Львы и Драконы - Исьемини Виктор - Страница 16

— Увы, ваше высочество, — кивнул маршал. — Нам придется поднять налоги. Послы, отправленные в Ванетинию, не возвращались, однако можно не сомневаться — денег из Валлахала более не будет.

— В таком случае, — заключил Гларьель, — я хотел бы, чтоб нашим подданным объявили: повышение налогов — временная мера, вызванная военной опасностью. Надеюсь, наши добрые ленотцы поймут, что лучше потеря денег, нежели война на собственной земле. Однако очень жаль, что мы лишились поддержки императора… Кстати, маршал, напомните мне нынче за обедом, нам надлежит отправить посольство в Болотный Край. Принц Лонервольт нынче в том же положении, что и мы. Думаю, было бы уместно заключить с ним союз. Договор о взаимной выручке. Если нам не поможет Ванет, то будем искать союзников помельче, да поближе.

— Мудрое решение, осмелюсь заметить, — подал голос Ривдинет Энмарец, снова склоняясь перед принцем.

— Эй, а как тебя звать? Имя-то у тебя есть? — невольник намотал цепь на руку, чтобы не волочилась в пыли, и теперь шагал рядом с коротышкой, отставая на полшага. — Как мне к тебе обращаться?

— Я для тебя — господин… — человечек в камзоле задумался. Несколько шагов молчал. — а прежде у меня… Да, прежде… Прежде было имя… И был собственный господин…

— А теперь?

— А теперь нет его. Эх, такой господин, такой господин! Другого такого господина в Мире не сыскать! Граф Эстакский господин мой был!

— А, Каногор!

— Господин Каногор! — строго поправил коротышка. — О, какой был человек! Великан среди нас! Всем, что знаю, ему обязан. Я, на господина Каногора глядя, жизни учился. А теперь его нет… Сражен, как геройский воин, на поле брани.

— И… что же?

— И то, что теперь нет у меня больше господина, сам я теперь господин. А ты — мой раб. Можешь у меня учиться.

— Да, — невольник обрадовался доброму расположению коротышки и поспешил продолжить беседу. — И все таки, как тебя зовут?

— Ну, Дартих. Теперь-то какая разница? Для тебя я — хозяин… А для прочих…

Коротышка задумался и умолк.

— Что для прочих? — с живостью переспросил юноша.

— А для прочих я — просто никто!

— А я…

— А ты — раб, и лучше молчи!

Разговор снова прервался.

— Слушай, — невольник, звякнув металлом, намотал цепь еще на оборот, — а как ты ловко… Этих, ну… тех двоих! Ловко у тебя вышло…

— Запомни, парень, главное — смотреть им в глаза. Если смотришь в глаза, мужичье трусит. И еще, — коротышка, рванув цепь, развернул собеседника к себе лицом и уставился в упор, — когда глядишь на него вот так, то угадаешь, что он выкинет в следующую минуту. А если знаешь — можешь упредить! Этому меня тоже господин когда-то научил. И колотил он меня… Ух, как он меня, бывало, колотил… пока не выучил…

Дартих резко, без замаха, ткнул пухлым кулаком в живот юноши — тот с хрипом сложился пополам.

— А еще меня господин учил: ни от кого добра не жди, — заключил коротышка. — Так-то.

Мимо по дороге проскакали полдюжины всадников в гвардейских красно-желтых плащах. Едва мазнув взглядами по встречным — ну что ж такого, господин закованного в цепи растяпу-раба поучает — помчались дальше.

— Видел? — осведомился Дартих.

Невольник сплюнул под ноги и с усилием выпрямился, по-прежнему прижимая ладони к животу. Хозяин рванул цепь, так, что юноша пошатнулся, и повторил:

— Видел солдат, спрашиваю?

— Ну, видел…

— Тебя ищут. Но не найдут. Пока ты в цепях — ни за что не найдут.

