Выбери любимый жанр

Бабушкино море - Георгиевская Сусанна Михайловна - Страница 6


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

6

— По морям-океанам, — медленно повторяет мама и тихонько отгоняет веткой комаров.

В это время с другого конца улицы подходят к бабушкиному дому какие-то люди. Впереди высокий в шапке-зюйдвестке, надвинутой на уши, точно капор.

— Моё почтеньице, — говорит он, подходя к скамейке.

— Знакомьтесь, — говорит бабушка.

И рыбаки по очереди подходят к лялиной маме и к Ляле.

— Узнать пришёл, когда ожидать? — спрашивает высокий рыбак у бабушки.

— Ожидать меня нечего. Когда прибуду, тогда и прибуду… Слышь, хозяйка моя, — поворачивается бабушка к тёте Сватье, — собирай меня. Завтра по холодку и пойдём. Станы пойду доглядать.

— Бабушка! — вдруг говорит Ляля. — А можно мне с тобой по холодку?

Все поворачиваются к ней.

— Что ты, Ляля! — говорит мама. — Разве можно…

— А чего ж нельзя? — отвечает бабушка. — Худого не будет. Хочет дитя поглядеть, как люди живут, как дело делают, пусть поглядит.

Мама легонько покачивает головой. Видно, ей не очень нравится, что Ляля хочет ехать с бабушкой по холодку, но спорить она боится.

А бабушка словно ничего не замечает. Она ласково похлопывает маму по плечу и говорит:

— Спой, что ли, Зинаида.

Все как будто бы просыпаются.

— Спойте, голубушка Зинаида Михайловна, — говорит председатель.

— Спой, Михайловна, — просит молодая рыбачка.

«Так она сразу и спела! — думает Ляля. — Увидите, что сейчас будет…»

Ляля знает, что дома мама поёт только «вокализы», то есть «о-о-о, а-а-а» и другие буквы. Она артистка Театра имени Кирова и поёт настоящие песни только на концертах.

Но с бабушкой мама не спорит. Она на минуту задумывается, потом говорит: «Хорошо, попробую», — и поёт.

Воздух дрожит над мамой…

Ляле кажется, что мама ушла далеко и больше о ней не думает. Ей хочется дёрнуть маму, за платье пли сказать, что ей холодно.

А мама словно летит куда-то, сидя на бабушкиной скамейке. При свете луны Ляле видна мамина голова. Голова у мамы откинута. На белой шее бьётся жилка. Глаза, не мигая, смотрят вперёд на дорогу. Из открытых маминых губ летит в темноту большая, широкая песня. Она словно очерчивает в темноте светящийся круг, как падающая звезда…

— Нелюдимо наше море,День и ночь шумит оно, —

поёт мама низким, грудным голосом, —

В роковом его простореМного бед погребено, —

властно тревожит ночную тишину мамин голос.

Ляле становится грустно, и хорошо, и больно, и жалко чего-то. Чего ей жалко?

— Папа! — вдруг вспоминает Ляля, и в носу у неё щекочет.

Вот она в кровати. Проснулась. Ей хочется спать…

— Вставай, доча! — говорит папа.

Она начинает посапывать и притворяется, что спит.

— Лялик, ты слышишь? — осторожно говорит папа. — Ну, протяни мне хоть ножку, я туфельку надену…

В полутьме комнаты ей виден наклонённый над её ногой папин, гладко расчёсанный щёткой сияющий затылок. Он натягивает чулочки, надевает туфельку и, встав на колени, осторожно и нежно пытается её застегнуть.

У папы такие большие руки…

…Один раз, когда папа, мама и Ляля пошли в воскресенье в Народный дом покататься на американских горах, папа вдруг заметил, что люди бьют изо всех сил в какой-то кружок и проверяют, как сильно кто может ударить.

Тут папа сказал: «Подождите минуточку!» — заплатил пятьдесят копеек и тоже ударил в кружок.

После этого никто уже ничего не мог проверять, потому что папа сломал кружок.

Все сбежались смотреть на папу. И, уходя из сада с мамой и Лялей, он прятал в карманы кителя свои сильные, загорелые добрые руки, будто стыдился их…

— Смело, братья! Буря грянет! — поёт мама… и что-то тонко и нежно переливается в мамином горле.

