Отступник - Янг Робин - Страница 82

• Предыдущая
• 82/126
• Следующая

Миновав груды битого камня, обгоревших балок и стропил у входа в замок, Роберт заметил расщепленный ствол дерева, опутанный цепями. Скорее всего, его использовали как таран. Он представил себе Хэмфри, как он стоит на этом самом месте, посреди армейского лагеря, и отдает приказания, а его люди бьют тараном в ворота. Мысль эта вызвала в памяти воспоминание о том, как граф заслонил его собой и избил Эймера. Роберт часто прокручивал в голове эту сцену. После того как они вышли из Леса, Хэмфри сказал ему, чтобы он продолжал путь в Тернберри, как и задумывал изначально, а они вернутся в Данфермлин. То, что граф вступился за него, вызывало у Роберта чувство вины. Ублюдок Валанс, конечно, получил то, чего заслуживал, а вот сам он предал Хэмфри снова.

Во дворе, рядом со сколоченными на скорую руку стойлами, стояли крытые повозки и телеги. От старой конюшни и псарни, как и от остальных деревянных и соломенных построек, не осталось и следа. Впрочем, здесь появилось несколько временных сооружений. Когда Роберт со своими людьми подъехал к воротам, откуда-то вынырнули двое стражников. Завидев своего лорда, один из них со всех ног бросился в замок.

Не успел Роберт спешиться, как встречать его выбежал Эндрю Бойд.

— Сэр Роберт, имею честь поздравить вас с возвращением домой.

— Это вы оказываете мне честь, Эндрю, — возразил Роберт, пожимая протянутую ему руку. — Я очень рад видеть вас.

— Получив ваше послание, я ожидал вас раньше. В пути вы столкнулись с трудностями?

— Мне пришлось сделать крюк, выполняя поручение короля. Но теперь я здесь, и мне не терпится приступить к делу.

Роберт решительным взором окинул двор. Он прибыл сюда в надежде отыскать Джеймса Стюарта, а затем с его помощью убедить Уильяма Уоллеса вновь примкнуть к нему, после того как он сорвал карательный рейд в Лес, но теперь, оказавшись дома, он загорелся желанием немедленно приступить к восстановлению замка, на что получил разрешение короля.

— Как видите, мы уже вполне готовы начинать. — Взгляд Эндрю скользнул по закопченным стенам и парапетам замка. — Тернберри пострадал не слишком сильно. Не успеете оглянуться, и он будет как новенький.

— У вас найдется место, где я со своими людьми смогу расположиться на ночлег? Мы проделали долгий путь и устали с дороги.

— Разумеется. Главный зал почти не пострадал. Но сначала вам предстоит принять гостя.

— Кого? — быстро спросил Роберт, в душе которого вспыхнула надежда, что сенешаль опередил его.

— Вашего брата, сэр.

Не успели эти слова слететь с губ Эндрю, как Роберт уже и сам заметил человека, застывшего в арочном дверном проеме. Темноволосый, в коричневой сутане, Александр Брюс сливался с тенями.

— Я позабочусь о ваших людях, сэр. Вам следует побеседовать со своим братом наедине. — Тон Бойда был мрачен. — Как я уже говорил, в главном зале тепло и сухо.

Оставив своего коменданта определять на ночлег усталых рыцарей, Роберт зашагал по усыпанному каменной крошкой двору к дверям, где его поджидал брат. Он заметил, как по серьезному и даже торжественному лицу Александра промелькнула тень беспокойства. Его брату полагалось бы находиться в Кембридже, завершать обучение. Занять должность настоятеля собора в Глазго, пожалованную ему королем, он должен был лишь в конце года.

— Брат, — приветствовал его Роберт и коротко обнял. — Что привело тебя сюда?

Александр столь же неловко ответил на приветствие.

— Я ждал тебя. Ко двору короля я прибыл две недели назад. Мне сказали, что ты должен будешь появиться здесь. — Взгляд его оставался твердым и обвиняющим, но затем он покачал головой и отвернулся. — Пойдем.

Роберт стиснул зубы, помня, что младший брат всегда старался оставить последнее слово за собой и что, даже если нажать на него, он лишь будет упорно молчать до последнего. Поэтому он без слов последовал за ним по тускло освещенному коридору в главный зал.

А тот являл собой жалкое зрелище. Стены почернели от дыма. Исчезли длинные столы и лавки, некогда заполнявшие большое помещение, сейчас превратившееся в пустую скорлупу не первой свежести, в которой гуляло эхо разбивающихся о скалы волн. На полу валялись одеяла и груды вещей — главный зал явно служил казармой Бойду и его людям. На стенах в железных кронштейнах горели несколько факелов.

