Ключ от радуги - Ниоткудина Алинна - Страница 1

Замер последний, завораживающий своей красотой звук Серебряных Струн, и знаменитый музыкант, певец и композитор айре Сваниэль, погладил струны своего инструмента. Всего несколько раз в году играет он на них, больше нельзя, больше не получается. Слишком сильно рвут душу звуки этих струн, и слишком горькими и жестокими последнее время получаются песни.

Еще его учитель Гринвардиэль и учитель учителя запрещали своим ученикам слишком часто петь под звуки этих струн. А сами, когда уставали от жизни, брали в руки кифару, натягивали на нее Серебряные Струны и начинали играть. Играли долго и … умирали. Умирали счастливыми…. Они растворялись в любимой музыке и уходили за грань, рассеиваясь в звучании Серебряных Струн, пребывающих в полной гармонии с мирозданием.

А сколько раз пытались разные умельцы повторить волшебство струн. Вроде точно такие же… и серебро той же высочайшей пробы, и сечение, и длина, и плетение, а все не то… Получались обыкновенные струны, из без превосходного серебра, без магии. Разные маги тоже неоднократно исследовали струны, но нет в них никакой магии, нет, и все. И только стоит зазвучать им под пальцами талантливого музыканта и вот оно — чудо. Великое чудо… И сама откуда-то возникает мелодия и сами собой складываются в стихи слова, и рождается ПЕСНЯ.

Сегодня большой праздник — очередной день рождения Правителя элтов. Поэтому и играл гениальный музыкант, и звучали Серебряные Струны.

— Айре, Правитель приглашает Вас за свой стол. — Возле музыканта стоит, согнутый в поклоне слуга. Приглашение за стол — великая честь для простолюдина, пусть и гениального, но как же это сейчас не вовремя, как не вовремя… Еще звучат в душе последние аккорды, еще продолжают звучать слова песни, надо немедленно ее записать, чтобы не исказилась волшебная мелодия и не забылась музыка стиха. А тут за стол приглашают, пусть и к самому Правителю, но отказаться нельзя.

— Спасибо вам айре, порадовали вы меня сегодня. Хорошая получилась песня. Слова и ноты вы мне потом занесете? — Музыкант склоняется в очередном поклоне. — А сейчас выпейте за мое здоровье… — И сам Правитель передает гению от музыки свой кубок.

«Не люблю вино, но придется выпить. «Медленно пьется сладкое, густое и похожее на кровь вино…

Тяжко музыканту сидеть за столом рядом с цветом эльфийского общества, душно. Ему хочется выйти на простор, на берег озера, под сень священной рощи, где вольно гуляет ветер, где Серебряные Струны играют еще легче. А его заставляют играть здесь, перед столами, ломящимися от яств, перед пресытившейся всем на свете публикой. Этим эльфам не музыка нужна, они и не отличат звучание его пантурина[1], от какой-то балаганной лютни, но требуют, чтобы на их приемах играл именно он и именно на Серебряных струнах. И все заставляют своих магов повторить это чудо, но чудо повторить нельзя, на то оно и чудо.

И куда делось былое величие эльфов, где их гордость и честь? Спеси и гонору полно, а гордости и чести не осталось. Ну что говорить, когда сам правитель Рангивиэль не в состоянии стрелу из лука выпустить, от разных злоупотреблений у правителя часто дрожат руки. Правда, перед ним все равно все заискивают, готовы вылизать все места, и эльфы, и эльфики. А он всеяден как тот хвачик, слюну пускает и на утонченных эльфов, и на прекрасных эльфиечек. Но его супруге Эгилиэнн это почему-то безразлично, да и чего переживать, если ей прекрасно известно, что ее благоверный только слюни пускать и может, на остальное уже не способен. Но ее это не расстраивает, потому что она давно пылает жгучей страстью к другому, к своему отражению в зеркале. Вот кого она холит и лелеет, обилию драгоценностей на ней может позавидовать иной банк. Она содержит целый штат травников, лекарей и поваров, занимающихся омолаживающими ваннами, мазями, настоями и диетами. Не меньший отряд составляют косметички, парикмахеры и модельеры… Если сейчас кто и правит эльфами, то парикмахер и модельер айре Эгилиэнн. И не удивительно, что у Правителя до сих пор нет наследников, и в ближайшее время не предвидится.

Вдоволь наевшись светских новостей, Сваниэль вышел в парк. Веланди — резиденция правителя всех эльфов расположилась в потрясающем месте, изгиб реки ограждал от суеты редчайший можжевеловый лес. Здесь на высоких обрывистых берегах можжевельники принимали причудливые формы, восхищая самых прихотливых художников. Чего только не напоминали их затейливо изогнутые стволы: и сгорбленного старика, и целующуюся влюбленную пару, и воина целящегося во врага, в этой части лес называли танцующим. На каменном уступе высилась белая мраморная ротонда, любой лучник назвал бы ее лучшим местом для обстрела подходов к поместью, а любой художник или музыкант впечатлились бы головокружительным видом окрестностей.

На сухом разлапистом стволе как в седле сидел модой эльф. Приглядевшись Сваниэль узнал художника, которого привез глава клана Эйригрен Льютериэль. Улькатиэль явно был талантлив, уже имел свой стиль, и Льютер притащил его похвастаться перед всеми, как диковинной зверюшкой, как им самим хвастался Рангив. Музыкант ответил на приветственный жест и подошел, к соплеменнику. Юноша упорно делал эскиз за эскизом с местными видами.

— Улли, зачем так много? Сидишь не разгибаясь, отдохни.

— Высокородная публика портреты на фоне поместья ринулась заказывать, а позировать никто не хочет. Надо запечатлеть местные красоты.

— Ты не переживай, они все закажут один и тот же вариант, себя любимых в мраморной ротонде. Так что, срисуй ее и пошли покурим.

— Я не курю.

— Молодец, проживешь лет на пятьдесят больше, пока в конец не надоест, и сиганешь с одной из этих скал. Если до этого не сойдешь с ума от скуки….

— Свани, неужели тебе так скучно?

— Если бы ты только мог представить, мой юный друг, если бы только мог.

Музыкант уже пересмотрел почти все его рисунки, и на одном, где было изображено одинокое дерево на скалистом склоне, заметил чью-то фигуру.

— А кто это тебе на камнях позировал, я его что-то не узнаю? Да это не …. Это же человек! Только какой-то не такой? Улли, кто это такой?

— Это из Каравача, есть там один. Он тоже рисует. А еще он мастер сновидений, рисует не только картины, но и сны.

— Улли, что я слышу? Ты вздыхаешь о каком-то пятипалом! У тебя с ним что-то было?

— Совсем не то, что ты думаешь!