Возвращение (СИ) - Лисина Александра - Страница 40

• Предыдущая
• 40/90
• Следующая

Как много было пережито в эти две восхитительно длинные недели. Как много было сказано и увидено, сделано и отставлено за ненужностью в сторону. Как резко изменилось мнение в отношении многих вещей. Как ясно вдруг стало, что важно и что нет, чему стоит верить и от чего надо бежать, как от чумы. Что истинно, а что ложно в этой вселенной. И что на самом деле собственная жизнь становится по-настоящему ценной лишь тогда, когда ты знаешь, что все делаешь правильно. Понимаешь, что идешь верным путем. Видишь, что из этого получается, и внезапно начинаешь чувствовать, что ты больше не один. Что рядом есть те, кому ты действительно дорог, кто готов принимать и любить тебя просто так, всего лишь за то, что ты - именно такой. Те, ради кого ты без колебаний оставишь в сторону свои планы, амбиции, для кого без сожаления достанешь собственное сердце и сам отдашь на протянутой ладони. Те, кто готов сделать для тебя то же самое, и кто, увидев, как сильно ты ради них изменился, когда-нибудь смогут простить даже самые страшные ошибки.

Владыка Л'аэртэ хорошо осознал смысл случившегося чуда. Прекрасно понимал, чего стоило Белке просто прийти в его дом. Чего ей стоило забыть и не вспоминать о прошлом всякий раз при виде своего совершенного тела. И он был безмерно благодарен ей за это.

Как ни странно, но всего за несколько недель он научился чуть ли не большему, чем за все прошедшие века. Решительно пересмотрел свою прошлую жизнь. Отринул многое из того, что было важно когда-то. Научился творить Огонь не только из искусственной ненависти, но из совсем других эмоций, и нашел долгожданное равновесие между собой, долгом, прошлым и той новой жизнью, которую подарил ему вернувшийся в Род младший... а теперь - единственно верный сын.

А еще он научился по-настоящему жить - искренне радоваться каждому прожитому дню, открыто смеяться, снисходительно следить за оплошностями внуков, азартно спорить с детьми, среди которых неожиданно появилась суровая дочь; прощать чужие шалости, терпеливо заниматься с молодыми магами, раз за разом спокойно объясняя им, как правильно творить истинный Огонь Жизни; с досадой разнимать сцепившихся в шутливой драке котят...

Странно, но никогда прежде он не думал, что именно в этом обретет себя, настоящего. Не предполагал даже, что это такое счастье: быть собой, находясь рядом с теми, кто тебя искренне любит. Что на самом деле семья ни от кого не требует жертв, что для нее не имеет значение, какой длины твои уши и когти, покрыт ли ты мягкой кожей, шерстью или костяными пластинами, владеешь ли человеческим языком или только рычишь... ничто не имеет значение, кроме того, что тебя понимают и принимают таким, какой ты есть. С ушами, клыками и даже с длинным хвостом.

Но, что самое главное, он внезапно понял и другое. То, что странным образом испытал на себе, прочувствовал и с удивлением осознал, как же сильно когда-то ошибался Изиар. Как нелепо он промахнулся со своей затеей и как тщетно пытался отыскать рецепт возрождения. Потому что нельзя быть мертвым лишь наполовину. Нельзя сотворить Огонь из того, что никогда не умело гореть. Нельзя оживить то, что давно рассыпалось прахом. И нельзя надеяться на то, что омертвевшая душа вдруг обретет новые крылья.

Наивно было думать, что Изменение способно помочь тем, кто разучился по-настоящему любить. Что чужая изрезанная кожа может сделать равнодушного слепца мудрым ясновидящим. Что чужая боль способна принести радость, а жгучая кровь позволит продлить чью-то бесконечную агонию. Ведь для Перворожденных это действительно была агония - долгая, медленная и почти незаметная. Неумолимое умирание для тех, кто потерял себя в бесконечной череде веков, забыл свое настоящее Имя, утратил свою суть, потерял самое важное и остался лишь красивой пустышкой, лишенной бессмертной души и ее животворной способности прощать и меняться.

Кажется, это так просто - всего лишь понять и увидеть. Кажется, это так легко - перепутать себя с богом. Так обидно ошибиться в самом главном и лишь в последний миг, уже касаясь губами скорбной чаши в руках Ледяной Богини, внезапно прозреть.