Увидев на стене обгорелую тряпку, Роберт подошел к ней. Приподняв обугленный край, он сообразил, что это — все, что осталось от гобелена, на котором Малкольм Канмор убивает своего соперника Макбета и захватывает трон, положив тем самым начало династии, к которой принадлежал и клан Брюсов.

Александр несколько мгновений смотрел на него, прежде чем заговорить.

— У меня есть для тебя новости, брат. — Он глубоко вздохнул, когда Роберт повернулся к нему. — Наш отец скончался.

Роберт выпустил из рук изуродованный гобелен, и тот, съежившись, прильнул к стене.

— Зимой он простудил легкие и больше так и не оправился. Он умер вскоре после Рождества.

Роберт прислонился к стене. Перед его внутренним взором промелькнуло воспоминание: вот этот самый зал полон музыки и света, его отец стоит за главным столом, держа в руке кубок, и смотрит, как Марджори танцует с их новорожденной дочерью Кристиной на руках. Пока его супруга кружилась в такт музыке, Кристина громко агукала от восторга, а на губах отца играла счастливая улыбка.

Стена вдруг показалась ему сырой и холодной. Он чувствовал на губах привкус сгоревшего дерева, заплесневелого камня и соленой воды.

— Я отправил послания Изабелле в Норвегию, а Кристине, Мэри и Матильде — в Мар, — высокопарно продолжал Александр. — Полагаю, ты сумеешь известить о случившемся наших братьев?

— Томаса и Найалла я не видел уже давно. Когда я слышал о них в последний раз, они были вместе с Джеймсом Стюартом. Его смерть была легкой? — внезапно спросил Роберт, оглядываясь на брата.

Александр ответил ему долгим взглядом, а потом отвернулся.

— Да, — негромко ответил он. — Он умер во сне. А за день до этого исповедался. Соборование прошло по всем правилам.

— Ты проводил его?

— Нет. Но я присутствовал при этом.

— Спасибо тебе, брат.

На лице Александра отразилось удивление. Морщины на его лбу разгладились, и он сразу же стал похож на мальчишку из детства, которого так хорошо помнил Роберт, вот только одет он был в коричневую рясу священника. Александр неуверенно шагнул к нему.

— Роберт, я…

И тут снаружи раздались громкие голоса.

Роберт оглянулся, недовольно хмурясь, но, когда он вновь посмотрел на Александра, тот уже выпрямился и вновь замкнулся в себе.

— Я должен посмотреть, в чем там дело, — сообщил он брату.

Александр молча кивнул, отпуская его.

Роберт подошел к двери, ведущей во двор, и уже протянул руку, чтобы открыть ее, как в зал влетел Нес, едва не сбив его с ног. За спиной оруженосца Роберт увидел двух мужчин у ворот, они держали в поводу лошадей. С ними был и Эндрю Бойд, окруженный группой рыцарей. Они разговаривали на повышенных тонах, пытаясь перекричать друг друга.

— В чем дело? — обратился к Несу Роберт.

— Двое слуг сэра Эндрю вернулись из Эйра, куда они отправились, чтобы нанять новых рабочих. Туда прибыл отряд, спасающийся бегством из Леса. Они говорят, что Джон Комин и его армия намерены сдаться королю Эдуарду. Сэр, они говорят, что война окончена.

Шотландские вельможи до отказа заполонили большой зал Сент-Эндрюсского замка, и с их насквозь промокших накидок на каменные плиты пола ручьями стекала вода. Запахи мокрых мехов и застарелого пота смешивались с металлическим привкусом доспехов. В сыром воздухе мужчины чихали и кашляли. А снаружи шел проливной дождь, заливая город и продуваемые всеми ветрами песчаные дюны, полумесяцем окружившие скалу, на которой высился замок.

Король Эдуард взирал на жалких и промокших гостей с высоты своего трона, стоявшего на помосте. Ожидая, когда в зал набьются последние из представителей знати, он лениво рассматривал пестрое сборище, с удовлетворением отмечая, что очень немногие из них могли выдержать его взгляд. В первом ряду, понурив голову, с мокрыми волосами, с кончиков которых капала дождевая вода, переминался с ноги на ногу Инграм де Умфравилль. Рядом стояли Джон Ментейт и Роберт Вишарт. Чуть поодаль расположился Темный Комин со своим племянником, четырнадцатилетним графом Файфом. Один или двое с вызовом ответили на его взгляд, в том числе и Уильям Ламбертон, но эти немногочисленные акты неповиновения не имели для короля никакого значения. Его победа отчетливо читалась на мрачных лицах и в унылых взглядах большинства скоттов, собравшихся перед ним.

• Предыдущая
• 82/126
• Следующая