Девушка с зелеными глазами - Хайес Собиан - Страница 29

• Предыдущая
• 29/62
• Следующая

Я вскрикнула и закрыла лицо руками, когда что-то ударилось о лобовое стекло. Краем глаза я заметила, что Люк яростно выкручивает руль, чтобы удержать машину, и нас мотает по всей дороге. Ему удалось остановиться, и от сильного толчка нас обоих отбросило назад. Я инстинктивно обхватила голову руками и услышала, как Люк сказал потрясенным голосом:

— Кэти, это просто птица, если не хочешь, не смотри.

Это было извращением, но как только он договорил, я просто должна была посмотреть и прямо перед собой увидела распростертое на стекле тельце ворона. Он смотрел на меня своими мертвыми глазами.

— Повезло, что мы были не на скоростной автостраде, — с притворной веселостью сказал Люк. — И что он влетел в нас с твоей стороны, иначе мы бы оказались в кювете.

Я чувствовала себя так, будто меня отжали в стиральной машинке и вывесили посушиться. Я старалась не смотреть, как Люк стирает кровь со стекла и убирает перья и искореженное тельце в целлофановый пакет. Он сел назад в машину и включил дворники, чтобы смыть остатки.

— Возможно, его подстрелил фермер, — добавил он, беззаботно насвистывая, а я сделала несколько глубоких вдохов, борясь с дурнотой. Я открыла окно, стараясь не думать о крылатых вестниках судьбы, которые пытались остановить нас на пути к церкви. Мы с Люком не сказали друг другу ни слова, пока не доехали до прихода Св. Иоанна.

Я ожидала увидеть маленькую старомодную церквушку с витражными окнами и навесом над воротами, но она оказалась простой и современной, скорее, зал для церемоний, чем церковь. Снаружи было припарковано множество машин, а на доске объявлений висела реклама благотворительной распродажи в помощь местной организации.

— По крайней мере, мы можем зайти вместе со всеми и не выглядеть подозрительно, — сказал Люк, вылезая из машины и потягиваясь. Его волос, похоже, касалась расческа, и штаны-милитари были не такими уж измятыми. Я улучила минутку и незаметно посмотрела на него с нежностью. Интересно, почему он с такой готовностью может потратить целый день на то, чтобы помочь мне. — Пойдем поглядим, может, получится сделать удачную покупку, — поторопил он, — и заодно провести детективное расследование.

Мне всегда нравились подобные распродажи, потому что на них можно купить старые вещи, которые я обычно перешивала или раскраивала и шила что-то новое, но в этот раз я будто оказалась на родине Британского Женского Института.[4] Здесь были только твидовые юбки, клетчатые брюки и кофты-шотландки с шарфами в тон. На столах были расставлены банки с джемом, повидлом, маринованным луком и свеклой, а также гигантские кремовые бисквиты и фруктовые торты. Кроме того, имелась подборка растений, ужасных китайских статуэток и мрачных на вид книжек. Я радовалась, что надела свои обычные слегка расклешенные джинсы вместо других, которые сидят на бедрах и так и норовят съехать вниз и продемонстрировать резинку моих трусов.

— Ищи священника, — напомнил Люк, улыбаясь и кивая каким-то дамам, сидящим на скамьях.

Его вынудили купить фруктовый хлеб и абрикосовый джем для мамы, а я отвлеклась на какое-то хлипкое растение, которому почти не требовалась ухода. Похоже, Люк был здесь единственным мужчиной моложе шестидесяти и поспешил на помощь, когда один из столов рухнул. Вскоре его попросили принести несколько коробок с книгами и установить лотерейный столик. Я стояла неподалеку, потягивая отвратительный кофе из пластикового стаканчика, и слушала жалобы одной пожилой леди на ее бурсит.