Тирриниэль, к счастью, смог это сделать. Пусть и довольно поздно, но он действительно изменился. Сам. И очень вовремя осознал одну простую вещь, ставшую для него настоящим откровением: он понял вдруг, что истинное Изменение не требует насилия.

И оно, как ни парадоксально, не нуждается ни в каких рунах...

Придя в себя, ллер Эналле ошеломленно моргнул, не в силах до конца поверить, что все это действительно было и он на мгновение окунулся в душу сурового, непримиримого Владыки. Он сидел на земле, широко раскрытыми глазами глядя на его спокойное лицо, медленно повторял про себя все, что услышал и понял, пытался осознать случившееся, принять такую странную правду, примерить к себе... наконец, вспомнил, зачем пришел в Проклятый Лес, и словно окаменел. А потом с побледневшим лицом опустился на одно колено и, низко склонив голову, с невыразимым раскаянием прошептал:

- Простите, мой лорд...

Тирриниэль нервно дернул щекой, когда следом за главой Старшего Рода виновато склонились все остальные. Надо же, как все обернулось... кажется, Бел снова оказалась права и эти Темные ему больше не враги? Если, конечно, он решит простить их за дерзость?

Стрегон с побратимами торжествующе переглянулись, тогда как искренне оторопевшая от увиденного Белка ошалело помотала головой.

- С ума сойти... Тиль, что ты им показал?!

- Ничего особенного, - хмыкнул Владыка Л'аэртэ. - Просто вспомнил тот день, когда обрел свою настоящую семью. И несколько недель до этого, когда полагал, что больше никогда не увижу сына. А еще вспомнил Тира и Милле. Наш Родовой Ясень, впервые зацветший после девяти эпох молчания. Твою улыбку, когда ты смотрела в тот день на детей. Глаза сына, когда он впервые взял на руки Тебра, и... ты будешь смеяться... но я очень хорошо запомнил несметную гору орехов, которую он для тебя купил. И то, что ты съела их всего за несколько дней.

- Мы с Каррашем съели, - неожиданно смутилась Гончая. - И вообще, это не так интересно, как то время, когда я с радостью давала всем вам по ушам за вредное хихиканье за моей спиной и ехидные советы на тему, как мне уберечь твои Чертоги от темперамента мужа!

- Вы же так и не сыграли свадьбу, - с мягкой отеческой улыбкой напомнил Тирриниэль.

- Это вы ее не сыграли, а мы все успели! С моими Гончими и одним старым, не в меру ворчливым гномом!

- Что? И меня не позвали? - искренне огорчился эльф.

- А ты бы пошел? - так же искренне удивилась Белка. - С Крикуном за один стол?! В компании горластых Стражей?! Рядом с нашими кошками и шумной толпой всяческой ребятни?!

Владыка Тирриниэль возмущенно вскинулся.

- Конечно!

- Ой, - расстроилась Белка. - Да это ж давно было. Ты тогда дулся на весь белый свет в своих Чертогах, сиднем сидел на замшелом троне и предавался вселенскому унынию. Кто ж мог знать, что ты все бросишь ради нас и примчишься по первому зову, если и двадцать лет спустя прислал вместо себя одного только Линнувиэля?

Темный эльф поперхнулся, а Белка тут же злорадно пихнулась его в бок.

- Что, забыл?

- А у вас все равно колец нету, - быстро нашелся Тиль.

- У меня есть!

- А у Таррэна нет!

- Зато у него есть мое имя!

- А это не считается!

- Тиль!

- Бел!

Перворожденные оторопело переводили взгляды с одного лица на другое, окончательно утратив связь с реальностью. А вот Братья только посмеивались: как же, переспоришь ее! Тут даже Владыке не справится. Зря он это затеял. Ой, зря...

- Эй! Ты к чему это клонишь? - с нескрываемым подозрением вдруг осведомилась Гончая, а потом грозно нахмурилась. - Та-а-ак. А ну, признавайся, наглый кролик, что ты задумал? И к чему вдруг эти гнусные намеки про свадьбу?

Под ошеломленными взглядами подданных Тирриниэль внезапно попятился, примиряюще выставив руки.

• Предыдущая
• 40/90
• Следующая