Сокровища небес - Локнит Олаф Бьорн - Страница 42

• Предыдущая
• 42/71
• Следующая

– Где тот орех, который вы прятали? – внезапно осведомился Голос. Ильха нашла требуемое и молча показала слабо мерцающему в сумерках Глазу. – Положи-ка его у входа.

– Ты что затеял? – встрепенулась девушка, поскольку раньше Голос ничего подобного не делал.

– Внушение – великая сила, – туманно отозвался Голос. Ильха опустила легкий орех на пол и стала ждать.

Коричневато-зеленая скорлупа неторопливо меняла цвет, светлея и превращаясь в желтоватую. Когда орех стал похож на золотую безделушку, Голос распорядился вручить его Уиджи и разразился внушительно-заумной речью о могуществе человеческой воли и том, каких вершин можно достигнуть, если верить в себя. Закончил же насквозь приземленным:

– Пять золотых за талисман и семь – за заклинание.

Уиджи, выглядевший потрясенным до глубины души, безропотно заплатил пятнадцать и ушел, слегка покачиваясь.

– Это подействует? – с любопытством спросила Ильха. – Орех на самом деле стал золотым?

– Он выглядит золотым. Этого вполне достаточно, – снисходительно хмыкнул Голос. – Действие же якобы произнесенного мною заклинания зависит от степени желания этого молодого человека вновь увеличить свое состояние и от некоторых переменных, определяемых законами природы. В общем, я думаю, ему скоро начнет везти.

Тщательно собираемые Ильхой слухи донесли, что на следующий вечер Уиджи сорвал невероятный куш. Что самое удивительное, он преуспел в «Охоте на крыс», считавшуюся простенькой забавой для детей, в которую больше десятка серебряных монет не выиграешь.

– Значит, расставляем все по порядку. Ты вроде как находишься не здесь, а где-то очень далеко, но при этом часть тебя рассыпана или распылена внутри этой часовни. Вроде как песчинки, приставшие к камням. Ты говоришь, что, болтаясь в этом своем «далеко», внезапно ощутил толчок, пинок, удар – зови как хочешь – и кусочек тебя провалился сюда, совместившись с неким предметом, обладавшим магической силой и изменчивой формой. Ты пытался справиться с силой этого предмета, дабы с ее помощью стать чем-то определенным и понятным. Тебе это удалось. Допустим. Ты начал слышать голоса окружающих тебя людей, чувствовать тепло, холод, потом заговорил сам. Только я не понимаю, чем ты говоришь. Языка у тебя нет, рта, в котором шевелился бы язык, тоже нет, да и тебя самого, если вдуматься, тоже здесь нет! Тогда с кем же я разговариваю?

Довольная своими рассуждениями Ильха воткнула иглу в натянутую на деревянной раме шелковую ткань и с интересом глянула на возвышавшуюся над ней часовню. Глаз закатился наверх, что означало – дух предается глубоким размышлениям, а также внутреннему самосозерцанию и ответит не скоро.

Девица Нираель имела причины гордиться собой. Она недурно справлялась с обязанностями начинающей жрицы и сегодняшним утром Голос доверил ей самостоятельно провести беседу с учениками. Она продолжала работать над собой и собственным характером, рискнув в этих целях взяться за дело, от которого всегда шарахалась и которое повергало ее в состояние, близкое к оцепенению. Проще говоря, Ильха вышивала.

Она в очередной раз украдкой полюбовалась на свое творение. Конечно, работа далека от совершенства, однако всякий без колебаний определит, что на куске зеленоватого шелка изображен букет черных маков. Именно маков, а не роз или лилий.

– Ты беседуешь с моей овеществившейся частью, в силу неведомых причин приобретшей материальную видимость и облик, называемый тобой «часовней из черного мрамора», – разродился Голос. – Причем из встреченных мною образчиков твоих сородичей именно твое мышление оказалось наиболее гибким, чтобы суметь воспринять идею о возможности бытия в качестве…

– Опять увлекаешься словоблудием, – заметила Ильха, сравнивая оттенки двух нитей. – Проще надо быть, проще! Те люди, у которых ты очнулся, невзлюбили тебя именно за длинные и непонятные умствования.

– Они пытались меня уничтожить, – пожаловался Голос.

