пока во Фландрии продолжается война. — Джон понизил голос. — Вам не кажется, что пришло самое время Роберту сделать свой шаг? Предъявить свои права?
— Давайте поговорим наедине. — Сенешаль метнул взгляд на Дэвида, который в торжественном молчании стоял рядом с отцом.
— Все, что вы хотите сказать мне, может слышать и он, — заверил его Джон.
Джеймс знаком предложил им пройти в его личные покои.
Внутри слуга поспешно скатывал карту земельных владений сенешаля.
— Оставьте нас, — распорядился Джеймс. Когда тот удалился, закрыв за собой дверь, Стюарт повернулся к ним лицом. — Роберт должен сохранить свои земли в неприкосновенности. Без них ему будет не на что опереться, у него не останется вассалов, и в глазах других дворян он не будет иметь никакого авторитета. Ситуация совсем не такая, как раньше. Вот почему ему пришлось сдаться на милость Эдуарда. Или рискнуть потерять все — как я уже говорил вам. — Сенешаль заколебался. — Но я не сказал вам, что эта капитуляция — временная. Как только угроза со стороны Джона Баллиола будет устранена, а обстоятельства будут этому благоприятствовать, Роберт попытается захватить трон. Он по-прежнему искренне стремится к этому.
Джон почувствовал, как при этих словах сенешаля в груди у него затеплился огонек надежды. Его подозрения оправдались. Но радость быстро сменилась нетерпением:
— Тогда почему не сейчас, когда угроза значительно уменьшилась? Чем большей поддержкой заручится Комин и чем больше побед он одержит, тем труднее Роберту будет бросить ему вызов, когда он вернется. Боюсь, он обнаружит, что, взобравшись на одну гору, оказался у подножия другой, куда более высокой.
На лице Джеймса отразилось беспокойство, но он упрямо покачал головой:
— Никто из нас не знает, чего сможет добиться делегация в Париже. Как не знаем мы и того, сколько еще продержимся.
— Тогда почему, ради всего святого, вы отправили Роберта помогать англичанам уничтожить нас?
Джеймс молчал. Взгляд его скользнул по карте, которую слуга оставил на столе.
— Откровенно говоря, Джон, не думаю, что нашего сопротивления хватит надолго. Если Шотландия падет, шансы Роберта стать королем возрастут, ведь он будет на стороне победителя.
— Вы хотите, чтобы мы проиграли войну? — вмешался в разговор Дэвид, не веря своим ушам.
— Ничего подобного. Но когда человек оказывается между молотом и наковальней, ему приходится делать выбор. Если Роберт вернется раньше времени, взойдет на трон, а мы проиграем войну, то его ждет судьба Баллиола. А вот если король Эдуард с его помощью принудит нас капитулировать, у Роберта остается надежда со временем занять важный и ответственный пост. Подобный исход нейтрализует угрозу Баллиола или любую попытку опротестовать его власть, которая может исходить от Комина.
- Предыдущая
- 62/126
- Следующая
