Час пик - Антонов Антон Станиславович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/36
• Следующая

Лена усилием воли заставила себя оторваться от батареи и войти в струю холодного воздуха, текущую из открытой балконной двери. Чтобы перешагнуть через порог, потребовалось еще большее усилие, но Лена все же сделала это и, взвизгнув, вступила босыми ногами в снег.

Костя соскочил с перил, и Лена стремительно прильнула к нему. Он источал не меньше тепла, чем батарея.

Когда их губы в очередной раз разъединились, Костя сказал:

— Ты на балконе уже пятнадцать минут.

— Мне плевать на воспаление легких, — голосом, полным восторга, ответила Лена.

Еще через некоторое время она совсем скинула давно уже расстегнутый халат, чтобы отдаться Косте прямо тут, на балконе, на одеяле из снега, устилающего заледенелый бетон. Но когда это намерение проявилось достаточно явно. Костя произнес любимую фразу своего учителя тентай-де:

— Ты хочешь получить слишком много, приложив к этому слишком мало усилий.

— Я ведь могу и обидеться, — сказала по этому поводу Лена, поднимая со снега халат.

— Нет ничего более бессмысленного, чем обижаться на воина тентай-де.

Лена молча отошла к другому краю балкона, не спеша надела и застегнула халат, а потом задумчиво сказала:

— Странно. Мне совсем не холодно. Даже ноги ничуть не замерзли.

— Полчаса. А температура, между прочим, двадцать восемь градусов ниже нуля.

— Откуда ты знаешь, что двадцать восемь? — как Лена уже успела заметить, в этой квартире не было уличного термометра.

— Учись быть женщиной тен-тая и не удивляться таким мелочам.

— Номер машины, вы, конечно, не заметили?

— Это удивляет меня больше всего. Я должен был запомнить лицо этого типа и должен был запомнить номер машины.

— Но не запомнили.

— Понимаете, вообще-то у меня фотографическая память…

— А вы сколько выпили перед тем, как все это произошло?

— Умеренно. То есть я был в здравом уме и твердой памяти. Дело-то не в этом. До определенной стадии опьянения все чувства обостряются…

— И вы уверены, что не перешли эту грань?

— Уверен. У меня такое впечатление, что у этой машины вообще не было номеров. И сама она выглядела как новая. Знаете, как бывает.

— Знаем. Значит, «шестерка».

— Да. Красная «шестерка».

— Ну, хорошо. Вернемся к мужчине. Вы его не разглядели, но, может быть, хоть что-то запомнили?

— Я не то что не разглядел, я просто не смотрел на него. Не обращал внимания. Я смотрел только на нее. Когда у меня идея и мне требуется натура, я не обращаю внимания больше ни на что. Так что про рост, вес и телосложение ничего не могу сказать.

— А был ли он в таком случае вообще?

— Знаете, если вам неинтересно, то я сейчас уйду и не буду занимать ваше драгоценное время.

— Прошу прощения. Мне интересно. Продолжайте, пожалуйста.

— Когда он чуть не задавил Марину, я отчетливо увидел его лицо через ветровое стекло. Но никак не могу его вспомнить. И это меня угнетает…

Когда за художником Арцеуловым, добровольно пришедшим в милицию с важным сообщением, закрылась дверь, следователь прокуратуры Туманов откинулся на спинку стула и констатировал:

— Вяло текущая белая горячка. Или глюки старого наркомана.

— Он моложе тебя, — заметил Ростовцев задумчиво.

— Какая разница? Это все равно бред. Человек-невидимка в красных «Жигулях» без номеров. Без пол-литры не придумаешь.

— Ну, во-первых, он может преувеличивать свои таланты. Во-вторых, он мог быть пьянее, чем говорит. Что, если он действительно все это видел? Ведь согласись, ситуация, которую он описал, выглядит весьма подозрительно. А кроме того, вспомни главную странность всех четырех жертв. Ни одна не сопротивлялась, не пыталась вырваться, а ни снотворного, ни наркотиков в крови нет.

— Так ведь Кадавр при тебе рассказывал, как это можно сделать.