– Потому что им надоело слушать, как ты постоянно бормочешь что-то маловразумительное про свет и тьму. Кстати… – она прислушалась к долетавшим из-за домов невнятным крикам, – что там творится?

Дремавший на солнцепеке Тилль вдруг проснулся, вскочил и распушился, словно хотел кого-то напугать. Ильха тревожно заозиралась, на всякий случай предполагая худшее – жрецы Митры или Иштар пронюхали о ее лавочке и гонят сюда маленькую армию.

– Ощущаю сильные возмущения и завихрения, происходящие на границе тварного и не-тварного миров, – слегка растерянно оповестил ее Голос незримого существа, обитавшего в часовне. – Это характерно для вашего поселения?

– Наверное, колдуны поссорились, – испуганно предположила Ильха. – И травят друг друга ручными демонами…

Выходившая на пустырь сонная улица внезапно ожила. Сначала по ней галопом проскакал ослик, оравший дурным голосом и волочивший за собой опрокинутую набок тележку. За ним бежали пять или шесть горожан обоего пола, истошно причитавших и, похоже, от кого-то спасавшихся. Следом явились двое или трое типов в форме уличных стражников. За ними, постоянно оглядываясь назад, что-то выкрикивая и размахивая руками, мчалась нарядная женщина с густой копной каштановых волос.

Кот изумленно мяукнул. Глаз часто заморгал. Ильха выпустила из рук раму с вышивкой и растерянно проследила, как пестрая компания рассеивается по пустырю. Кто предпочел бежать дальше, кто спрятался в выбоинах и дождевых ямах. Перепуганные козы сорвались с привязей и, пронзительно мемекая, метались между кустов, увеличивая панику.

Красивая незнакомка влетела в куст терновника, разорвала подол юбки, совершенно не обратив на это внимания, вырвалась на свободу и завизжала: «Хисс! Хисс!»

Ильха попятилась, пока не уткнулась спиной в нагревшуюся стену капища. Голос озадаченно бормотал на непонятном ей языке. Тилль опрометью метнулся в часовню, сочтя ее самым безопасным местом.

Над улицей возникла причина всеобщего испуга. Она плыла по воздуху – у Ильхи от подобного зрелища голова пошла кругом и внезапно ослабели ноги – помогая себе раздвоенным широким хвостом и тремя парами торчавших в стороны колючих плавников. Жуткое создание по размерам не превосходило туловища лошади, а по форме напоминало непомерно раздутый бурдюк из овечьего шкуры буровато-красного цвета, щедро размалеванный зеленоватыми, коричневыми, блекло-серыми и ярко-розовыми полосами.

Там, где у обычных животных расположена голова, эта тварь обошлась огромной, идеально круглой пастью, часто утыканной треугольными желтыми зубами. Длина зубов, как отстранено прикинула готовившаяся потерять сознание Ильха, равнялась длине клинка хорошего стилета. Вокруг пасти располагалось кольцо из отталкивающего вида белесых наростов, похожих на гроздья поганок.

Стало понятно, кого преследует летающее чудовище. Перед самой его мордой отступали, давая остальным возможность скрыться, двое: высокий человек, наглухо закутанный в коричневый драный плащ-кабу туранского кочевника, и гибкий, стремительный молодой человек, чья шевелюра вспыхивала на солнце оттенком песочной ржавчины. Высокий орудовал длинным и, судя по всему, тяжелым посохом, беспощадно лупцуя тварь по голове и стараясь ткнуть в зубы. Рыжий вертелся угрем, пытаясь короткими взмахами ножа распороть противнику скользко-блестящий бок или смахнуть пару-тройку уродливых наростов. Иногда ему это удавалось. Тогда на буроватой шкуре возникала размыто-черная полоса, и зверь разражался возмущенными стрекочущими воплями.

На руку людям играло то обстоятельство, что существо, пусть и могло летать, двигалось не слишком быстро, а тяжеловесно, словно крупная рыба в воде. Оно не поднималось высоко, опасаясь, что тогда добыча убежит и спрячется, ограничиваясь тем, что медленно гнало людей вниз по переулку в направлении пустыря.

Ильха передумала падать в обморок. Постучала кулачком по черной шершавой стене, и, запинаясь, окликнула Голос:

• Предыдущая
• 42/71
• Следующая