…Раньше, когда-то давно, когда Ляля была совсем маленькая и папа ей говорил про корабль, на котором плавал, что «любит свою посудину», Ляля думала, что папа и в самом деле плавает по морю на какой-то посудине. Она думала, что он, крякнув, садится в большую суповую миску и плавает в миске по морю… Ему скучно и холодно. Он сидит, весь скорчившись, внутри посудины, которую очень любит, смотрит на небо и скучает…

Но теперь Ляля уже давно выросла. Она знает, что папа плавает вовсе не в супнике, а на большом пароходе, по большому морю…

— Крепнет ветер, зыбь черней, — поёт мама.

…Когда Ляля только что родилась, папа купил ей красненькую коляску. Он шёл по городу с этой коляской и всё ждал, что кто-нибудь спросит: «Кому это колясочку купили, гражданин?..»

Но никто его не спросил.

Тогда он накупил пирожков с вареньем, конфет в кулёчках и пряников и уложил всё это в коляску, а когда подошёл к своему двору, то стал раздавать ребятам подарки.

— От дочки вам, от моей Ляленьки! — говорил папа.

Грохоча колесиками коляски, он тащил её вверх по лестнице на шестой этаж.

За ним бежали ребята.

На шум открылись все двери в парадной.

— Извините, пожалуйста, — говорил папа, раскланиваясь с соседями, — это для нашего первенца… Мне по началу, конечно, больше хотелось мальчика, но и девочка ничего…

Вся лестница поздравляла папу. Все говорили, что это — и в самом деле совсем ничего, что Ляля — не мальчик. Что это даже немножко лучше, что Ляля — девочка. А одна старушка сказала, что Ляля будет папиным утешением на старости лет.

— Благодарю сердечно, мамаша, — ответил папа, раскланиваясь, и так крепко дёрнул коляску, что от неё отлетело одно колёсико.

Этого папе никто никогда не простил. С тех пор его так часто дразнили этим колёсиком и так часто рассказывали про то, как папа сломал коляску, что Ляле стало казаться, будто бы она это видела собственными глазами…

— Будет буря, мы поспоримИ помужествуем с ней, —

так протяжно, так странно красиво поёт мама, что Ляле хочется нето смеяться, нето плакать…

«…Да… Тебя дразнят!.. Дразнят… — думает Ляля, слушая грустную песню и словно ища зазубринки для неизъяснимого сладкого сострадания к папе… Тебя, такого сильного, такого смелого!.. Подумаешь, колёсики… Папа!» — думает Ляля. И в носу у неё щекочет.

… А вот они едут все трое в машине. Это папа их отправляет к бабушке. Ему жаль расставаться с мамой и Лялей. Он только что воротился из дальнего плавания.

Но Ляле надо в деревню, поправляться у бабушки-бригадира после скарлатины с осложнением на оба уха, а маме надо проводить Лялю к бабушке и ехать дальше, в Сочи: петь на летних концертах для отдыхающих.

— Подготовьте билеты, — сказал им какой-то человек в белом кителе, когда они подъехали к аэродрому.

Папа подготовил мамин и лялин билеты. Билеты сейчас же отбили печаткой, и мама с папой и Лялей пошли по дорожке вперёд.

Когда все люди подошли к забору, перед самолётом, человек в кителе зашёл за забор, пропал, а потом, словно выскочив оттуда, крикнул высоким острым голосом: «Попрошу подготовиться, попрошу подготовиться к посадочке!»

Все подготовились к посадочке: начали прощаться.

Папа поставил у забора мамин и лялин чемодан. Наклонился к маме и быстро зашептал:

— Ты, Зая, передай привет, скажи, что хорошо… Ну, в общем, сама знаешь… Скажи, что будущим летом я непременно приеду… А главное, Зая… — и тут лицо у папы стало виноватое… — Главное, Зая, ты как-нибудь так… ну… сама понимаешь. Всё ж таки пожилой человек. Может быть, и отсталый немножко — с предрассудками. Старость…

— Понимаю, понимаю, — сказала мама, прищурила глаза и вдруг положила папе на плечо руку. — Боишься, что жена не поправится матери? Говори прямо?..

— Ну, как это возможно? — сказал папа и, улыбнувшись, взял маму за руку.

— Ляленька, — сказал папа, ещё не оторвав от мамы глаз. — Слушай бабушку. Бабушка — почтенный человек, кавалер ордена Ленина, — и вдруг он наклонился к Ляле совсем низко, к самому лицу её, и сказал: — Люби бабушку, люби! Она старенькая. Приласкай бабушку.

6
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело