Талисман всадника - Локнит Олаф Бьорн - Страница 46

• Предыдущая
• 46/55
• Следующая

В дверь стукнули и в полутемном проеме воздвигся гвардеец личной сотни немедийского короля с охраной в пять ликторов. За ними бдительно следили гранды короны Зингары и варвары Конана, заполонившие коридор.

– Счастлив пожелать вашим величествам доброго утра, – устало буркнул гвардеец. – Государь Немедии Тараск Первый Эльсдорф ожидает вас в малой тронной зале.

У меня сжался под грудиной сладенький тугой комочек: мы блефуем, причем блефуем настолько по-крупному, что дух захватывает. В кои-то веки властители Материка объединились, согласились с одной мыслью и подумали не только о самих себе, своих государствах и своей выгоде, а о самом величайшем божестве, властвующим над миром с самого мига сотворения – о Законе и воздаянии за беззаконность. Полагаю, Тараск никак не мог предположить, что радостная церемония коронации, планируемая на ближайшие дни, обернется для него эдаким… эдаким грандиозным провалом! Позор, о котором будут помнить столетия спустя, даже если его право на трон будет неоспоримо доказано.

Говорить поручили герцогу Просперо, как аквилонскому вице-канцлеру и первому человеку после короля, наделенному Конаном Канах всеми полномочиями. Я был обязан поддерживать лист перед лицом его светлости. Сам Конан затесался в ряды своего «дикого десятка» и в соответствии со сценарием, разработанным Чабелой Зингарской, ждал своего выхода.

Удивительное зрелище. Такого, пожалуй, никто и никогда впредь не увидит. Никаких свит, блестящих гвардейцев, церемониймейстеров… Просто по парадной лестнице Бельверуского замка парами поднимаются короли и королевы, великие герцоги и визири – уставшие, полусонные, но донельзя довольные долгой ночной работой. Никто не спорит, кому идти первым. Чабела вообще плетется в самом хвосте, поддерживая тяжелые юбки кринолина и о чем-то споря с Эртелем – наследник трона Пограничья заявился к самому утру и мигом завоевал всеобщую симпатию (насколько я понял, за то, что не спорил, как остальные, а тотчас согласился со всеобщим решением). Похоже, сорокалетней Чабеле, за которой уныло тащился бледный принц-консорт Оливерро, разбитной принц Пограничья приглянулся с первого взгляда.

Малая тронная зала оформлена со всем старанием. Торжественный золотистый мрамор, героические скульптуры, знамена, захваченные в прежних боях немедийцами (я с неудовольствием заметил несколько аквилонских штандартов, ставших трофеями Трона Дракона), полукругом вокруг трона, в точности копирующего главный символ Немедии из Большой церемониальной залы, расставлены кресла.

Расселись так, как было удобнее. Чабела с Эртелем, потом ее грустный невыспавшийся муж; свежая, как утренняя заря, Тарамис, толстый визирь императора Ездигерда…

Отсутствовал только Балардус Кофийский. За ним посылали, однако посланец Чабелы вернулся с категорическим отказом кофийского правителя принимать какое-либо участие в развернувшейся вокруг Трона Дракона драме и подтверждавшим его неколебимое решение считать Тараска Эльсдорфа законным правителем Немедии.

Итак, мы ждали выхода Тараска.

Гвардейцы бросили мечи «подвысь», три раза ударил барабан, горны вострубили нечто неопределенно-торжественное, и вот из бокового прохода показался Тараск Эльсдорф в сопровождении двух капитанов войска и худощавого человека в черном балахоне – один из волшебников, которых я видел сегодня ночью в коридоре. Аррас.

Тараск кивнул всем и никому одновременно, легко взбежал по ступеням трона, устроился на сиденье, положил руку на скипетр, помолчал и наконец глухо проговорил:

– Чем я обязан столь внезапной просьбе о встрече со стороны досточтимейших гостей моего государства?

Как я завидую Просперо! Этот холеный темноволосый красавчик, не будь Конана, наверняка стал бы выдающимся королем Аквилонии! Сдержан, подтянут, свеж, невозмутим, одежда безупречна, оружие начищено. Знает себе цену и цена эта неизмеримо высока.

