Отступник - Янг Робин - Страница 66

• Предыдущая
• 66/126
• Следующая

— Похоже, вы забыли, что главная цель нашего похода — навлечь на себя гнев короля и заставить его разделить свои силы, дабы облегчить борьбу нашим товарищам на севере. Поэтому нам следует избегать неоправданного риска, особенно когда мы ожидаем вражеского нападения.

Веснушчатое лицо Ментейта зарделось под немигающим взглядом Уоллеса. Он первым отвел глаза и покосился на своего нового союзника, ища поддержки.

Джон Комин пришел ему на помощь:

— Действительно, чем больше времени мы потеряем в бесполезных дебатах, тем скорее может появиться неприятель. — Он не дрогнув встретил взгляд голубых глаз Уоллеса. — Я со своими людьми захвачу поселение. Мне показалось, что к северу я заметил несколько складов с зерном. Возьмите свой отряд и сожгите их. — С этими словами Комин повернулся к своему коню. Но перед тем, как подняться в седло, он оглянулся, и на губах его заиграла улыбка. — Не стесняйтесь, забирайте себе все, что найдете.

Уоллес молча смотрел, как дворяне направляются к своим лошадям и садятся верхом. Лица их раскраснелись от вина и предвкушения поживы. Надев шлемы и укоротив поводья, они шагом пустили коней из рощицы. Ментейт направил своего жеребца прямо на Уоллеса, который вовремя отступил в сторону. Лишенные Наследства последовали за остальными, смеясь и перебрасываясь шутками. Они небрежно помахивали клинками и горящими факелами, словно собрались на увеселительную прогулку или охоту, а не готовились подвергнуть насилию и разграблению спящий городок.

Под началом Комина и его жадных до грабежей спутников люди Галлоуэя обрели самоуверенную беззаботность, привыкнув к легким победам при нападении на беззащитные деревни. Многие таскали на себе трофеи, отнятые у своих жертв: кинжал с рукоятью слоновой кости, серебряную брошь, шелковый кошель, запятнанную вуаль. Уоллес обратил внимание на то, что некоторые обзавелись привычкой носить пряди женских волос на шнурке на шее. Когда один из них, чернобородый здоровяк, проехал мимо, Уоллес насчитал по меньшей мере шесть прядей разного цвета, связанных в пучок и висящих у него на поясе.

Он не мог упрекать их за это; он, который носил ожерелье из человеческих зубов в первые дни восстания и у которого был пояс из кожи ненавистного англичанина-казначея Хью де Крессингема. Тем не менее сейчас их привычки представлялись ему отвратительными. Возможно, придворная жизнь в Париже и Риме пообтесала его, хотя, не исключено, все дело было в той развязной легкости, с которой эти люди сеяли смерть и разрушения. Уоллес не испытывал угрызений совести, убивая англичан на поле брани. Но вот дома, двери которых выламывали топорами; женщины и девушки, которых выволакивали на улицу на потеху пехоте; фермеры, обмочившиеся от страха, когда их выстроили в ряд, чтобы обезглавить; мальчишки, заходившиеся животным криком, когда их заживо сжигали в амбарах, — все они стояли перед его мысленным взором. Его собственные войска предавались подобным излишествам, когда он привел их сюда после Стирлинга, но он повесил тех, кто зверствовал хуже прочих. Жажда крови делала человека беспечным. А от недисциплинированной армии было мало толку.

— Проклятые ублюдки! Сыновья шлюх, все до единого, — проворчал стоявший рядом Грей, когда Комин и остальные исчезли за деревьями. — А Ментейт каков? Я бы не дал этому засранцу напиться мочой моего коня, даже если бы он умирал от жажды. — Не дождавшись от Уоллеса ответа, он взглянул на него. — Жечь зерно? Ты должен был вбить его приказ ему прямо…

— Он — хранитель Шотландии, Грей. Люди королевства наделили его такой властью. И мы должны с уважением относиться к их выбору. Последнее, что сейчас нужно Шотландии, — это распри между ее защитниками. Идем, — сказал Уоллес, направляясь к тому месту, где они оставили собственных лошадей. — Собери остальных наших. Мы подчинимся. Пока.

Они увидели зарево в миле от них. Языки пламени в жутковатой тишине взвивались в небо, четко обрисовывая очертания домов и амбаров. На многих постройках занялись соломенные крыши, и тяжелый дым плотными клубами рвался кверху. На улицах в отблесках пожаров стали заметны фигуры — конные и пешие. Последних было больше. Хотя с такого расстояния треск пожарищ был неразличим, не услышать приглушенные крики было невозможно.