Кадавром в ГУВД называли судмедэксперта, который утверждал в числе прочего, что самые лучшие люди на свете — это покойники, потому что они не имеют желаний и не совершают грехов. А рассказывал он, что у человека пониже уха есть одна точка, нажав на которую его можно безболезненно вырубить, и не надо никакого снотворного. Правда, на короткое время — но ведь в случае нужды можно повторять эту процедуру до бесконечности.

Кроме того, говорит Кадавр, эта точка на шее — не единственная. На теле человека есть несколько других таких же, только про них мало кто знает. Есть даже такие, поразив которые правильным ударом, человека можно убить.

Говорят, все, что связано с этими точками, во время холодной войны изучалось в сверхсекретных институтах и спецшколах КГБ и ГРУ, но результаты этих исследований, а также разработки, нацеленные на их практическое применение, не открыты для обсуждения до сих пор. И слава Богу, а то при нынешнем интересе к единоборствам могло получиться черт знает что.

Но куда древнее всех этих кагэбэшных разработок тайная наука карате, которая тоже как-то связана с этими самыми точками. Ростовцев и сам где-то читал, что искусство убивать одним мизинцем левой руки непосредственно связано с искусством лечить болезни иглоукалыванием.

А если верить всему тому, что говорят и пишут о тен-таях, то можно предположить, что и они не стоят в стороне от этого «иглоукалывания с тяжкими последствиями». Хотя в прессе неоднократно подчеркивалось, что вся философия тентай-де основана на постулате, согласно которому любого противника в любых условиях и при любом соотношении сил можно победить, не убивая. Но разве это что-то доказывает? Философия — это одно, а реальная жизнь — нечто совсем иное.

Примерно так рассуждал Кадавр, когда после вскрытия Снежаны Грековой развивал перед следователями и розыскником свою теорию по поводу техники совершения убийств. Санта-Клаус просто отключает жертву описанным выше способом, а когда она приходит в себя, уже привязанная к дереву, холод уже полностью парализует ее и лишает энергии, необходимой для сопротивления.

Идея казалась здравой, и Ростовцев уже говорил в узком кругу сослуживцев, что будет очень рад, если убийцей окажется сколь угодно крутой каратист или какой иной единоборец, освоивший тайную науку — но только не свихнувшийся чекист. Потому что в последнем случае наверняка не оберешься греха и можно вляпаться в такие дебри и хитросплетения тайных операций, что самой насущной проблемой будет просто остаться в живых. А единоборец-одиночка — это не проблема. Куда ему с голой пяткой против чапаевской сабли!

Так размышлял Ростовцев после разговора с Кадавром, но теперь он подумал иное.

— Про что Кадавр рассказывал — это чистой воды фантастика, — сказал он Туманову, — Пока своими глазами не увижу — не поверю. А вот кое-что другое я своими глазами видел. Обыкновенный гипноз. Хороший гипнотизер говорит восприимчивой к этому девчонке — дескать, приходи в такое-то время в лес, я тебя там буду ждать. И она приходит, раздевается по первой команде и не сопротивляется, когда ее вяжут.

— Интересно, — пробормотал Туманов, но в его голосе слышались скептические нотки.

— Или еще проще, если поверить Арцеулову насчет истории на проспекте Гагарина. Маньяк гипнозом заставляет девочку сесть в «Жигули», довозит ее до леса, под гипнозом ведет к сосне, привязывает, фотографирует и уходит. А она после этого спокойно себе замерзает без всяких попыток к освобождению.

— Могу предложить еще более простую теорию, — заметил Туманов, — У типа в «Жигулях» есть пистолет с глушителем. Он сует ствол под бок девчонке, заставляет ее сесть в машину, вывозит в лес, ведет к сосне, заставляет раздеться, привязывает и принуждает стоять смирно, пока не замерзнет. А она до последнего сохраняет надежду на спасение и поэтому не бросается на него с риском немедленно получить пулю.

— А если все же бросится?

— Тогда он ее застрелит. И закопает в снег, а нам никакого письма не пошлет. Так что найдут ее только весной, да и то не обязательно.

— Логично. Однако твоя теория не объясняет случай с Арцеуловым. А моя объясняет. Маньяк гипнозом отвлек внимание Арцеулова от своей персоны, но инцидент, когда он чуть не задавил девушку, заставил его частично раскрыться. Тогда Арцеулов и увидел лицо, но не смог его запомнить.

• Предыдущая
• 13/36
• Следующая