Просперо встал с кресла (хотя прочие при выходе Тараска остались сидеть, что было проявление крайней невежливости по отношению к королю), я подбежал сзади и развернул перед герцогом огромный пергамент, увешанный печатями, словно Зимнее дерево праздника Йуле – разноцветными деревянными игрушками.

– Почтеннейше прошу, – отлично поставленный голос герцога разнесся под сводами Малой тронной, – выслушать решение совета королей Заката, принятое нынешней ночью.

– К кому ты обращаешься, герцог? – вроде бы спокойно, но не без дрожи перебил Просперо Тараск. – Кого именно ты просишь выслушать данное обращение? Короля Немедии или, например, во-он того гвардейца?

– Я прошу выслушать это обращение человека, называющего себя Тараском Эльсдорфом, – Просперо даже выражения лица не изменил, хотя в голосе возможного узурпатора явственно прозвучала угроза. – Итак: «Мы, волею богов и народов наших стран, монархи государств Заката и представители иных венценосцев, требуем от Тараска Эльсдорфа, принца короны Немедии, ответов на следующие вопросы.

Первое. Действительно ли обвинения, предъявленные тебе от имени Ольтена Эльсдорфа, являются ложными?

Второе. Если мы усомнимся в твоем ответе, мы требуем предъявления доказательств права на трон как с той, так и с другой стороны.

Третье. Именем королевств Заката и Большого совета королей в случае сомнений мы назначаем Великий суд, который и решит дело о престолонаследии в Немедии.

Четвертое. Мы требуем созыва высшего дворянского собрания королевства Немедия, ибо только оно может одобрить или не одобрить наше решение, ибо таковое решение не окончательное и может быть обжаловано только у Высшего совета дворянства и богов…»

– Герцог, ты в своем уме? – Тараск аж поднялся с трона, но Просперо и бровью не повел, продолжая размеренно читать:

– «Если данные предложения не будут приняты и на вопросы не будут даны развернутые и истинные ответы, короли Заката вправе покинуть Бельверус нынешним же днем, что будет означать непризнание коронации принца короны Тараска действительной с точки зрения межгосударственных уложений, освященных традициями. Если принц короны Тараск осмелится задержать кого-либо из подписавших сей ордонанс, то по взаимному соглашению все государи, подписавшие данных пергамент, объявляют войну королевству Немедия, а протектораты Коринфия и Замора выходят из-под сени скипетра Драконьего Трона на правах независимых королевств».

Просперо сделал коротенькую паузу, чтобы перевести дух, а я взглянул на Тараска, увидев, что кожа на его лице приобрела неопределенный беловато-синий оттенок. Ничего себе, война со всем Закатом! Да еще и с Тураном! Это самоубийство!

Просперо снова набрал в грудь воздуха и выдал последние строки:

– «Совет королей Заката, дабы соблюсти древние законы, настоятельно рекомендует Тараску Эльсдорфу встретиться с людьми, называющими себя приверженцами принца Ольтена и назначить независимых от государства свидетелей, которые установят подлинность личности человека, называющего себя принцем Ольтеном, тем самым решив судьбу государства.

Совет королей предлагает в качестве таковых свидетелей близкого друга Ольтена Эльсдорфа киммерийца Коннахара Гленнлаха, протектора Заморы Аластора Кайлиени и двух волшебников – придворного мага Немедии Арраса и Тотланта из Пограничья, каковые с помощью дарованного свыше искусства волшебства смогут выяснить происхождение человека, называющего себя Ольтеном. Таковым свидетелям предписывается незамедлительно выехать в полуночные области Немедии, а затем ждать на обусловленном Ольтеном месте встречи возле замка Демсварт в двадцать пятый день нынешней луны.

Подписано собственноручно:

От имени короля Аквилонии – герцог и вице-король Просперо Пуантенский,

Королева Чабела I Зингарская,

Принц-консорт Зингары и вице-король Оливерро,

Король Пограничья ЭрхардI Оборотень и наследник трона принц Эртель,

• Предыдущая
• 46/55
• Следующая