В Валлахал стали собираться дворцовые слуги. В большинстве своем это были потомственные прачки, судомойки и лакеи, профессия передавалась в роду из поколения в поколение. Века за веком семьи служили в Валлахале, ежедневно являясь во дворец и проводя в нем большую часть жизни. Согласно издавна установленному порядку, на ночь почти все покидали императорскую резиденцию, но все их существование было связано с этим комплексом зданий — поэтому, когда после переворота их не пустили в Валлахал, многие так и не сумели свыкнуться с потерей службы, приспособится к другой жизни. Несколько человек сошли с ума, двое иди трое покончили с собой… Эти подданные тяжелее прочих приняла смену власти. Они чувствовали почти физические страдания, наблюдая чужаков в своем дворце.

И вот теперь, когда прислугу вновь созвали в Валлахал, люди явились, как на праздник, улыбаясь. Их не смущал хмурый вид солдат в воротах и недовольная мина Кенперта, которому выпала неблагодарная задача — составить списки тех, кому дозволен регулярный вход во дворец. Слуги охотно записывались, подробно рассказывая о своих обязанностях, и расходились по местам. Сразу же закипела работа — все дружно принялись наводить чистоту, выносить груды мусора, уснувший Валлахал пробуждался к жизни. Бедняга Кенперт оказался завален просьбами и жалобами — не хватало того и этого, требовалось закупить продукты, инструмент, всевозможные строительные материалы… Конечно, рыцаря никто не назначал на должность кастеляна, просто так вышло само собой, что прислуга обращалась к нему, раз уж он ведал списками… А к кому же еще?

Сэр Кенперт, у которого не было ни денег, ни охоты к управлению дворцовым хозяйством, помчался к Алекиану… Императора он отыскал на втором этаже в обществе ок-Икерна. Его величество стоял на балконе, обращенном на площадь, и указывал маршалу, где и как разместить эшафот.

— …думаю, следует поднять повыше. Не каждый день мы казним преступников столь высокого ранга. Наши добрые подданные наверняка захотят полюбоваться.

— Но, ваше императорское величество…

— Да, маршал?

— Все-таки, юные девицы… Я еще понимаю, их мать, графиня — она наверняка знала о планах мужа. А дети? Быть может, все-таки следует проявить великодушие и пощадить дочерей Каногора?

Кенперт, уже вышедший с поклоном на балкон, почувствовал, что угодил не в добрый час… однако ретироваться было поздно. Алекиан ответил на поклон рыцаря кивком и снова обернулся к маршалу.

— Сэр Брудо, — холодно произнес император, — у нас много врагов и, я уверен, в будущем представится еще немало случаев проявить великодушие. Однако… Однако семья главного заговорщика, великого изменника, богохульника и убийцы Каногора должна быть уничтожена. В назидание современникам и потомкам. Так что к завтрашнему дню эшафот должен быть готов, а весь город — оповещен о казни. Я желаю, чтобы как можно больше людей явилось на площадь. Пусть все видят, какой конец ждет тех, кто покушается на Империю… Что у вас, сэр Кенперт?

Смена темы должна была показать ок-Икерну, что с казнью — вопрос решенный.

— Э… Ваше императорское величество, я, кажется, не вовремя… — забормотал рыцарь. — Я со списками прислуги… Видите ли, кто-то должен заняться хозяйством… Но я не… никогда не… И еще им нужны деньги, потому что кладовые пусты…

— Разумеется, — кивнул Император, — я понимаю. Нет, сэр, не беспокойтесь, вам не придется заниматься такой ерундой. Отыщутся дела, более соответствующие вашим талантам и заслугам. Кого-то надо назначить на эту должность… Кого бы? Как вы полагаете, маршал? И как этот человек должен именоваться?

— Нужен кастелян или управляющий. И еще не хватает лошадей, все разграблено, — робко подсказал Кенперт.

— Да, да… Назначить управляющим Коклоса? — глядя поверх склоненной головы рыцаря, протянул Алекиан. — Нет, это глупость. Честный управляющий — это глупость. Мне никто не приходит на ум… Кстати! Нам нужен палач! Сэр Брудо, подумайте и об этом заодно… И самое главное — архиепископ! Управляющий, палач, архиепископ… С архиепископом — сложнее всего.

— Еще бы! — пискнул Коклос, осторожно выглядывая на балкон. Пользуясь правом свободно разгуливать по Валлахалу, шут прокрался следом за Кенпертом и подслушал конец разговора. — Конечно, сложнее! Ведь архиепископу придется быть и управляющим, и палачом одновременно!