Мужчину в пасторском воротнике и темном костюме невозможно было не заметить. Как только он вошел, все тут же устремились к нему, чтобы поздороваться. Я пыталась позвать Люка, но его закрыли от меня головы с голубоватой химической завивкой. На первый взгляд, священнику было около пятидесяти лет. Это был мужчина с седыми волосами, бородой и очками в золотой оправе, высокий и худощавый. Единственное, чего ему не хватало для полноты образа, это сандалий с открытыми носами, но я вспомнила, что на улице уже холодновато и он, скорее всего, просто отложил их до лета. Люк, который никак не мог затеряться в этой толпе, стоял, как маяк на берегу моря, и священник направился прямиком к нему. Не отвлекаясь от душераздирающей истории про удаление желчного пузыря, я увидела, что они поздоровались за руку, и приготовилась подойти, если Люку понадобится моя помощь.

— Я приехал всего на день, — сказал он, — со своей подругой.

— Нам так важно, чтобы наше общество посещало побольше молодежи. Как жаль, что вы здесь просто наездом.

Люк выдержал эффектную паузу.

— На самом деле, моя подруга жила не так далеко отсюда. Интересно, не помните ли вы ее?

Священник ободряюще улыбнулся.

— Как ее зовут?

Люк на секунду заколебался, но затем откашлялся и уверенно сказал:

— Ее зовут Грейс. Грейс Мортон.

Реакция была просто чудовищной. Священник весь подобрался, его черты ожесточились и стали почти уродливыми. Перемена была такой стремительной, что это действительно пугало, как будто вы видите вашего любимого героя мультфильмов превратившимся во Фредди Крюгера.

— Извините, я не помню никого с таким именем.

Я поежилась от неприятного ощущения и протянула руки, показывая, что ничего не поделать, но Люка было не так легко отпугнуть. Он последовал за быстро уходящей фигурой, а я пыталась не отставать от них.

— Прошу прощения, но я думаю, вы просто обязаны помнить. Было бы сложно забыть члена собственной семьи.

Священник резко развернулся и смерил нас горящим взглядом.

— Она не член моей семьи.

Люк не смог удержаться от торжествующей улыбки.

— Значит, вы все-таки помните. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, это очень важно.

Священник был непоколебим.

— У меня нет никакого желания отвечать на ваши вопросы, и я буду признателен, если вы оставите меня в покое и не побеспокоите ни меня, ни кого-то из моих близких снова.

Мы смотрели, как он возвращается в церковь. Я присела на невысокий парапет поблизости, поигрывая молнией куртки и похлопывая себя по плечам. То ли из-за напряжения, то ли из-за погоды я промерзла до костей.

— Не очень хорошо все вышло.

Люк был заметно зол, но держал себя в руках.

— Какой-то надутый индюк! Ну, я же предупреждал, что нам не удастся уговорить его.

Я вздохнула.

— Мы больше ничего не можем поделать. Но вот что странно. Никто не хочет говорить про Женевьеву-Грейс. Как будто ее никогда и не существовало.

Люк присел рядом и стал постукивать пятками подошв о брусчатку.

— Ты имеешь в виду, что они хотят думать, будто ее никогда не было.

— Похоже, это все? Нам больше некуда двигаться с этим.

Он высунул язык набок и глухо хохотнул.

— И зови себя журналистом после этого. Нет, это только начало.

— Но он только разозлится еще больше.

— Он может. А что насчет других?

— Кого — других?

Люк посмотрел куда-то вперед взглядом, который стал жестким, словно сталь.

— Он сказал «не побеспокоите никого из моих близких», и именно это мы и сделаем. Он не единственный, кто знал Женевьеву, и мы просто дождемся удобного момента.

— И как долго нам придется ждать?

— Столько, сколько понадобится, — решительно заявил Люк.

— Я замерзла.

— Если я включу обогреватель, в машине сядет аккумулятор.

У меня изо рта шел пар.

— А может, мы выйдем из машины, чтобы немного подвигаться?

— Мы должны следить за домом священника, — напомнил мне Люк в третий раз. — И не привлекать к себе лишнего внимания.

— У нас еще остались бутерброды?

— Нет.

— А вода?

— Нет.

Люк был здесь только ради меня, а я вела себя как капризная малолетка. Раньше я думала, что у журналистов жизнь полна приключений, а не сидения в промерзших машинах по три часа в наблюдениях за одним и тем же домом.

• Предыдущая
• 29/62
• Следующая