Львы и Драконы - Исьемини Виктор - Страница 32

— Их много, нам не справиться! Седлайте! Седлайте коней!

Войско Гравелина оставило берег Золотой реки ночью. Шли осторожно, рассылая дозоры — вокруг простирались враждебные края. Никакого огня карлики не несли — им, жителям подземелья, привычным к мраку, вполне хватало света звезд и луны.

Шагая во главе колонны вооруженных воинов, Гравелин снова и снова перебирал в памяти доводы, оправдывающие предательство. Что ни говори, а иначе, как предательством, нынешний поход в Малые горы не назовешь… Гравелин Серебро не только оставил вверенную ему границу Фенады, но и известил Гюголана Гевского об уходе. Не слишком благородно, с какой стороны ни гляди. Но сколько можно было терпеть выходки упрямого мальчишки Крактлина! Одно дело принимать граничащие с оскорблением повеления короля-под-горой… и сосем иное — повиноваться сопляку, который сперва раз за разом оказывается на грани гибели и губит вверенное войско, а потом, будучи спасен мудрым Гравелином, снова и снова не желает прислушаться к советам!.. Король-под-горой… В конце концов, некогда Серебро — бесприютный беглец, король без королевства, предводитель усталых отчаявшихся, потерявших родину малогорцев — просил отца Грабедора о защите. Но уж теперь-то все долги уплачены сполна — королю Гравелин обязан… Если Грабедор не желает помочь малогорцам обрести родину, святой долг короля Малых гор восстановить отцовский трон и вернуть родину землякам.

Полководца окликнули — передовую колонну нагнал гонец — командир арьергарда доносил: последние гномы Гравелина ушли следом за главными силами, а на южном берегу Золотой замечена суета и движение — должно быть, гевцы начинают переправу на фенадский берег. Что бы ни врал Гюголан о собственных стариковских недугах, как бы ни жаловался на отсутствие старшего сына — а своего дряхлый прощелыга никогда не упускал. Не упустит и теперь. Фенадцам и королю-под-горой теперь будет не до Гравелина — хлопот хватит и с гевским нашествием. Хороший план, прекрасный план… план, который понравится друзьям Грвелина Серебро и очень, очень не понравится его врагам.

Гравелин нечасто обращался мыслями к Отцу. Как и все гномы, полководец привык полагаться прежде всего на себя, ну и немного — на сородичей, членов клана. Но все же — на себя в первую очередь, все же он сын и наследник короля Малых гор, от него ждут большего, нежели от простых родовичей.

Однако теперь, шагая во главе колонны, грохочущей и тускло отсвечивающей металлом в свете луны, он взмолился Светлому — взмолился об удаче. Пусть в этот раз все пройдет гладко, пусть ничто не помешает ему и сородичам достичь Малых гор, а там ждут пещеры — частью разграбленные солдатней Фаларика, частью замурованные более двух веков назад… а частью — попросту заброшенные… Гравелин попытался ощутить присутствие Гилфинга — как когда-то в далекой юности… и снова ощутил пустоту там, где жаждал знака, там, где мечтал услышать ответное тепло. Отец не слышал Гравелина. Что же, пусть так, пусть! Ведь он не эльф, ему не привыкать рассчитывать лишь на собственные силы и не ждать помощи Создателей. У него все получится! Семьи малогорских эмигрантов под охраной сотни гномов придут на соединение с его колонной, затем все вместе придут в Малые горы. Горцы, «верхние люди», как они именуются себя, пропустят народ Гравелина к старинным пещерам. Трон Драмлина будет восстановлен!

Дартих ухватил юношу за одежду, рывком поставил на ноги и поволок в лес, тяжело дыша и приговаривая: «Бежать! Бежать надо!» В чаще, когда луна скрылась за густым переплетением веток, толстяк остановился, выпустил спутника и, привалившись к толстому дереву, медленно сполз на траву.

— Чего глядишь? — буркнул он недовольным голосом. — Видишь, умаялся я. Ты ж как заяц улепетывал… Едва догнал.

— Дартих… это… спасибо тебе! — горячо, неожиданно для самого себя горячо выдохнул парень.

— Живи, дурень… Живи… Авось хоть теперь что-то поймешь, — отрезал Дартих.

И стало тихо, только сипел и шумно сплевывал запыхавшийся толстяк.

— Дартих… — снова позвал юнец.

— Ну чего тебе?

— Дартих, цепи с меня сними, а? Ну, раз уж мы свои.

— Еще чего.

— Так свои же… Ты сам так сказал!

— Сказал. Ты — мой. Раб! — уточнил коротышка. — А я — тоже твой. Понимаешь? Твой господин. И я за тебя думаю, раз ты раб. Ладно, пошли.