Пока Роберт смотрел на горящий за полем город, в памяти у него возник Англси. Дело было восемь лет назад. Он ехал по грязным, припорошенным снегом улицам, и люди бросались от него врассыпную. Лланваес был залит кровью, англичане в мгновение ока прорвались сквозь частокол, но тогда его обитателей хоть как-то защищали, пусть и плохо, силы Мадога ап Лльюэллина. А сейчас на его глазах разворачивалась настоящая бойня.

Они то и дело натыкались на следы аналогичных зверств, когда вернулись в Англию, но это были уже последствия: дымящиеся руины домов под хмурым небом, валяющиеся на улицах трупы, над которыми уже роились мухи, и уцелевшие жители с мертвыми глазами. Они прошли по этому кровавому следу через весь Аннандейл, а потом и пересекли границу, неизменно на сутки или двое отставая от скоттов, пока наконец сегодня вечером монах из аббатства, мимо которого они проходили, не сказал им, что видел большую банду мародеров, направляющихся на юг вдоль реки Иден. Отряд англичан, состоящий из трехсот конных и двух сотен пеших воинов, возглавляемый Эймером де Валансом и Робертом Клиффордом, продолжил преследование ночью.

Хриплое дыхание пехотинцев, поднимающихся на холм и выстраивающихся рядом с рыцарями, заглушил топот копыт. Из темноты вынырнули два всадника и осадили коней, останавливаясь перед Валансом.

— Скотты захватили город, сэр, — выдохнул один из них.

— Они выставили стражу по периметру? — осведомился Эймер. — Там есть оборонительные сооружения?

Зубы всадника блеснули в темноте.

— Нет, сэр. Эти простолюдины и не помышляют об этом. Река отрезает им путь на юг. Если мы нападем сейчас, отступать им будет некуда.

Роберт, глядя на пылающий город, спросил себя, кто находится там сейчас, на этих улицах. Больше никаких безликих замков, укомплектованных безымянными гарнизонами; там могут быть люди, которых он знает, даже его товарищи.

Валанс обнажил меч и кивнул Роберту Клиффорду, сидевшему на коне рядом с ним.

— Ты со своими людьми бери город. Я займусь окраинами и не дам этим простолюдинам выскользнуть из окружения. Помни, брат, король хочет, чтобы как можно больше главарей этих шаек ему доставили живыми. Он хочет лично разобраться с Джоном Комином. — Голос рыцаря стал жестче, когда он произнес имя зятя.

Роберт смотрел, как Валанс напоследок окинул свой отряд взглядом. Лицо его оставалось в тени поднятого забрала шлема, а глаза под козырьком походили на темные провалы озер.

Рыцарь вперил взгляд в него.

— Вы присоединитесь к нему, Брюс. — Пока Клиффорд выстраивал солдат, Эймер подвел своего жеребца вплотную к Роберту. — Если вы замешкаетесь или не станете вступать в бой, убивать и захватывать в плен ваших соотечественников, я узнаю об этом. — Он наклонился к Роберту, другой рукой поднимая свой меч. — Я намерен выпустить кишки своим клинком любому скотту, который попадется мне на пути. — У него во рту блеснула проволока, когда он обнажил зубы, прежде чем отъехать в сторону. — Выступаем!

— Что сказал этот ублюдок?

Роберт обернулся и увидел, что на него смотрит брат. Эдвард, которого он поставил во главе рыцарей Аннандейла, носил герб отца, и на его желтой накидке красовался алый андреевский крест. Он снял шлем, и в лунном свете лицо его блестело от пота.

— Просто езжай за мной, — ответил Роберт.

Когда Клиффорд и его люди пустили коней рысью вниз с холма, Роберт с щелчком опустил забрало своего шлема. Он не должен думать о том, кого может встретить на этих улицах. Если он дрогнет, то жертва, которую он принес, перейдя на сторону Эдуарда, окажется напрасной. Он должен воспользоваться моментом, чего бы это ему ни стоило. Он докажет этим людям, что является одним из них. Дав шпоры Хантеру, он последовал за Клиффордом; брат и Нес скакали по обе стороны от него. Вокруг них ехали рыцари и оруженосцы Аннандейла и Каррика, призванные Робертом к оружию. Эти люди видели бесчинства, которые творили в их землях повстанцы под предводительством Джона Комина, видели целые города, разграбленные и сожженные. И сейчас они не испытывали никаких предубеждений против того, чтобы сразиться с соотечественниками. Они жаждали крови.

• Предыдущая
• 66/126
• Следующая