Наталия Гончарова - Черкашина Лариса Сергеевна - Страница 9

• Предыдущая
• 9/21
• Следующая

Пишет «о стихе дактило-хореическом» и «анапесто-ямбическом», о рифмах, кои «разделяются на мужские и женские, на богатые и полубогатые», и о том, как «сочетание мужских стихов с женскими производит красоту в стихотворстве».

Приводит в пример неровные стихи, которыми «по большей части пишутся басни и сказки»:

И как неожиданно сбылись те строки, что когда-то Натали девочкой записала в ученическую тетрадку:

Теперь, в этих безыскусных строках старой басни чудится некое предчувствие беды…

Суть ее проста и гениальна: никогда истинному певцу не ужиться с крикливым вороньим хором.

Это последняя строка. Перевернута страница, тетрадь закончилась. А чуть ранее, вот оно, двустишие:

В тетрадке по русской грамматике – тоже неожиданная строка: «На тебе рука моя!»

Будто бы Наташе Гончаровой все было ведомо уже тогда!

Нет, поистине, в двадцать первом столетии, когда о судьбе Наталии Гончаровой столь много известно, эти ее детские записи несут некий сокровенный, провидческий смысл. «Бывают странные сближения», – некогда заметил поэт.

Но кто же автор басни? Известно лишь, что была она напечатана в первом русском альманахе «Аониды» за 1796 год. Ни литературоведы, ни знатоки поэзии, ни пушкинисты не могут с точностью назвать автора трагической басни, которая запала в душу будущей жене великого поэта.

Возможно, кто-либо из баснописцев, популярных в то время в читающем обществе, – Иван Хемницер, Иван Дмитриев, Александр Измайлов.

Кто осмелится продолжить поиск и с достоверностью назвать поэта-баснописца? Это было бы важным, чтобы полнее постичь духовный мир избранницы Пушкина.

В тиши затерянной в калужских лесах усадьбы и в московском доме на Большой Никитской свершалось неприметное чудо: маленькая Таша Гончарова день за днем прилежно исписывала тетрадь за тетрадкой, благо бумаги было вдосталь, и бумага была своя, «гончаровская», лучшая в России.

И заполнялись чистые страницы, и в детскую головку ложились знания о далеких странах и загадочных морских архипелагах, о мифах Древней Греции и основах российского синтаксиса, о походах персидского царя Дария I и правилах французской грамматики.

Таша Гончарова не по-детски рассудительна: «Говорить и писать значит сравнивать и судить; а потому слова должны быть в таком порядке, в каком понятия рождаются одному от другого…» Она имеет свое мнение, и ей не может нравиться, что «Плутарх, описывая поход греков под предводительством Александра, говорит неправильно, удаляет от главного предмета введением многих вставочных речей…». Она уже знает, что «связь понятий зависит от состояния души», и разбирает, как избежать сбивчивости «в живописной ораторской речи».

Мелькают дни и месяцы 1821 года. Таша Гончарова только-только начинает постигать школьные премудрости, а ее будущий избранник – уже признанный автор «Руслана и Людмилы». В этом году о нем, как о подающем надежды русском поэте, появляется первый хвалебный отзыв в парижском литературном журнале. И тогда же, весной 1821-го, он приступает к своей поэме «Бахчисарайский фонтан», принесшей ему новую громкую славу.

За плечами Александра Пушкина – Царскосельский лицей, первое путешествие на Кавказ и к «брегам Тавриды», служба в Бессарабии, увлечения, разочарования и загадочная «утаенная любовь»…

Что это – мистика, перст судьбы? Десятилетняя (девятилетняя ли?) Таша записывает в своей аккуратно разлинованной тетрадке: «Кто хочет писать Русские стихи, тот должен иметь предварительное понятие о стопе, о рифме, о строфе или куплете…»

Она пишет о шестистопных и пятистопных стихах дактило-хореических, которыми «писали старинные наши стихотворцы» и где «последняя стопа в стихе была всегда хорей, а предпоследняя дактиль». Приводит в пример написанные «шестистопными стихами ямбическими» поэму Хераскова «Россияда», философское послание Ломоносова к графу Шувалову «Письмо о пользе стекла», трагедии Княжнина.

По удивительному совпадению в 1822 году Пушкин приступает к первой песне своей так и неоконченной поэмы «Вадим» – защитнике славянской свободы, восставшем против варяга Рюрика. Поэта вдохновила известная тогда трагедия Княжнина «Вадим Новгородский». Ее, верно, читала и Наташа.

Таша Гончарова отличает особенности пиррихия и анапеста, знает, сочетания каких стихов «производят красоту в стихотворстве». Переписывает отрывок из богатырской сказки, в коей Илья Муромец не советует витязям «стихо-рифмодетелям» взбираться на Парнас.

Она знает, что пятистопные ямбические стихи «не очень употребительны, их можно найти только в баснях», и что «цезура бывает в них после двух первых, а иногда и после трех стоп».

Познания девочки в области стихотворчества скромными отнюдь не назовешь – ямб от хорея она без труда отличала с детства. Словно ее готовили как будущую избранницу поэта.

Еще одна ученическая тетрадь вложена в большой синий конверт. На обложке Наташа прописью выводит название нового предмета «Курс мифологии» и ставит дату – 23 мая 1822 года. Все записи девочка ведет на французском языке. Древние мифы проштудированы ею досконально – имена прославленных богов, богинь, героев Греции и Рима мелькают на тетрадных страницах.

«Музы обитают на Парнасе и на Геликоне, где бьет источник Гиппокрена и где обычно пасется конь Пегас, который имеет крылья и летает посредством их. Музы являются дочерьми Юпитера и Мнемозины, что означает Память, которая приходится дочерью <Урана> и <Геи>. Музы вместе с Аполлоном покровительствуют искусствам и наукам; их девять, почему их и называют девятью сестрами или дочерьми <Мнемозины>; у каждой из них есть особое предназначение…» (Перев. с фр.)

В числе девяти мифических сестер Наташа называет Эрато – музу лирической поэзии и Каллиопу – музу поэзии эпической. Вероятно, не была ею забыта и Полигимния – муза торжественных песнопений, но край страницы уже не читается…

Не могла ведать тогда девятилетняя девочка, что вечно юные Парнасские девы уже покровительствуют ее будущему суженому, а сам он давно припал к Гиппокрене – источнику, дарующему вдохновение поэтам, что выбил копытом крылатый Пегас.

…В мае 1822-го Пушкин в Кишиневе, по словам Вяземского, «написал кучу прелестей».

пишет Александр Пушкин все в том же году, будто напутствуя неведомую ему, чудную девочку. Да и Наташе не дано было пока знать, что всего через несколько лет ей самой доведется предстать в облике Музы.

• Предыдущая
• 9/21
• Следующая