— Куда?

— Подберемся поближе… — и позже, уже на ходу, снизошел до пояснения. — Пойми, олух, эти цепи — твое спасение. Ты же сам видел, ищут по всем дорогам. Пока в цепях — на тебя никто не глянет. Едва снимешь, так твою рожу смазливую сразу заприметят…

Шагая по ночному лесу, толстяк продолжал бурчать. Будто и не обращаясь к спутнику, словно сам с собой.

— Я уж и так этому остолопу, и этак… Не понимает. Я зачем в такую глушь забрел? Зачем в самые гиблые края, чтоб списали на разбойничков, если кто по нашему следу двинет. Вот не отыщут нас — что скажут? Что бандиты в лесу пристукнули… Зачем я его тащу… сопляка…

Неожиданно развернувшись, Дартих врезал кулаком в живот парнишке. Тот, хотя и не ожидал удара, успел вывернуться — кулак попал по ребрам. Дартих, потирая ушибленные костяшки, шагал дальше уже молча. Невольник тоже не жаловался — чего уж там… если сердитый толстяк только что ему спас жизнь…

Обойдя место ночевки по широкой дуге, Дартих вывел пленника к разоренной стоянке с другой стороны. Там по-прежнему ярко пылали костры, даже ярче — разбойники подожгли телегу. Может, нарочно, со зла, а может и по недосмотру…

— Дальше не пойдем, — шепнул спутнику толстяк. — Опасно. Ты цепями гремишь, как призрак в полнолуние, могут услыхать. Здесь переждем, ложись. Потом, как эти уберутся, поищем съестного в дорогу. Если ничего не найдем, то и назад, быть может, придется возвратиться.

На рассвете юноша проснулся от пинка сапогом под ребра. Беспрекословно встал и побрел за господином. На месте стоянки остались трое мертвецов, были разбросаны кое-какие припасы, второпях оброненные разбойниками. Дартих спокойно обыскал трупы, выругался обнаружив, что карманы покойников вывернуты до него… Подобрал котомку с початой буханкой хлеба и половиной сырной головы, юноше вручил мешок с овощами.

— Половину вытряхни, — велел, — иначе не унесешь. Добро… Жратвы хватит, можно идти северной дорогой. Шагай, не спи… не приведи Гилфинг, возвратятся разбойники…

И не оборачиваясь двинул прочь — видимо, был уверен, что юный невольник последует за ним.

Выступление императорской армии на юг оказалось неожиданностью едва ли не для всех. Церемонию начала похода провели наспех — ранним утром, пока слуги только-только сходились в Валлахал… Ни труб, ни барабанов. Алекиан, лязгая алыми доспехами, передал скипетр епископу Феноксу, принял из рук маршала меч Фаларика Великого и тут же направился во двор, где уже выстроился гвардейский конвой. Меч знаменитого предка — священную реликвию — юный владыка торопливо сунул ок-Икрену, едва они вышли из тронного зала. Маршал оставался в Ванетинии, и ему вменялось в обязанности, помимо поддержания порядка, формировать новую армию для похода на восток.

Сам же Алекиан собирался выступить против герцога Фенгима с теми силами, что были под рукой. Еще одно войско предполагалось собрать на севере, в Анновре. Туда отправился архиепископский легат — некий отец Брак из Гевы. Пребывая на посту викария при гевском епископе, сей клирик снискал репутацию опытного воина. Поскольку новый глава Церкви усиленно пропагандировал идею единства клира (невзирая на личности светских владык, в чьих владениях служили Светлому святые отцы), то было принято решение — во главе формирующегося Белого Круга поставить именно гевского священника. Дабы на этом примере явить Миру солидарность слуг Гилфинга.

Посему отец Брак, викарий и архиепископский легат, ныне был направлен на северо-восточную окраину Анновра, где в месте впадения реки Золотой в Великую сходились границы Империи, захваченной гномами Фенады, и владений короля Трельвеллина. Туда призывали добровольцев, желающих провести жизнь в славном служении Белому Кругу. Анноврский монарх предоставил Браку большую крепость, в ней разместилась штаб-квартира ордена. Туда спешно свозили строительные материалы, чтобы расширить укрепления и выстроить казармы и конюшни. Ожидалось, что уже в течение года число орденских братьев достигнет трех сотен, то есть крепость должна будет вместить — считая прислугу и вспомогательное войско — не меньше полутора тысяч человек. А хранилища припасов? А арсеналы? Предстоит большое строительство. Следом за крепостью в Анновре возникнут и другие оплоты святого дела на границах Империи…